И Всевышний… Как же много боли в карих глазах с потухшими золотыми искорками.

Алек сглатывает. Он понимает, что ничего не может сделать и почти по губам читает неслышный шепот:

– Ангел, помоги ей, пожалуйста…

Изабель рядом с ним предостерегающе качает головой, но Алек и сам знает, что ничего не может сделать. Уже слишком поздно. Он лишь сжимает плечо Бейна и тихо шепчет:

– Не могу.

***

Алек лежит на кровати и крепко прижимает к себе сотрясающееся от рыданий тело Магнуса. На похоронах Бейн крепился изо всех сил. Знал, что плакать нельзя, иначе отцу будет еще больнее. Но дома он сразу же оказался в знакомых объятиях и не смог сдержаться. Перед Алеком нет смысла притворяться кем-то другим.

Алек чувствует, как с каждой пролитой слезой Магнуса, с каждым надрывным всхлипом сердце покрывается трещинами. Небольшие кусочки откалываются от целого и острыми краями царапают внутренности.

– Ее больше нет, Ангел. Ее нет, – эта фраза уже отпечаталась в сознании несмываемым клеймом. Магнус судорожно цепляется за плечи Алека. Ему просто нужно чувствовать тело рядом, чтобы не потерять связь с реальностью.

Никто из них не может сказать, сколько времени уже не прекращается истерика, но Алек знает, что готов провести здесь всю ночь, день, а потом и еще ночь, если это поможет. Бейн снова начинает плакать, и Алеку ничего не остается, кроме как успокаивающе гладить его по спине, рукам, волосам, что-то шептать на ухо и стараться не захлебнуться от собственной боли и чувства вины.

Магс затихает под утро. Просто закрывает глаза и проваливается в беспокойный сон, а Алек боится пошевелиться и разбудить его. Он лежит на спине и ощущает тяжесть тела и теплоту родного запаха, сегодня смешанного с болью и слезами.

Приход нового дня ознаменовывается теплыми солнечными лучами и Максом, который залетает в окно и говорит Алеку, что тот слишком задержался на Земле. Лайтвуд кивает и очень медленно и аккуратно перекладывает Магса на кровать, но тот все равно это чувствует. Открывает глаза, моргает пару раз, поднимает взгляд и вспоминает все события прошедших дней. Его глаза снова наполняются слезами.

– Почему так больно, Алек?

Как же хочется закричать. Лучше оказаться в жерле проснувшегося вулкана или дать заточить себя в самом сердце ледника, чем стоять под этим открытым взором, полным горечи и тоски.

Он снова прижимает мальчика к себе и нежно касается губами макушки.

– Прости меня.

– Ты не мог ничего поделать с этим, Ангел. Тебе не за что просить прощения, – голос слишком глухой и безжизненный, но Магс уже не плачет.

Все слова застревают у Лайтвуда в горле.

– Я должен был сказать тебе, должен, – шепчет ангел, понимая, что не может больше молчать. – Но нельзя рассказывать о будущем, иначе появится желание его изменить, а это недопустимо.

Проходит несколько долгих секунд, прежде чем Магнус медленно отстраняется от Алека и садится. Его начинает бить мелкая дрожь.

– Ты знал…

Он не плачет. Он даже не кричит. Просто тянет губы в такой страшной улыбке, что Алек хочет поджать крылья и позорно сбежать.

– Ты знал и не сказал мне, – от пустого голоса по коже бегут мурашки. А потом в глазах Магнуса вспыхивает осознание. – Вот почему ты стал реже приходить.

– Я не мог, Магс. Ты бы попытался ее спасти, и судьбы всех людей оказались бы в закипающем котле, понимаешь?

Магнус не понимает, Алек это видит.

Ему хочется подняться на высоту, сложить крылья и упасть вниз с огромной скоростью, когда он замечает, какое отвращение пылает в карих глазах.

– Или я мог бы с ней попрощаться. Мог бы сделать остаток ее жизни незабываемым. Она мечтала поехать в Австралию, но все время откладывала… Она могла бы туда поехать, понимаешь, Алек? – гнев поднимается из самой глубины души. – Я мог бы сделать ее жизнь лучше, хотя зачем я тебе это говорю? Откуда тебе знать, что такое хорошая жизнь, да? Уцепился за меня, как за последнюю соломинку, Ангел без возможности обрести подопечного?

