Около 18.30 наш связист получил кодированное донесение от Моше Даяна о том, что он со своими силами находится на центральной улице Рамлы.

Утром 12 июля в 7.30 батальон № 44 бригады Кирьяти, которым командовал Моше Вейман, пошел в атаку на Дир-Тариф и сумел оттеснить противника вплоть до подступов к городу Будрус. В то же утро Ицхак Садэ поручил мне выяснить, что происходит в Рамле и Лоде. Два американских журналиста, посетивших штаб, получили разрешение сопровождать меня. Мы прибыли в Рамлу через несколько минут после того, как наши силы начали входить в город. Предположения штаба операции «Дани» сбылись. Арабы сдались без сопротивления. Жители Рамлы видели, что Лод, славившийся своей обороной, пал под натиском израильской армии, а Арабский легион, дислоцированный в Рамле, отступил без боя. Мы встретили мэра города во дворе полиции. Отвечая на вопросы журналистов, сопровождавших меня, он ответил, что израильские солдаты хорошо обращаются с населением. Затем мы поехали в военный госпиталь, который обслуживали египетские врачи. Там стояла тишина — ожидали прихода израильских солдат. Большинство госпитализированных были раненные на войне, среди них солдаты Арабского легиона и арабских банд. В 11.30 в Лод прорвались две бронемашины Арабского легиона и открыли стрельбу по нашим частям. Арабы города, не сдавшие еще свое оружие, присоединились к ним. Стрельба распространилась на все районы города. Но солдаты бригады Ифтах уверенно отразили все нападения. Бронемашины поспешно отступили, и город снова затих. Сама уверенность жителей Лода быстро улетучилась, после того, как они узнали, что силы легиона бежали. Они понимали, что битва окончена, и были в панике, боялись мести израильских солдат. Это было жалкое зрелище. Женщины рыдали, старики молились, словно чувствовали приближение смерти. Мы пытались их успокоить. Наутро жители Лода попросили, как рекомендовало арабское руководство, разрешить им покинуть город и перейти в зону, находившуюся под контролем Арабского легиона. Старейшины города обратились к знакомым евреям и просили передать их просьбу военному командованию. Им ответили, что, если они не будут нарушать израильские законы, то могут спокойно остаться на своих местах. Но они настаивали на своем. Тысячи жителей Лода столпились у выезда из города и просили разрешить им уйти.

Бойцы бригады Ифтах не знали, как поступить с массами тянувшимися по дорогам. Игал Аллон распорядился предоставить возможность желающим свободно выйти из города через пути, находившиеся по ту сторону от шоссе Латрун — Рамалла. Им было разрешено взять с собой все свое имущество, а нашим солдатам было приказано оказывать им всевозможную помощь. В этот и следующий день более тридцати тысяч арабов ушли из Лода. Жители Рамлы последовали их примеру.

Итак, первая часть операции была выполнена. Лод и Рамла были заняты. Оставалось занять Латрун и Рамаллу. Нам стало известно, что ООН намерена в ближайшее время объявить перемирие. Наше правительство решило воздержаться от нарушений, если не будет нарушений со стороны Трансиордании. Было ясно, что за оставшееся до перемирия время невозможно осуществить полностью план продвижений и занятия Рамаллы. Тогда штаб операции с ведома генерального штаба решил осуществить менее широкий план — это послужило бы трамплином для взятия Рамаллы в случае, если перемирие будет нарушено. Штаб решил сосредоточить имевшиеся в его распоряжении силы, чтобы за три дня обеспечить контроль над водопроводом, идущим от Рош ха-Аин к Латруну и оттуда к Иерусалиму.

16-18 июля силы бригады Ифтах начали наступление на деревни, расположенные к северу от Латруна, и заняли их в ходе ожесточенных боев.

Силы Арабского легиона предприняли контратаку, открыв массированный огонь, чтобы предотвратить изоляцию шоссе Латрун — Рамалла. Наши силы нанесли Арабскому легиону тяжелый урон, но нам все же пришлось отступить с одной из высот у шоссе Бет-Набалла — Рамалла, и мы понесли при этом тяжелые потери. Одновременно силы бригады Палмаха Харэль действовали по расширению Иерусалимского коридора. В результате были освобождены Эштаол, Цера и Дир-Рифат. Было освобождено также поселение Хартув, и бойцы бригады Харэль повернули в сторону реки Шорек.

