Доехали до Акко. Полицейский вышел и попросил шофера отвезти меня по какому-то адресу, но вдруг мимо проехало такси в сторону Хайфы. Полицейский остановил его и попросил шофера довезти меня до пункта регистрации добровольцев в Хайфе.

В Хайфу мы приехали к пяти часам вечера. Это было в середине января 1948 года. Сумерки спускались на город. Я попросил шофера остановиться неподалеку от указанного места на повороте, который мне показался удобным, чтобы свернуть в еврейский квартал города. На улицах было пустынно, приближался комендантский час. На счастье, появился английский патруль. Я знал, что пока патруль находится здесь, никто не посмеет открыть огонь. Я воспользовался драгоценными минутами и поспешил к линиям Хаганы. Я гораздо больше опасался еврейской стороны после того, как удалились англичане. Я припустился бежать, выкрикивая на всю улицу: «Ребята, не стрелять!», «Ребята, не стрелять!» Чтобы доказать, что я еврей, я выпустил очередь сочных русских ругательств. Так я бежал, крича и ругаясь, пока меня не схватила чья-то рука и не потянула в подъезд. Бойцы Хаганы засыпали меня вопросами. Кто? Что? Откуда иврит? Я просил немедленно отвезти меня в дом Солел-Боне. Мне не удавалось приостановить поток вопросов, и тогда я произнес волшебные слова: «Я из Палмаха». Это тотчас возымело действие. Мои следователи выполнили мою просьбу и проводили меня в Солел-Боне, но обращались со мной по принципу «почитай, да подозревай». Мое лицо, хорошая одежда, необычные для Палмаха, поразили их. Подозрения рассеял Бен-Моше, который находился на контрольном пункте Солел-Боне в Хайфе. Он видел, как я уходил на задание. Бен-Моше бросился мне навстречу со словами: «Иерухам, мы уже волновались за тебя!»

Я вернулся к своей работе в штабе Палмаха. Мы занимались изучением военных планов арабов. Сначала казалось, что их агрессивность — это те же беспорядки, какие были в 1936–1939 годах, но вскоре стало ясно, что дело идет к войне, если не в общегосударственном масштабе, то по крайней мере в районном. Еще в 1945 году генеральный секретарь Лиги арабских стран провозгласил, что никто не сможет помешать соседним арабским странам оказать поддержку арабскому бунту в Палестине, в результате которого там будут уничтожены все евреи. И в Совете Лиги арабских стран и в ее политической комиссии, совещание которой состоялось в Каире в 1947 году с участием глав правительств и министров иностранных дел арабских стран, было решено создать военно-технический комитет для организации и тренировок арабских добровольцев. Комитет возглавил генерал Исмаил Суфуват. Полковник Фаузи ал-Каукджи, главарь арабских банд в 1936 году, снова проник в Палестину во главе добровольцев, именующих себя армией спасения. Постепенно стало проясняться, какой тактики придерживаются арабы, — это систематические диверсии против еврейского транспорта и нападения на изолированные еврейские поселения. Ишув, пострадавший из-за английского бойкота аэро- и морских портов, сосредоточил максимальные усилия на создании военной силы на случай, если разразится война.

Палмах, представлявший собой мобилизованные силы Хаганы, должен был взять на себя роль, к которой он готовился в течение семи лет своего существования. Он должен был сопровождать транспортные колонны и обеспечивать безопасность основных транспортных артерий, ведущих в Иерусалим, Негев, Восточную Галилею. Палмаху вменялось также в обязанности совершать ответные операции в тылу врага.

В деятельности полевой разведки активную роль играл летный взвод, то есть летчики знаменитых «примусов». Они патрулировали с воздуха удаленные объекты, и, конечно, летали над трассами, по которым двигались наши транспортные колонны, информируя их и контролируя их путь. Они поддерживали связь с отдаленными изолированными пунктами, где узкая колея или необработанное поле служили им взлетной дорожкой. Зачастую «примус» выполнял роль бомбардировщика и боевого самолета, так как пилоту приходилось открывать огонь из автомата по арабским бандам или метать гранаты. «Примусы» совершали также патрулирование с воздуха границы с Заиорданьем, начиная с моста Алленби, через мост Дамия и до моста Шейх-Хусейн в долине Бет-Шеан.

