А ночью кот набезобразничал: спикировал с верхотуры книжного стеллажа прямо на спину Тимофея, когда под ним Мальвина стонала и выкрикивала что-то птичье. Может быть, именно этот птичий язык всколыхнул в маленькой Кейсовой голове древний охотничий инстинкт. Хорошо еще, что Тимофеева спина была прикрыта скомканным одеялом. Обошлось без царапин. Кота выгнали в коридор и закрыли за ним дверь.

Через день Шурик явился за готовым компьютером и застал Мальвину дома. Целовал ей руки, просил сниматься у него в кино. Отвечала она неопределенно, не до того ей было, уезжала на очередные съемки в Москву, торопилась в аэропорт, а тут вдруг незнамо кто, никому не известный тип со своим предложением.

– Тима, вызови мне такси, – приказала она.

– Зачем такси, – сказал Шурик. – Я на авто, подвезу.

– Да? И что же у вас за телега?

– «Толстушка Мери».

– Такой трактор?

– «Мерс».

Он отвез Мальвину в аэропорт, неделю ее не было, а когда вернулась, все молчала. Пару раз Тимофей заставал ее в слезах. В ответ на его расспросы отмалчивалась. Кейс вопросительно поглядывал то на нее, то на него и все терся у их ног, перебегая от Тимофея к Мальвине и обратно. А еще через месяц, вернувшись из театра, Тимофей вдруг обнаружил распахнутый пустой шкаф. Обычно там хранилась Мальвинина одежда, а теперь, будто сфинкс, сидел серьезный кот. Из Тимофеевой груди что-то вылетело, прозрачное, невесомое, образовалась пустота, потом вдруг стало жать в голове. Осмотрелся. Нет двух дорожных сумок и чемодана.

На кухонном столе – записка: «За все спасибо, я ухожу. Была обычной телкой, стала настоящей женщиной. Не скучай. Всегда буду помнить».

Мелькнуло: кончена жизнь. Вдруг решил, что виной тут богатый Шурик. Увез Мальвину на своем «мерсе». Позвонил Шурику, будто бы узнать, как работает компьютер. Шурик был спокоен, хвалил компьютер, приглашал в ресторан обмыть замечательное техническое достижение и начало работы над фильмом. Ни при чем он, догадался Тимофей, ну и пошел в магазин за водкой.

Запил. Стал то и дело беседовать с Кейсом. Как-то раз, жалуясь на свою горькую судьбину, обнял кошачью голову обеими руками, прижал его пышные рыжие бакенбарды и вместо широкой бандитской морды увидел узкое треугольное лицо с трагичными глазами, которые враз стали огромными. Вот ведь дружок, умница, жалеет меня, подумал Тимофей. И показалось ему спьяну, что вовсе это не кот, а человек, которого за прошлые грехи или по каким-то другим никому не ведомым причинам втиснули в маленькие габариты и меховую шкурку. И что он грустен именно из-за этого печального факта и, мало того, понимает Тимофееву беду и ему сочувствует. «Эх ты, кот», – часто приговаривал Тимофей, а кот отвечал ему долгими благодарными и сочувственными взглядами. Иногда терся носом о нос. Укладывался поверх одеяла на Тимофеев бок, заводил трещотку в своем пузе и грел Тимофея меховым теплом. И то ли вопреки пьянству, то ли благодаря ему стало Тимофею казаться, что лицо Кейса, несмотря на отсутствие мимики, каким-то непонятным образом меняется, приобретая самые разные выражения. То оно гипнотизирующе строго и требовательно, то умиленно благодарно, то вдруг делается детским, озорным, и тогда кот принимается прыгать, скакать по столам и полкам, теребить Тимофея мягкой лапой, приглашая поиграть.

На работу Тимофей не ходил, прикрывал его в театре юный помощник. Распускал слух, будто у шефа обнаружилась болезнь сердца. Но, в общем-то, все, кроме высшего начальства, знали, что Тимофей запил, ибо иногда заглядывали к нему с бутылкой пожилые, мало востребованные актеры. Произносили пламенные речи о порче закулисных нравов, с нежностью вспоминали прежнюю жизнь. Заслуженный Альберт Сумароков, попросту – Алик, каждый раз рассказывал, забывая, что эту историю весь театр помнит наизусть, как он лет тридцать, если не сорок тому назад, сразу после театрального училища, играл Гамлета и как писали о нем все газеты Союза от «Ленинградской правды» до «Советской культуры». И как обком дал ему, приблудному провинциалу, однокомнатную квартиру на Ланском шоссе, и как он тут же женился на Ирочке, театральной буфетчице. И какая она была стройная и прелестная. Теперь стала толстой богатой теткой, владелицей сети театральных кафе и буфетов. Поэтому Алик всегда являлся не с плебейской водкой, а с самым дорогим виски или с самогоном собственного изготовления. Увлекался самогонным ремеслом. Изучил все рецепты мира и очень любил об этих рецептах рассказывать.

