Надо искать дальше. Я уверен: здесь можно найти что-то очень интересное.

Рабочий день заканчивается. Все бредут в столовую. Дима не отходит от меня ни на шаг, будто брошенная собачонка, которая нашла нового хозяина.

– А ты нормальный пацан, – сообщает он непонятно к чему.

– Да ты вроде тоже.

– Тут почти все с рождения живут. Со мной не хотят общаться, говорят, что я недообработанный. Да и больно надо, с ними поговорить ваще не о чем. Даже не знают, кто щас президент. Кстати, что хоть там сейчас на воле происходит?

– Думаешь, за месяц что-то могло измениться?

– Не, ну мало ли.

Забавный он.

– Ничего не изменилось. Да и вряд ли что-то изменится в ближайшие десять лет, включая президента.

Он понимающе кивает.

Перед тем как войти в столовую, Дима сообщает, что разговаривать во время еды запрещено – это пачкает эссенцию. Меня это устраивает.

На ужин – рис с соевой котлетой и какой-то горьковатый напиток, должно быть – растворимый цикорий. Вполне съедобно.

После приема пищи персонал потихоньку перемещается из столовой на площадку, где нарисована огромная спираль. Будет вечерний Резонанс.

Я спокойно дожидаюсь начала, слушая трепотню Димы. Наконец в центр спирали выходит красивая высокая женщина с красным браслетом координатора. Обитатели базы со всех сторон движутся к ней.

Дима тянет меня за рукав:

– Митя, не спим!

– Я вернусь! – отвечаю я. – Мне че-то приспичило. – Для достоверности я кладу руку на живот.

– Смотри, по головке не погладят… – укоризненно говорит он.

Мне плевать.

Я возвращаюсь на фабрику.

Почему-то мне кажется, что именно здесь я найду что-то интересное.

Захожу в помещение, куда приносят коробки, иду по коридору, ведущему на склад.

За мной следят камеры видеонаблюдения. Ваще плевать. Мне главное – найти то, что я ищу, а потом пусть ловят. Я сейчас не делаю ничего, что противоречило бы Правилам Игры.

Вот и поворот. Еще один коридор, короткий и узкий.

Еще поворот.

Полутемная лестница. Ступеньки ведут вниз, оттуда тянет холодом.

Кажется, я на верном пути.

Спускаюсь и попадаю в просторный, тускло освещенный подвал.

Голые бетонные стены и пол, чуть-чуть присыпанный песком. Повсюду строительный мусор, куски кирпичей, обломки деревянных ящиков. С потолка кое-где свисают провода.

Шагаю по подвалу в поисках другого выхода. И нахожу его. Черную бронированную дверь, запертую – внимание! – на подвесной замок, а не на электронный. Хороший такой квадратный замок, мощный, тяжелый. Так запросто не перепилишь.

Смотрю на эту дверь минут пять как баран на новые ворота. Что там, за ней? Наверное, что-то важное. Осталось понять, где найти ключ.

На двери осколком кирпича нацарапано: «Стеклорезы». Большими буквами.

Странное слово, такие обычно не пишут на стенах и дверях. Это же не ругательство, не призыв к действию, даже не «здесь был Вася». Хотя здесь, среди стеклянных стен, оно выглядит и как призыв, и немножко как ругательство. Да и как свидетельство того, что какой-то Вася здесь все-таки был.

Наконец-то я могу достать из тайника мобильный телефон.

Тайничок у меня хороший. Сколько раз я в нем шпаргалки на экзамен протаскивал! Ни разу не спалился, хотя это такой тайник, что легче пронести, чем достать, особенно на глазах у всех.

Я знаю, о чем вы подумали. Нет, не в заднице.

Телефон специальный – маленький, тоненький. Чего только не найдешь на китайских сайтах, торгующих всякой всячиной!

Сети, конечно, нет. Оно и понятно – я в подвале. Выберусь наверх – проверю еще раз.

Я фотографирую телефоном надпись и прячу его в карман.

Иду обратно. На лестнице сталкиваюсь с уже знакомым мне лысым наставником.

Лицо его перекошено яростью.

– Ты что тут делаешь?! – орет наставник.

– Я заблудился. Спасибо, что нашли меня!