Когда прибыли первые летчики-добровольцы из-за границы из группы Махал,[19] главным образом из Южной Африки, США и Англии, летный взвод стал «авиаслужбой», заложить основы которой штаб Хаганы поручил Иехошуа Эшелу (Айзику). В марте 1948 года «авиаслужба» положила начало военно-воздушным силам Государства Израиль под руководством Аарона Ремеза.

Разведчики-псевдоарабы проявляли отвагу, достойную восхищения. Они проникали в пункты концентрации арабского населения, в части полувоенных организаций и на базы их деятельности. Псевдоарабы поставляли важнейшую информацию как относительно настроений арабского населения, месторасположения и деятельности арабских учреждений, так и относительно военных баз врага и его военных планов.

Псевдоарабы совершали и диверсионные операции в районах, где господствовали арабские банды. Таким образом удавалось предотвратить опаснейшие диверсии в местах сосредоточения еврейского населения.

По мере приближения срока эвакуации англичан возрастала опасность вторжения в Верхнюю Галилею сирийской и ливанской армий. Однажды в генеральный штаб Хаганы, размещавшийся в Тель-Авиве, прибыла делегация поселенцев Верхней Галилеи, в составе которой были Нахум Гурвиц, из Кфар-Гилади, член ха-Шомер Хиллел Ландесман и Авраам Ханухи из Аелет ха-Шахар. Делегаты просили послать подкрепление.

Командир Палмаха Игал Аллон по решению штаба отправился в Верхнюю Галилею, чтобы на месте изучать положение. Он прибыл туда на самолете «пайпер» и приземлился недалеко от Аелет ха-Шахар. Аллон пробыл там около двадцати четырех часов, беседовал с командирами, с жителями Галилеи, изучал обстановку и вернулся в Тель-Авив. В тот же день он представил краткий отчет, в котором указал, что положение в Галилее опасное. К отчету он приложил план освобождения Восточной Галилеи, предложив себя в качестве командира операции. Верховное командование утвердило операцию, и Игаэль Ядин решил, что операция будет названа «Ифтах» по подпольной кличке командира Палмаха. Игаэль, не тратя напрасно времени, приступил к подготовке операции в Галилее. Он боялся ослабления штаба Палмаха, в ведении которого была тогда координация деятельности подразделений Палмаха, рассеянных по всей стране, и его служб в тылу. Он решил взять всего лишь двух офицеров из штаба: своего секретаря Шулю[20] и меня, офицера разведки. Остальных офицеров он назначил из числа офицеров запаса Палмаха в Верхней Галилее.

Однажды утром я выехал в машине вместе с Шулей. В Тверии я был поражен обликом нашего первого освобожденного города, который хорошо знал с тех пор как служил там нотером во время кровавых событий 1936–1939 годов, когда арабы держали в страхе еврейское население. За несколько дней до моего приезда командир 3-го батальона Палмаха Муля Кохен направил туда боевые силы под командованием Моше Кельмана. Силы, прибывшие из Галилеи, разместились в доме нашего друга Мино Гольдцвейга который по мере того, как к нему поступали «гости», брал на себя заботу о каждом. На эти силы возлагалась задача открыть путь в Галилею, прегражденный арабами, контролировавшими Нижнюю Тверию. Палмаховцы заняли опорные пункты врага, контролировавшего центральную дорогу в Галилею, и взорвали вдоль шоссе несколько домов. Рухнули опорные пункты арабов в городе, и они оказались запертыми в арабском квартале, путь к их отступлению был отрезан. Арабы взывали о помощи. Тогда из Назарета поспешила в Тверию английская бронеколонна и эвакуировала все арабское население Тверии, включая и вооруженные отряды, в Цемах и Назарет. Это была предварительная операция перед операцией «Ифтах». Ее целью было обеспечить нашим бойцам доступ в Галилею.