Когда 19 июля командованию стало известно, что перемирие вступит в силу в тот же день с 17 часов, Игал Аллон решил сконцентрировать силы особого назначения, состоявшие из танковой бригады и ударного отряда 1-го батальона бригады Ифтах, чтобы попытаться занять Латрун до пяти часов вечера. Муля Кохен назначен командиром этих сил. Из-за повреждений, нанесенных нашим танкам, лишь два из них могли принять участие в операции. Однако к месту дислокации сил прибыл один танк. Второй остался на базе в Тель ха-Шомер. Бомбардировка Латруна, проведенная в начале операции, не была эффективной. Артиллерийский огонь, открытый нашими силами, не подавил огня противника. Все надежды на подавление огня противника пришлось возложить на танк «Кромвель», сопровождавший колонну бронетранспортеров.

Атакующие силы внезапно вышли из оливковой рощи, находившейся к западу от Латруна. Несмотря на массированный огонь иорданской артиллерии, они пересекли долину и стали быстро приближаться к цели. Колонна подошла к зданию полиции и открыла по нему огонь. Полицейский пост был уже почти в наших руках, как вдруг произошло непоправимое. В стволе пушки «Кромвеля» застряла гильза со снарядом, и ее невозможно было извлечь. Колонна вынуждена была вернуться на свою базу. Зрелище отходившего к деревне Эль-Кабаб танка ободрило противника, и он открыл массированный огонь по нашим силам. Тут командир принял тяжелейшее решение — он приказал отступить, чтобы избежать ненужных жертв. Игал полагал предпринять после окончания перемирия более широкое наступление, скорее всего с тыла врага. Он исходил из того, что к северу на шоссе Латрун — Рамалла стояли силы бригады Ифтах, а к югу — силы бригады Харэль укрепились на отличной высоте. Это позволяло полностью парализовать Латрун.

За полчаса до возвращения наших сил в Эль-Кабаб перемирие вступило в силу.

Во время второго перемирия генеральный штаб решил произвести некоторую реорганизацию системы командования.

Игал был назначен командующим Южным фронтом. Я обрадовался, когда он обратился ко мне первому и предложил быть его личным помощником по вопросам координации действий. Он считал, что благодаря моему опыту работы в разведке, контактам с арабами в Эрец-Исраэль и за границей, знанию арабского и английского языков, а также взаимодоверию, установившемуся между нами за годы совместной службы, я смогу принести большую пользу делу. Я обрадовался предложению, предчувствуя, что рядом с Игалом моя работа и на этот раз будет насыщена интересными событиями.

Офицером по фронтовым операциям был назначен, как и предполагалось, Ицхак Рабин, занимавший второе место по званию в командном составе. Это было сразу же после его женитьбы. Я привез ему сообщение о назначении, и через несколько минут мы уже спешили на встречу с Игалом, в кафе в здании исполнительного комитета Гистадрута на улице Алленби. В ходе встречи были сделаны остальные назначения офицеров штаба Южного фронта: Амоса Хорева заместителем офицера по фронтовым операциям; Авраама Негева из Беер-Товии, одного из первых командиров Палмаха — первым заместителем Игала по организации обороны населенных мест; Зрубавела Арбеля из Маоз-Хаима, отличившегося во время операции «Дани» как офицер разведки, офицером фронтовой разведки; Бени Эдена, в прошлом майора английской армии, участника 2-й мировой войны, и Ханана Деше, занимавшегося в Палмахе вопросами снабжения — офицерами интендантского отдела. Меира Рабиновича — отвечающим за вопросы, связанные с инженерным делом. Алханан Клейн был назначен его заместителем. Арнан Азарьяху стал офицером-адъютантом, а Моше Беркман помощником офицера оперативного отдела. В штаб были введены также Фреди Блюм в качестве офицера отдела фронтовой артиллерии, Ариэль Амиад (Клибнер) офицером отдела связи; Хаим Бен-Ашер из Гиват-Бреннера — офицером отдела воспитательной информации и писатель Натан Шахам — офицером отдела прессы.