– Как ты сюда попал?

Я развожу руками. Мол, сам удивляюсь.

– Почему ты не на вечернем Резонансе?

– А вы почему?

– Ты будешь наказан!

– За то, что заблудился?

– Ну и экземпляр… – Наставник качает головой, прищелкивая языком. – Первый день здесь, а уже создаешь проблемы… Топай давай. Иначе позову охрану, отведаешь электрошокера.

Мне приходится подчиниться.

Успеваю на финал вечернего Резонанса. Это особый ритуал, когда все стоят во дворе и мычат.

Стоя вместе со всеми и мыча, думаю о том, что подозрительно легко отделался.

Матильда проснулась в хорошем настроении.

Шесть часов в машине – это не шутки. Вчера ехали до часу ночи. Спина, ноги, задница – деревянные. А хуже того – тоска смертная. Гниль смотрел какие-то странные фильмы на планшете, она даже специально пересела к нему на заднее сиденье, чтобы смотреть вместе с ним – тот даже наушником поделился, – но ничего не поняла. В одном фильме группа людей в одинаковых комбинезонах блуждала по какому-то лабиринту, перелезая из одной комнаты в другую, причем каждая новая комната выглядела точно так же, как предыдущая. Если во всем этом и был какой-то смысл, то Матильда его не видела. А спрашивать у Гнили боялась – он и так постоянно подтрунивал над ее умственными способностями.

Впервые за восемнадцать лет своей жизни она встретила существо мужского пола, которое осмеливалось над ней смеяться! Этот Гниль (или правильно сказать «эта Гниль»?) будто из сумасшедшего дома сбежал. Матильда искренне пыталась понять, кто он и чем живет, – спросила, например, есть ли у него девушка. В ответ Гниль показал фотографию какого-то пирсингованного чудовища с зелеными волосами. Тогда Матильда поняла, что к этому человеку у нее больше вопросов нет.

От планшета у нее быстро устали глаза. А когда они отдохнули, Гниль смотрел уже другой фильм, про двух мужиков, которые жили в старом доме, а потом вместе с этим домом провалились в какой-то параллельный мир, где не было вообще ничего – одно только белое пространство. Потом эти два мужика узнали, что в этом мире они могут силой мысли заставлять предметы исчезать, и тут же начали забавляться, уничтожая вещи из дома. Кому и зачем нужны такие фильмы?

Матильда вернула наушник фотографу. Тот принял его равнодушно. Мол, хочешь смотреть – давай смотреть, не хочешь – не смотри. Такое отношение с его стороны Матильду устраивало. Хотя и Лас относился к ней примерно так же. Нет, в отличие от Гнили, он был предельно вежливым и галантным, но этим все и ограничивалось. Никакого флирта, даже самого невинного. И Матильда до сих пор не могла решить, нравится ли ей это.

Трудового опыта у нее было немного. После школы подрабатывала официанткой, но бросила эту работу после первого же домогательства со стороны владельца заведения. Потом уехала в Москву делать карьеру модели – и вместо этого попала в команду Ласа. Работа была простейшая: выходить вместе с ним на сцену, подавать ему маркеры, когда он по ходу своих тренингов рисует на белой доске какие-то смешные картинки, раздавать публике листочки для выполнения письменных заданий… но в основном – просто стоять позади Ласа в красивой позе.

Сперва тренинги проходили в столице. Потом Лас начал делать вылазки в другие города, забираясь все дальше и дальше. Иногда они стартовали утром, ехали весь день, вечером выступали, возвращались всю ночь и на следующий день отсыпались. И совсем редко куда-то уезжали на целый уик-энд, как сейчас. Лас говорил, что однажды решится на полноценное турне. Пока что, видимо, не решался, и Матильда его не торопила. Хотя ей очень нравились эти поездки. Ведь так можно постепенно всю страну посмотреть!

И каждый раз – какая-нибудь неожиданность. Матильда и раньше бывала на базах отдыха, и вместе с Ласом – тоже, но эта оказалась особенной.

Она напоминала декорацию из какого-то фантастического фильма: прозрачная стеклянная ограда метра три высотой, а за ней – несколько белоснежных зданий с огромными окнами.