Джем потёк по пальцам Ника, он слизнул тёмно-красную жидкость языком.

Мо сглотнула ком и почувствовала, что Шерли плотнее сжал её ладонь.

– Каким же образом вам удалось сбежать? И как вы обожгли руку?

– Это уже другой вопрос. На сегодня хватит, – отрезал мужчина, делая вид, что не заметил насупившихся личиков. – Гадость – этот джем из позапрошлого века. – Ник вдруг с грохотом отставил розетку на стол. – Принесёшь мне свежий, парень. Я видел, в деревне в первом доме по третьей улице на окне стоят отличные банки.

– Дом на третьей улице? – сощурился Шерли. – Я туда не пойду!

– Ещё как пойдёшь. Зря я, что ли, тут с вами время трачу? Я видел, как карга из этого дома курит кубинские сигары. И коньяк в её доме, думаю, найдётся.

– Сигареты я могу вам достать у Джекила. У меня и сейчас немного припасено для вас.

– Не нужно мне то дерьмо, что твой Джекил курит. Сыт им по горло. На воле я хочу только сигары!

– А я сказал, что к этой карге Мэйбл я и ногой не ступлю!

– Ты что, сковородки её что ли отведал однажды? – в шутку бросил Ник, но потому, с каким лицом отпрянул Шерли, понял, что попал в точку. – Ого, вот уж не думал. И за что она тебя?

– Не важно, – буркнул мальчик. – Просто пустяк. Моя мать тогда рвала и метала, из-за того, что кто-то кроме неё самой поднял на меня руку. Хотела накрутить седины Мэйбл на скалку, которой она меня избила в кровь, и подвесить на яблоне. Только отец смог её угомонить.

– И зря, я считаю. Кровь за кровь.

– Легко вам говорить.

Шерли вырвал руку у Мо и, насупившись, обнял своего рыжего сеттера. Беглец ухмыльнулся.

– Ладно, – мужчина поманил его пальцем, – давай, что у тебя там есть.

Мальчик покопался в кармане, достал пять помятых сигарет и протянул весь улов Нику.

– А себе ничего не оставишь?

– Да вы что? – удивлённо воскликнула художница. – Он не курит. Ему же только тринадцать!

– Четырнадцать! – огрызнулся Шерли.

– Какая важность, – улыбнулся Ник.

Мужчина вставил две сигареты в рот, а остальные убрал в карман. Раскурив их, Ник с наслаждением затянулся, пуская клуб дыма в мутно-голубое небо, а потом перебрался на траву рядом с Шерли и протянул ему одну. Мальчик поколебался, завороженно глядя на тлеющий кончик. Потом медленно взял сигарету тремя пальцами из рук мужчины и прикоснулся к фильтру губами.

– Завтра ночью мы вместе отправимся к Мэйбл за уловом, – произнёс Ник, и Шерли резко зашёлся кашлем. – Да не бойся ты. Я подслушал, что старая карга уезжает на неделю к родственникам.

– Пх… Пр… Пхавда?

– Пхавда, пхавда, – с улыбкой передразнил Ник и по-товарищески хлопнул мальчика по плечу. – Встретимся завтра здесь в час ночи. Идёт?

– Идёт.

Мо промолчала. С угрюмым видом она проследила, как Шерли снова поднёс к губам сигарету и одновременно с Ником осторожно выпустил сизую змеистую струю в стылый воздух.

Альпы, Австрия, 20**-й год.

Хруст застывших капель на траве заставил Молли пошевелиться.

– О, господи, кто ещё там? Да это же та, из Лондона. Мисс Хупер?! Мисс Хупер, с вами всё ладно?!

– А?

Смысл вопроса не сразу дошёл до женщины. Она находилась в утренней роще рядом с изуродованным нагим телом девушки, а секунду назад видела, как в испарине за зарослями исчез Шерлок, пряча за спиной обагрённые кровью руки. Шерлок чёртов Холмс, который должен быть за тысячи миль отсюда в своей чёртовой Австралии в поисках чёртова Свежевателя! Патологоанатом схватилась за виски – в голове тупой болью стучал набат, ей почудился запах горелого и сладкого, а потом белая рука в красном. На миг Молли решила, что сходит с ума.

– Мисс Хупер, вы ранены? – раздался другой голос, высокий и мужской.

Невысокий человек с мелированными волосами до плеч пробирался к ней через куст лысой жимолости, рядом с ним стояла полная женщина в фартуке и шали – кухарка, и ещё двое мужчин, по видимому, из персонала «Эдельвейса». Патологоанатом узнала в окликнувшем её Энтони Персиваля, второго совладельца курорта.

– Я… Мистер Персиваль, я…, – икнула Молли, с дрожью оборачиваясь к подвешенной Николь. – Я и не думала…

– Не думали, что…? – переспросил Персиваль. – Это же не вы…?

Энтони бросил взгляд на труп, потом на наспех одетую женщину, и в его водянистых рыбьих глазах зажглось подозрение.