Слова бьют больнее пощечины, но Алек молчит.

Заслужил.

– Кто я для тебя? Игрушка? Маленький мальчик, который каким-то образом может с тобой говорить и разнообразить твою серую жизнь? – Магнус вскакивает с кровати и подходит к окошку, чтобы распахнуть его. – Убирайся.

– Магнус…

– Убирайся, Алек! – он кричит, не в силах сдерживать чувства внутри себя. – Ты говорил, что будешь со мной, будешь защищать меня. Ты мой Ангел, а в итоге даже признаться мне не смог и просто трусливо спрятался. Убирайся и никогда больше не прилетай ко мне. Не хочу тебя видеть.

Комментарий к Часть 3.

Ну что же, осталась последняя часть

========== Часть 4. ==========

Алек знает, что значит гореть изнутри. Горел долгие века и не понимал, почему он не такой, как другие. Неправильный ангел-хранитель. Бесконечно-долгие века с тяжелым вопросом — что хуже, быть пустым или опустошенным?

Ну что же, теперь он и пустой, и опустошенный. И легче замуровать себя в цемент, чем терпеть такое.

Алек знает, что значит гореть изнутри, но именно сейчас хочется уже догореть, превратиться в почерневший скелет и раскрошиться в пыль.

Магнус был прав. Он не смог пережить свое одиночество, бросил Зов (и то, что он не знал, что делает, его не оправдывает), втянул только что родившегося малыша в свою судьбу. Можно сказать, что создал своего человека. Точнее, своего ангела.

И чего он этим добился?

Он не может быть уверенным в том, что если бы все было по-другому, то мама Магнуса осталась бы в живых. Но в любом случае, он не причинил бы мальчику столько боли, оказавшись предателем.

Так что, так тебе и надо, Алек.

Он впервые за всю свою жизнь не выдергивает вновь начавшие чернеть перья.

***

В крови слишком много алкоголя, чтобы соображать нормально. Он уверяет друзей, что доберется до дома самостоятельно, хотя сам в этом далеко не уверен. Ноги заплетаются, и ему приходится схватиться рукой за стену, которая оказывается неожиданно далеко. Он чуть не падает.

– Да, не зря Рагнор хотел вызвать мне такси.

Прошло уже больше месяца со смерти мамы, а ему все так же тяжело. Утром он по два часа заставляет себя выйти из комнаты, чтобы очутиться в пустой гостиной и услышать, как на кухне пытается приготовить завтрак отец. Миссис Бейн всегда была хозяйкой в их доме, и, оставшись без хранительницы очага, отец и сын просто стараются выжить. Магнусу все еще тяжело смотреть в глаза папы. А еще (но он никогда в этом не признается) ему тяжело без Алека.

Вот только он не хочет видеть ангела. Просто скучает по тем временам, когда все было иначе. И Алек не был лжецом.

Проводить время в компании Рагнора и Рафаэля и приходить домой далеко за полночь в невменяемом состоянии за месяц становится привычным делом, а мистер Бейн даже слова ему не говорит. Боится навредить хрупкой детской психике еще больше.

Сегодня Магнус выпил больше, чем обычно, и сейчас просто старается сфокусировать взгляд, чтобы продолжить путь. Он отлипает от стены и смотрит на свой дом, расположившийся через дорогу. Ну что же, идти осталось совсем немного.

Он делает шаг на проезжую часть и не замечает быстро приближающейся к нему машины. А когда слышит пронзительный гудок, уже слишком поздно. Магнус словно в замедленной съемке поворачивает голову и видит две светящиеся фары, несущиеся прямо на него. Слишком много алкоголя, чтобы вспомнить, как пользоваться ногами. Реакция отключилась уже после второго коктейля, координация и скорость ушли вслед за ней, и сейчас он может только пялиться на надвигающийся на него автомобиль.

Его хватают за руку и тянут на себя прямо из-под колес за считанные секунды до столкновения. Магнус чувствует, что оказывается прижатым к стене, но ему требуется время, чтобы сфокусировать взгляд на спасителе. На голубых, как небо, глазах его Ангела, в которых плещется гнев.

– И о чем ты думал, Магнус?

– О, галлюцинация, – Бейн улыбается. Он все еще не до конца осознает, что сейчас произошло. – Мне говорили, что допьюсь когда-нибудь.