– В любом случае, увязать в собственных слезах – непозволительная роскошь для сыщика. Я виноват, нельзя было перепоручать дело другому. Но теперь ты можешь возложить всё, что выяснила, на меня.

Хупер оглядела Холмса с головы до ног. Внешний вид его казался безупречным, как и уверенный тон его голоса, и искренний взгляд. Только на ботинках виднелись следы грязи. А точнее, красной глины, такой же, что проступала сквозь землю в роще.

Молли подняла бледное лицо на человека, который был её другом и любовником, и медленно произнесла:

– Я рада, что теперь буду не одна. Всегда хорошо, когда можно положиться на родное мужское плечо. Надо было только предупредить меня о приезде.

– Времени не было. Да и эти идиотки-стюардессы не разрешают пользоваться мобильным в самолёте. Что ж, мистер Эббот, мистер Персиваль, думаю, нам надо кое-что обсудить. О появлении очередного тела вы нам уже сообщили. Давайте пройдём куда-нибудь…

– Постойте, – Молли вскочила со стула. – Мистер Эббот, у меня есть к вам одно дело. Мы можем поговорить?

Хмыкнув, Крейвен потёр раздвоенный подбородок, покрытый смоляной стриженной бородой.

– Говорите, слушаю.

– Мне стало душно, давайте выйдем во двор.

– А не много ли уже с вами возились сегодня? Ладно, ждите меня на улице.

Когда Хупер с Эбботом отошли на лужайку у западной башни, и уши замка остались позади, патологоанатом обернулась к мужчине:

– Вы вызвали полицию?

Владелец курорта достал сигару, раскурил, отшвырнул спичку и выпустил в сторону женщины облачко дыма. Молли проследила полёт горящей спички в талый снежный сугроб:

– Вы вообще собираетесь её вызывать?

– Не вижу сейчас в этом смысла. – Эббот зажёг очередную спичку и нервно выбросил её. – Ваш напарник во всём разберётся. И уж тогда у нас будет, что предоставить «церберам».

– Шерлок часто успешно работал в сотрудничестве с властями.

– Значит, сможет справиться и без них.

– Вы так боитесь за репутацию курорта, что забыли, что такое человечность. У погибших есть семьи и друзья.

– Не смешите меня.

Хупер скривила губы в горькой улыбке.

– Я всё-таки попробую. Сокрытие трупа – это преступление. Только не думаю, что вам будет смешно, когда я сама позвоню в ближайший участок.

Эббот прожёг её взглядом.

– Действуйте. А заодно расскажите им, как, пользуясь своей должностью, ночью в госпитале втайне принимали гостя с трупом неизвестного. И как оказались одна возле второго тела в безлюдной роще.

Хупер распахнула глаза, холодный воздух царапнул её по горлу.

Проходя мимо неё, Крейвен наклонился к ней и произнёс:

– Николь Шарп как-то обращалась лично ко мне по вопросу лыжного снаряжения. Как раз перед моим полётом в Лондон. Я тогда посоветовал ей не разгоняться на склоне, однако она не вняла совету и едва не сломала себе шею. Мисс Хупер, вы вольны поступать как хотите. Николь так и делала.

Эббот несильно задел Молли плечом и направился в сторону замка, оставив её одиноко стоять посреди холодного снежного луга.

***

Эхо десяти переливчатых ударов встретила Хупер, стоя перед дверьми в бальный зал. Узкие, овальной формы, они были сделаны из тёмной, покрытой лаком вишни, их покрывал резной орнамент в виде плюща и запутавшихся в нем крыльев бабочек и птиц. Проходя внутрь, Молли подумалось, что для горнолыжного курорта было излишеством сохранить столь огромное помещение для танцев, не переоборудовав его под нечто более используемое.

На самом деле, эта часть замка представляла собой своеобразный коридор из трёх протяжённых залов: обеденного, танцевального и концертно-оркестрового. Молли живо представилось, как в прежние времена гости и хозяева, разогретые вином и жареным мясом, переходили вальсировать под сияющими серебряными люстрами. Или беспечно щебетали с девушками на мягких полукруглых скамьях под грохот оркестра, помещавшегося в верхней нише тупикового округлого зала. Из окон лился веселый переливчатый свет звёзд, и в его чарах кружились пары.