В очередной свой визит, вспомнив про то, как женился на Ирочке, он вдруг сказал:

– Была она такая же, как Лиса Алиса.

– Алиса? Это кто? – не понял Тимофей. – Какая Алиса?

– Ну, твоя.

– Мальвина?

– Мальвина Мальвиной, да только в том театре ее Лисой Алисой кличут. Что-то она там начудила. Или из-за сериала? Куда делась-то?

– Померла, – сказал Тимофей. – Выпьем за упокой.

Глаза у Алика округлились, застыл полуоткрытый рот. Тимофей жалко усмехнулся.

– Если баба усвистала, радуйся, – встрепенулся Алик. – Бывает, уступила место твоему новому счастью. Это Диоген сказал. В бочке. А вообще тебе пора в театре объявиться. Шуршат, что хотят тебя уволить.

Тимофей завязал. Двадня не пил, на третий – бледный и слабый – явился в театр и включился в ежедневные труды. А все никак не мог забыть, что же такое он ляпнул Алику про смерть Мальвины. Выходило, что принять ее смерть было бы легче, чем измену. Ускользнула в мир иной, навсегда исчезла, ничего с этим не поделать, все в руце Божией, и греха нет на ней. Не нужно обижаться, гневаться, остается только печалиться и с благодарностью вспоминать обо всем хорошем, что было когда-то и ушло на веки. И он стал внушать себе, что Мальвина действительно умерла. Менял злобу и ревность на смертную тоску. Складывал элегию для внутреннего потребления. Однако элегии не получилось. Помешала желтая пресса.

«Восходящая звезда российских сериалов, скромница и красавица актриса Мария Душкина (одно из закулисных прозвищ – Мальвина) наконец-то отпраздновала свадьбу и вышла замуж. И, конечно же, море поклонников восходящей звезды интересует, за кого она вышла замуж и кто ее муж. Сама Мальвина пока не давала никаких интервью о произошедшем событии (о том, как она вышла замуж) и о своем муже, однако, как стало известно СМИ, свадьба прошла с размахом.

Слухи о романах очаровательной Мальвины и возможном замужестве в светских кругах ходят очень давно. Ей приписывали роман с Ираклием Безноговым, который был ее партнером по сериалу “Крутая Алиса”. Говорят, кстати, что от этого сериала и пошло ее второе прозвище – Лиса Алиса.

До этого Мальвина несколько лет жила в гражданском браке с неким театральным электриком в Питере. Однако и эти отношения не завершились замужеством. Да и как это может быть – простой электрик и наша очаровательная звездочка!

В отношениях Мальвины с мужчинами всегда было много загадочного. Главная причина, по мнению самой актрисы, заключается в том, что ей до сих пор не удавалось встретить своего мужчину. “Я хочу встретить мужчину, с которым я смогу чувствовать себя уверенной и защищенной и за которого могла бы выйти замуж”. И, похоже, нашла, замуж-то она все-таки вышла!»

Вот такую страницу из какой-то газетенки с этим пошлым текстом нашел однажды Тимофей на своем пульте в театральной аппаратной, и душа его врубила задний ход: перелицевала смертную тоску обратно в темную ревность. Дома он напился в одиночестве. Однако на следующий день так скверно себя почувствовал, что решил спиртного не пить никогда. Решение это свое выполнял неукоснительно. Избегал юбилеев, театральных застолий после премьер, перестал звать в гости Алика и иных закулисных выпивох. Работал. По заданиям художников и режиссеров с остервенением проектировал светящееся, вертящееся, клубящееся оформление самых разных спектаклей.

Вспомнил, как когда-то, давным-давно, еще мальчиком, учился в художественной школе и неплохо рисовал. Только вот отец, пьяненький горе-художник, малевавший портреты передовиков производства на трубопрокатном заводе, уговорил его не ввязываться в сомнительную художественную житуху, идти по технической части.