— Ты хочешь использовать вилы или что-нибудь поменьше? — она издевалась.

Маркус засмеялся.

— Я буду использовать силу мысли.

Киопори озадаченно нахмурилась.

— Я умею двигать материю силой мысли, — объяснил он.

— Материю? — Киопори подняла бровь.

— Да, предметы, вещи… вещества, — он посмотрел в ее сторону. — Не бери в голову.

— Даже если кто-то умеет делать нечто подобное, это займет вечность, — вздохнула Киопори.

Маркус покачал головой.

— Нет, это займет не так много времени.

Киопори с сомнением склонила к плечу голову.

— Маркус, что за проклятье было наложено на мужчин… что оно с ними сделало? Ты говоришь, что все еще принадлежишь к нашему народу, к Небесным Созданиям, но все же выделяешь расу: вампир. На что способен вампир?

— Вампаир, — поправил Маркус.

Киопори кивнула.

— Что может делать вампаир? Какими возможностями ты обладаешь, воин?

Маркус в раздумьях потер нос.

— У нас обостренные чувства: зрение, слух, вкус и обоняние. Мы умеем летать, а при желании — перемещаться в пространстве и времени. Умеем читать мысли и воспоминания, или, если захотим, можем изменить их. Мы можем контролировать действия других, телепатически общаться друг с другом, делать так, чтобы в руках появился огонь или электричество, — он умолк, пытаясь вспомнить еще. — Мы очень сильны физически, а наша скорость… хм, ну, я уверен, ты уже видела.

Киопори несколько раз моргнула.

— Ничего себе, это все?

Без капли юмора, как обычно, Маркус пожал плечами.

— Нет, еще мы можем ходить сквозь стены и регенерировать… лечить на себе практически все раны. Мы просто в какой-то степени лучше во всем.

Киопори прокашлялась, скрывая смешок.

— И к тому же скромные, я погляжу.

— Нет, совсем нет.

Пока Киопори давилась смехом, Маркус тихо замер в неуверенности, стоит ли ему продолжать.

— Так, а я умею использовать магию, — произнесла она игриво.

Маркус неуверенно шевельнулся.

— Угу… это может мой младший брат Накари.

Киопори залилась смехом.

— Вампирам не дано чувство юмора, воин?

Маркус нахмурился. Вот, что ее забавляло.

— По мне, человеческий юмор является… головной болью вампира. Если бы у нас существовало что-то подобное, то это было бы оно. Но у нас не болит голова.

Киопори сморщила лоб.

— Извини.

Маркус раздраженно потряс головой.

— Ничего. Это просто глупость, которую не так давно высказал мой брат Натаниэль. Уф… нет… у нас есть чувство юмора. Я имею в виду, у них — у других вампаиров. Вероятно, я один такой.

Маркус отвернулся и начал пристально изучать землю. Принцесса она или нет, но он не позволит продолжать выставлять себя дураком перед женщиной.

— Я подниму землю отсюда, — он очертил круг руками. — И перенесу ее туда, — он указал в направлении небольшой березовой рощи. — Окружность, вероятно, должна быть… как минимум, десять футов, так чтобы в нее ничего не попало. — Он оторвал взгляд от земли, чтобы посмотреть, продолжает ли она смеяться.

Киопори подошла ближе, ее глаза сверкали как редкие драгоценности, и Маркус мог поклясться, что его сердце пропустило удар, когда она взяла его лицо в ладони и внимательно посмотрела в глаза.

— Знай, воин: я пересекла океан и переждала столетия не ради того, чтобы насладиться чувством юмора твоих братьев. Ты — единственный, о ком я мечтала.

Маркус вздохнул и притянул ее к себе. Сильные руки собственнически обвили тонкую талию.

— Ты поймешь меня, Киопори, — он взял ее за подбородок и приподнял голову, их взгляды встретились. — А я начну понимать тебя… если это тебя обрадует.

Прежде, чем она смогла ответить, Маркус наклонил голову, его губы застыли рядом с ее губами.

— Вампиры ужасно страстные, — медленно произнес он. — Некоторые из нас общаются посредством своего тела лучше, чем посредством слов, — он нежным поцелуем коснулся ее губ. — Но все мы защитники, — Маркус притянул женщину еще ближе, отчего ее спина соблазнительно прогнулась. Взглянув на эти притягательные изгибы, он застонал.