Сейчас же обеденную и танцевальную залы объединили, а вдали виднелся проход в тупиковую оркестровую. В дальнем конце первой залы, в стылой полутьме, на скамье расположились Мойра и Бет. Женщины, как две вороны, закутались в тёмные вечерние шали, и болтовня Бет больше напоминала скрежет дверных петель.

Заметив Молли, Мойра приглашающе замахала ей, но патологоанатом мотнула головой и метнулась к Альберту, с помощью длинной палки разжигающему свечи. Она заметила, что безупречная выправка дворецкого сменилась лёгкой сутулостью, и сейчас у неё язык бы не повернулся назвать его кузнечиком.

– Давайте я составлю вам компанию, Альберт. В смысле, помогу.

– Что вы, мисс Хупер, леди не к лицу лазать по гардинам. Отдыхайте и наслаждайтесь атмосферой ночи.

Он умолк, не пускаясь в рассказы о прошлых балах, и оглядел Молли с головы до ног. На ней было единственное выходное платье, которое она удосужилась взять с собой. Узкое, без рукавов, со спины и груди оно обтягивало её фигуру белым изгибом, с боков же были синие вставки. Взбитые в высокую причёску волосы открывали шею и плечи, с которых невесомо струился палантин из голубой органзы. Белые туфли на высоком каблуке довершали туалет. Это были совершенно не её цвета, однако они по странному совпадению гармонировали с убранством залы.

– Я знаю, что не выгляжу помощницей, но мне это необходимо… чтобы не думать об утренней трагедии. Альберт, вы моё единственное спасение от кошмаров, и вы же меня гоните.

Выражение на морщинистом мужском лице изменилось, скорбь в глазах сменилась озабоченностью.

– Да я и подумать не мог. Каюсь, миледи, я и любая помощь в вашем полном распоряжении.

Обрадовавшись, Хупер перехватила из рук Альберта подсвечник. И хотя от неё и в самом деле было не много пользы, женщине открылся доступ к потайным уголкам помещения. Угрызения же совести по поводу того, что ей приходится использовать этого милого старика, приглушились где-то после третьего проглоченного обрывка паутины, которой были усеяны гардины. Хупер с Лоури передвигались вдоль стены, занавешивая окна и разжигая свечи для создания соответствующей атмосферы. Свечной бал. Традиция, заведённая ещё дедом Эббота для развлечения друзей и придававшая некоторый вес этому мрачному замку.

Стрельчатые окна в человеческий рост располагались вдоль всей стены, обрамлённые тонкими колоннами. Тяжёлые пыльные занавеси скрадывали их синим бархатом. В промежутках между оконными нишами тянулись вверх зеркала. Продолговатые небольшие люстры спускались с потолка вдоль зеркал на тусклых цепях. Бирюзовый стержень каждой люстры, похожий на кубок с длинной ножкой, находился в коконе из нитей хрусталя. Он тянулся вниз от серебряного обруча, опутанного оплывшим воском. Рассматривая их, у Молли появилось странное ощущение, что люстры врастают в зеркало, пока женщина, наконец, не поняла – с потолка свисают лишь половины люстр, лишь пол обруча и кубка, рассечённых вертикально вдоль, а зеркало отражает вторую половину. Забавно. И экономично.

Пройдясь вдоль других стен, Хупер отметила, что нижняя кайма стен также была отделана бирюзой, только более тёмного оттенка. Выше же тянулся гладкий мрамор, белый, с множеством вкраплений и разводов синего, серебристо-серого и изумрудного.

Внезапно накидка из органзы показалась Хупер чересчур лёгкой. Из-за обилия серебра и морской зелени в декоре зала чудилась холодной, и даже свечное пламя не могло её согреть. Насморк благодаря каплям из её личной аптечки на время отпустил, но женщину стало слегка лихорадить.

Когда Молли и Альберт закончили, зал превратился в льдистый туннель, чрево которого облизывали десятки, если не сотни крохотных огней, создавая рыжие парящие островки в океане ночи. Только к потолку почти не пробивалось света, и тьма сплела в углах густую паутину, погуще той, что вилась по оконным нишам.

Сахарный скрип дверных петель заставил Хупер обернуться – в залу чинно вошли профессор Чивли, Аристарх и доктор Мозес. Следом за ними, беседуя о чём-то на пониженных тонах, вошли Холмс и Персиваль, и замыкающим шествовал Эббот в иссиня-чёрном костюме-тройке с жемчужным платком на бычьей шее.