Однако шоссе от Гинносара в долину Хулы все еще контролировали арабы. По нему можно было проехать лишь в сопровождении охраны, но и это было небезопасно. Мы ехали в открытом «форде» Игала, его секретарь спрятала в одежде разобранные на части пистолет и автомат: мы опасались, что англичане устроят обыск в дороге. До Аелет ха-Шахар доехали благополучно, в тот же день Игал приступил к организации штаба операции. Ури Яффе из киббуца Маоз-Хаим был назначен заместителем Игала. Муля Кохен из киббуца Алоним, занимавший до того дня пост командира 3-го батальона, был назначен офицером операции. Шалом Рентович из киббуца Шамир был назначен офицером по административной части и Моше Кельману, заместителю командира 3-го батальона, было вверено командование батальоном.

Вся Галилея была в тревоге и глубоком трауре. Двадцать восемь отважных бойцов погибли во время попытки захватить полицейский пост в Неби-Юша. Еврейский квартал Цфата был отрезан от остальных еврейских поселений и окружен арабами, которые превосходили евреев по численности и по оснащенности сил. Галилея была полностью отрезана от остальных районов страны и расщеплена изнутри пунктами концентрации сил арабов. Признаки угрозы ливано-сирийского нападения были налицо. Наши наблюдения за происходящим по ту сторону границы, равно как и донесения, которые мне удавалось получить из разных источников по обе стороны границы, свидетельствовали о состоянии боевой готовности в этих странах.

Прежде всего Игал организовал встречу представителей всех поселений, чтобы познакомить их с основными стратегическими принципами предстоящей операции. Таким образом он привлек их к участию в предпринимаемых шагах и вселил в них веру в победу. Это была одна из самых впечатляющих встреч, на какой мне приходилось присутствовать.

Английская армия все еще удерживала полицейский пост в Рош-Пинне и военный лагерь к югу от нее. Игал Аллон опасался, что англичане обратят внимание на концентрацию наших сил и отложат эвакуацию поста и лагеря, чтобы евреи не смогли начать наступление до того, как истечет срок действия мандата Великобритании и прежде чем в Палестину вторгнутся войска Ливана и Сирии. Поэтому Игал Аллон решил воздержаться от открытых и немедленных акций и ограничился сбором информации и подготовительными мерами. Небольшие силы из Рош-Пинны и 3-го батальона должны были захватить оба объекта в этом районе, как только англичане покинут их, чтобы опередить арабов.

Утром 28-го апреля 1948 года я получил информацию из достоверных источников о том, что англичане намеревались в тот же день покинуть полицейский пост в Рош-Пинне и военный лагерь. Охранникам в Рош-Пинне был дан приказ занять позиции вблизи от полицейского поста, чтобы туда не могли проникнуть арабы. Английский офицер, увидев еврейских охранников, понял, что силы арабов не успеют прибыть к моменту ухода англичан, и решил покориться обстоятельствам. Полицейский пост перешел в наши руки без каких-либо трудностей. При аналогичных обстоятельствах в наши руки перешел и военный лагерь. Все подходы к лагерю от близлежащего участка сирийской границы были перекрыты подразделениями 3-го батальона и одна из рот батальона находилась в состоянии боевой готовности, чтобы занять лагерь. Увидав, что лагерь окружен нашими силами и что нет никакой возможности передать его в целости и сохранности арабам, англичане стали поджигать бараки и другие лагерные постройки. Бойцы роты Палмаха открыли огонь, но чтобы не вовлечь англичан в бой и не задержать таким образом вывод их сил из лагеря, бойцы ограничились предупредительными выстрелами. Англичане прекратили разрушение лагеря. Так лагерь стал нашим.

До 15 мая оставалось всего две недели, а работы был непочатый край, и это беспокоило нас. Необходимо было срочно, до начала ожидаемого наступления сирийской и ливанской армий, изменить соотношение сил в Галилее. Перед нами стояли следующие цели: а) отбить ключевые посты у врага, б) создать в Галилее барьер для наступления арабов. Здесь уместно указать, что деньги это тоже оружие на войне. В кассе штаба «Ифтах» не осталось ни гроша, а нужды были еще велики. Неоднократные обращения Игала к генеральному штабу оставались без ответа, так как и там касса была пуста. Игал поступил по своему обыкновению. Он позвонил в Тверию своему другу Мино Гольдцвейгу и попросил у него «воздаяние». Кончив разговор, Игал сказал мне: «Поезжай к Мино в Тверию и привези деньги». Стояла ночь. Я выехал из Рош-Пинны и к полуночи добрался до Тверии. Как только я появился у Мино, он позвонил управляющему банка Апак, разбудил его и попросил вместе с нами ночью же пойти в банк. Управляющий открыл сейф и вытащил пачки денег, списав их со счета Мино. Тот передал деньги мне и пожелал благополучно доехать, отказавшись принять какую-либо расписку. Ночью я приехал с деньгами в Рош-Пинну.