– Вы же не думаете, что это я убила! – с ужасом выдохнула Молли. – Я услышала крик, увидела из окна женщину, бегущую из рощи, и бросилась туда. Для того вы меня и наняли, разве не так?

– Наняли? – тупо повторил один из членов персонала.

Персиваль вскинул узкие белые ладони.

– Тише, тише, вы столько пережили, мисс Хупер, – затараторил он. – Ужасное зрелище. Не лучше ли вам пойти к себе? Или лучше в мой кабинет. У меня есть бренди и коньяк.

– Бедное дитя, – кухарка перекрестилась, глядя на Николь, и лицо её было белее муки. Мужчины со страхом на лице бестолково топтались рядом. – Ну, чего встали? Давайте, снимите её оттуда.

– Полиция, – снова икнула Молли. – Надо вызвать полицию. Скорую помощь. Хоть кого-нибудь.

– Конечно, конечно. Но сперва вам надо отдохнуть, – убеждал её Персиваль, осторожно подталкивая к тропинке. – А потом рассказать мне всё, что вы видели. Что вы всё время оглядываетесь?

– Да так, – растерянно пробормотала женщина.

В возникшей суматохе она не могла взять в толк – галлюцинации у неё, или в тумане и вправду объявился Холмс? Но лучше не говорить это Персивалю – ещё примет за сумасшедшую.

– Отправляйтесь к парадному крыльцу, – продолжил Энтони. – Я догоню вас минут через десять.

Хупер зябко передёрнула плечами и заметила, что ладони её трясутся. Внезапно она ощутила прикосновение колючей шерсти к щеке, и пухлые руки накрыли её плечи.

– Идите в замок, девочка, – произнесла кухарка, набросив на Молли шаль.

Вместе с Персивалем они направили патологоанатома в нужную сторону, подальше от злосчастного дерева. Хупер не сопротивлялась, только обернулась и через плечо увидела, как двое служащих заслонили собой бездыханную Николь. Вскоре женщина не выдержала назойливого дыхания за спиной, вырвалась и сама бросилась прочь.

Молли брела, будто плыла, и в зелёной глади травы путались туфли. Однажды наступив в сугроб в тени ели, она промочила ногу. Туфли испачкались в красной глине, которая проглядывала кое-где сквозь землю и снег. Низкие косые лучи искажались в росе на молодых листьях, и игра света путала женщину. Роща незаметно сменилась широким коричневым коридором, где одной стеной была каменная кладка замковой стены, а другой – шершавые стволы мощных деревьев. Хупер цеплялась пальцами за выступы камней и осклизлый мох, поросший в трещинах. Один раз она сломала ноготь и обрадовалась отвлекающей боли. Но, в конце концов, глаза всё-таки заволокло солёной пеленой. Надолго…

Когда Хупер вновь распахнула влажные ресницы, никакого коридора вокруг не было. Она стояла на возвышенности, и нагой ледяной простор обнимал её. Молли задохнулась, оглядываясь назад. Слева, откуда она пришла, вниз, в бесконечную даль, убегала спина каменного дракона, поросшая хвойными или пробуждающимися лиственными рощами, покрытая серыми скалистыми буграми. Деревья вдали казались не больше волоска щетины, а вершины скал – шипа на спине чудища. Справа возвышенность упиралась в монолитную горную стену, но главное открывалось впереди. Угрюмой многотонной громадой очерчивался замок на бледном утреннем небе. По тому, как небо почти лизало основание замка, можно было догадаться об обрывающейся за ним высоте. Такой вид обычно бывает, когда впереди море или большая река.

Молли перехватила на груди концы шали. Ветер трепал её концы и подол ночной сорочки, выглядывающей из-под светлого пальто. Хупер чувствовала, как дуновения холодили её мокрые щёки и остужали лоб. Проплакавшись, ей не стало легче на сердце, зато прояснилось в голове. Мрачным трезвым взглядом женщина всматривалась в строение. Восхищения, как накануне ночью, «Алый Эдельвейс» у Молли больше не вызывал. Он был вовсе не прекрасен. И, кстати, не чёрен, как показалось ночью. Центральная часть замка из коричневого камня была неправильной формы, расширяясь справа благодаря широкой приземистой пристройке. Она практически не сужалась, переходя в крышу, края которой венчали болотно-зелёные изваяния. Там, где сходились углы сердца замка, устремлялись ввысь четыре башни. Патологоанатом рассмотрела шпили двух дальних, которые теперь вместо звёзд протыкали мутные облака. Две же, ближайшие к ней, вытянулись по бокам, словно сторожевые птицы. Цвет камня, слагающего их тонкие узловатые тела, был средним между белым и песочным. Из-за этого у Хупер появилось неприятное ощущение, что это человеческие кости. В подувшем от замка порыве ей даже померещился их сладковатый запах. Жуть какая. Старые кости, жавшиеся к коричневой сердцевине, подобной тленной плоти. Жидкие древесные кроны на востоке переливались в такт плывущему пуху облаков, и сам замок, чудилось, слаженно парил вместе с ними над горами. Смертельный полёт, изящный, неумолимый, жестокий, как и всё в этом месте.