— И мы ужасные собственники.

Он запустил руки в ее волосы, осторожно наклоняя голову, она ахнула, непроизвольно разомкнув губы.

В его чувственном поцелуе ощущались весь тот голод и страсть, которые томились в нем пятнадцать сотен лет. Он играл с ее ртом, исследуя шероховатость языка, покусывая губы, упиваясь вкусом. Он целовал с жаждой и желанием того, кто никогда раньше не испытывал удовлетворения и уже отчаялся когда-либо его испытать.

Да, у него были романы с человеческими женщинами, но эти связи не могли утолить его жажды. Вампиры на инстинктивном уровне были примитивными животными — сильными хищниками — и их периоды страсти могли оказаться смертельными для человеческих женщин. Мужчинам приходилось тренировать огромную выдержку и сдержанность.

В одиночестве Маркус представлял свою суженую много раз на протяжении веков, пока наконец-то не поверил, что она никогда не придет. Но эта женщина — этот ангел, которого он любил в своих снах неизвестно с какого времени — она всегда была только эротической фантазией. И его тело желало ее так же, как представители его вида жаждут крови: для поддержания силы, утоления жажды и насыщения.

Его рука накрыла женскую грудь, пальцы инстинктивно нашли сосок.

— Я знаю, как защитить то, что принадлежит мне, — его рот накрыл ямку на ее шее, и отбивал пульс языком, пока она не задрожала. — Я знаю, как оборонять и как мстить за того, кого я принял в свое сердце, — он прижался свидетельством своего возбуждения

к ее вздрагивающему животу. — И я не ошибаюсь. Я знаю, как доставить женщине удовольствие.

Киопори обмякла в его руках прежде чем, невнятно и заикаясь ответить. А потом обхватила его лицо руками и вернула поцелуй, подражая ему. Страсть за страсть, жажда за жажду, необходимость за необходимость.

Когда Маркус, наконец, смог отстраниться, его глаза пылали, и, должно быть, стали красными, так как Киопори смотрела испуганно.

— Твои сестры дали нам эти дикие глаза. Но тот жар, который ты чувствуешь — вызвала ты. — Удлинившимися клыками он слегка оцарапал сонную артерию на шее девушки. — Мы пользуемся ими, чтобы питаться… но я хочу использовать их, чтобы дарить тебе наслаждение.

Киопори застонала, когда он расцарапал кожу, а потом обвел языком вокруг раны, даруя двоякое чувство боли и удовольствия.

— Это то, кем я являюсь, Киопори. Сможешь ты принять меня?

Киопори сделала шаг назад и прикрыла рукой маленькую ранку на шее. Ее взгляд прошелся по нему снизу вверх, стараясь ничего не упустить.

Ему казалось, что время тянется мучительно долго. Но тут она озорно улыбнулась, и ответила:

— Только если я буду той единственной, кто будет доставлять тебе удовлетворение… и кормить тебя… воин, — она шагнула вперед и опустила голову к нему на грудь, как раз напротив сердца. — И любить тебя… если ты хочешь, чтобы я была твоей.

Маркус прикусил нижнюю губу и закрыл глаза. Он не отваживался дышать. Воины не проливают слезы. Сейчас же, впервые в жизни, его сердце рыдало от радости и благодарности.

— Даже Боги не смогут забрать тебя у меня, Киопори.

Погладив ее черные волосы, он указал на высокую осину, на которой до сих пор были листья:

— Стой здесь, мой потерянный ангел. Давай найдем и разбудим твою сестру.

Маркус и Накари с немалым беспокойством следили за своим Древним Сувереном. За всю жизнь они никогда не видели могущественного Повелителя таким взволнованным. Мужчине едва удавалось держать себя в руках.

Наматывая уже пятый круг по гостиной своего замка, Повелитель бросил взгляд в коридор, ведущий к ванной комнате, где женщины мыли руки перед обедом, и затем посмотрел на Маркуса и Накари так, словно хотел задушить их обоих. Хотя они не имели ни малейшего представления за что.

— Сестры Джейдона и Джегера, — Наполеан завершил круг, — выжили.