Столица Верхней Галилеи Цфат был единственным крупным экономическим центром арабов Галилеи, его политическая и стратегическая роль была велика как с точки зрения евреев, так и арабов. Именно поэтому взятие Цфата представляло собой цель первостепенной важности.

В Цфате насчитывалось около полутора тысяч евреев, причем преобладало пожилое население. Моральный дух евреев Цфата был не на высоте из-за того, что у них не была организована самооборона и они не верили в местные силы Хаганы, состоявшие всего из двух взводов хайфских полевых частей. Арабское население, напротив, славилось своим бесстрашием и фанатичностью и насчитывало двенадцать тысяч человек. Кроме того к ним еще присоединились семьсот «добровольцев» из Сирии и Ирака, которыми командовал сирийский полковник Адиб Шишакли.[21]

Арабы стремились как можно скорее захватить Цфат, использовав его как трамплин для захвата всей Галилеи. Цфатским арабам оказывали также поддержку десятки близлежащих деревень, обеспечивавших им доступ к городу со стороны ливанской границы. В случае необходимости жители деревень готовы были помочь и живой силой. Итак, превосходство в Цфате было бесспорно на стороне арабов. В то же время до нас дошла достоверная информация о том, что арабы готовят нападение на еврейскую часть Цфата в целях ее уничтожения. Штаб «Ифтах» решил ускорить проведение операции и предпринять лобовую атаку на Цфат. На первом этапе взвод Палмаха под командованием Элада Пеледа через оливковые плантации Бирии и Эйн-Зейтим проник в еврейский квартал Цфата. Еврейское население воспрянуло духом, когда бойцы Палмаха появились в квартале. Затем была предпринята характерная ночная операция: в ночь на 1 мая 1948 года 3-й батальон Палмаха вышел со своей базы на горе Кнаан и занял деревни Эйн-Зейтим и Бирию. Так образовался свободный доступ от горы Кнаан к еврейской части Цфата. 2 мая большая часть 3-го батальона под командованием Моше Кельмана была переброшена в еврейский квартал Цфата и началась подготовка к освобождению всего города. Однако, после того как пали Бирия и Эйн-Зентам враг стал особенно чуток к нашим передвижениям. Он мобилизовал и перебросил в город дополнительные силы. Нам стало известно, что силы противника намерены открыть артиллерийский огонь по еврейскому кварталу.

*** отсутствует по крайней мере 2 страницы в книге ***

селенцы были не в состоянии противостоять превосходящему их по численности и вооружению противнику и эвакуировали свои командные позиции на высотах, а по рации требовали немедленно оказать им помощь. Я был убежден, что штаб операции спешит перебросить силы в Рамот-Нафтали. Однако командир «Ифтах» решил любой ценой воздержаться от этого, чтобы «не плясать под дудку» противника и не свести на нет инициативу, находившуюся в наших руках. Даже если бы и были брошены имевшиеся в нашем распоряжении силы на помощь Рамот-Нафтали, едва ли они сумели бы прорваться при свете дня в осажденное поселение. Бойцам в Рамот-Нафтали было приказано держаться до наступления темноты, их заверили в том, что затем будут предприняты все усилия, чтобы нанести удар по противнику с воздуха. Я снова поехал на аэродром, чтобы подготовить авиаоперацию. Мы сняли дверку самолета, расположенную у моего сидения, и после того, как я привязал себя к нему ремнями, мне передали три бомбы-самоделки, каждая весом в 20 килограммов. Одну бомбу положили у моих ног, вторую — мне на колени, а третью я держал в руках. Длина шнура зажигания составляла 20 сантиметров. Наши летчики Моше Фельдман (Пелед), Иешаяху Бодиловски («Буди») из Явнеэля, Пуси из Кфар-Гилади и Перец Гросер из Ашдод-Яакова вычислили скорость падения бомбы, и мы пришли к выводу, что если ее сбросить с высоты 600 метров, она немедленно взорвется при ударе о землю.