– Тебе Изабель рассказала?

– Не-а, сам догадался. Ты всегда грустный. Но иногда, когда надолго улетал куда-то, возвращался веселый. И с Иззи или Джейсом говорил о Земле так, как будто бывал там, – Макс смотрит на Алека. – Только в последнее время ты снова грустный.

Алек знает, что Старейшины не ошибаются, и, если говорят, что ангел скоро услышит Зов, это значит, что он готов. Готов стать Хранителем, взять ответственность за чью-то жизнь, мудро распоряжаться вверенной ему властью. Но сейчас Алек в этом убеждается. Макс чертовски проницателен для своих лет.

Лайтвуд и правда давно не спускался на Землю. Пять человеческих лет или шесть. И эти годы должны были пролететь, как мгновение, ведь что для его долгой жизни такой незначительный срок? Но почему-то это не так, и каждый день в этом до скрипа зубов идеальном мире кажется бесконечно долгим.

– Думаю, ты скучаешь по Земле, – мальчик спрыгивает со скамейки и, обернувшись через плечо, улыбается брату. – Не бойся, Алек, я прикрою тебя сегодня.

***

Сильные порывы ветра треплют оперенье крыльев Алека, когда он ступает на каменную крышу. Он дышит глубоко, ловит запахи приближающегося дождя, булочек из кондитерской на первом этаже небоскреба, мятной зубной пасты, химикатов, выхлопных газов и… людей. Кажется, что Нью-Йорк совсем не изменился за последние годы, и Алека это радует. Он чувствует себя так, будто вернулся домой.

В одной из квартир снизу начинает плакать ребенок. В другой — Алек узнает это по скворчащему звуку масла на нагретой сковороде — кто-то готовит ужин; в третьей кот от скуки по хозяину рвет когтями обивку дивана; в четвертой папа маленькой девочки закрывает глаза и начинает считать до десяти, пока его дочь прячется за штору в гостиной; в пятой молодожены ссорятся впервые за время своего брака.

Лайтвуд улыбается. Люди настолько несовершенны в своей жизни, что вызывают лишь восхищение.

– Привет, – тоненький детский голосок раздается из-за спины Алека, и тот резко оборачивается.

Так и есть. Ребенок. Мальчик лет пяти сидит прямо на крыше, подложив газету под попу, и держит в руках блокнот и карандаш, с интересом разглядывая ангела.

Лайтвуд понимает, что у него начались галлюцинации, потому что такого просто не может быть. Что может делать человеческий мальчик на крыше небоскреба один? И как он может видеть ангела? Вот только после того, как Алек три раза зажмуривается и для пущей убедительности протирает глаза, ребенок никуда не исчезает.

– Привет, – отвечает Алек, пытаясь понять, что же здесь происходит. – Как ты оказался на этой крыше, малыш?

Мальчик хмурит брови и одаривает ангела осмысленным взглядом. Он захлопывает блокнот и начинает теребить карандаш в руках.

– Я не малыш. Мне уже пять, – ребенок вытягивает вперед растопыренную ладошку, давая понять, что ему действительно столько лет, сколько пальцев он показывает. – И я здесь, потому что мне сон приснился, что я должен прийти сюда и ждать.

Алек переступает с ноги на ногу, оглядывая мальчишку с ног до головы. Обычный ребенок — волосы в полнейшем беспорядке, ярко-желтая футболка и шорты цвета хаки. На коленях незаживающие ссадины. Такой же, как и все в его возрасте. Вот только почему он здесь, кого ждет, почему не боится?

Лайтвуд пробует представить сложившуюся ситуацию глазами мальчика: он сидит на крыше и рисует, и вдруг из-за облаков спускается ангел с белыми крыльями.

И почему этот ребенок выглядит так, словно такое с ним случается каждый день?

– У тебя крылья красивые, – мальчик завороженно разглядывает оперение.

– Как тебя зовут? – перебивает его ангел.

– Магнус. Магнус Бейн, – малыш старательно выговаривает свое имя. – А тебя?

– Я Алек. И почему ты сидишь здесь, а не дома с мамой?

Магнус смотрит укоризненно и всем своим видом показывает, что не считает Алека умным.

– Я же сказал — я должен быть здесь. Мне приснилось, что я должен ждать.

– Кого ждать, Магнус? – как-то незаметно напряжение спадает, и улыбка скользит по губам. Ситуация больше не кажется странной, словно какой-то внутренний голосок нашептывает ему, что все так и должно быть.

– Тебя, Ангел, – мальчик устало вздыхает, не понимая, почему он должен объяснять такие понятные вещи.

Алек выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, и лишь краем сознания недоумевает, почему его не волнует эта ситуация. Ему только что сказали, что пришли сюда, потому что знали, что прилетит ангел, с которым надо встретиться. Ах да, еще мальчик мог видеть Алека. Вот только Лайтвуд смотрит на искорки в глазах Магнуса, и ловит себя на мысли, что улыбка на его губах становится шире.

– Иди сюда, – Магнус раскрывает блокнот и тыкает пальчиком в рисунок, словно намекает, что надо подойти и посмотреть.

Алек складывает крылья, садится рядом и берет протянутый блокнот. Ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что изображено на каждой из нарисованных картинок.

Крылья. Белые крылья с крапинками черных перьев.

– Моя мама говорит, что я много мультиков смотрю. А еще она говорит, что ангелов невозможно увидеть. Папа иногда шепчет мне на ухо, что ангелов вообще не бывает, но если мама это слышит, то она не готовит ему вкусные блинчики на завтрак и заставляет есть кашу. Но я же вижу тебя, значит, ты настоящий, – победно улыбается мальчик, и кладет свою ладошку на плечо Алека. Ангел переводит взгляд на маленькие пальчики и чувствует, как кожа под ними начинает теплеть.

– Ты очень хорошо рисуешь, Магнус, – хвалит он, передавая блокнот обратно. На лице ребенка вспыхивает счастливая улыбка, и он зажмуривается от удовольствия.

Сегодня в Нью-Йорке прохладно. Солнце иногда выглядывает и обдает своим теплом, но в следующий момент скрывается за пухлыми облаками, которые приносят с собой порывы ветра. Мальчик рядом с ангелом передергивает плечами и сцепляет ладошки, стараясь согреться, но и не показать, что ему холодно. Лайтвуд с сомнением смотрит на тонкую футболку, рукава которой треплет ветер, и, подумав секунду, расправляет одно крыло.

Магнусу и не надо другого приглашения, он моментально ныряет Алеку под бок и касается холодным носом его плеча.

Алек снова поражается непосредственности мальчика, и хочет спросить, разрешает ли ему мама разговаривать с незнакомцами. Но вместо этого молча наблюдает за тем, как Магнус, привалившись к крылу, очень медленно поднимает ладонь и невесомо проводит по перьям.

Ветер усиливается, но никто из них не обращает на это внимания. Они сидят так около получаса, прежде чем Магнус грустно вздыхает и опускает глаза:

– Мне надо идти, мама уже волнуется. Она опять будет ругаться, что я задержался.

Он поднимается, отряхивает шорты от налипшей пыли, складывает газету, на которой сидел, и забирает блокнот с карандашом.

– Приходи завтра, Ангел. Я буду тебя ждать.

Магс убегает к двери, ведущей к жилым этажам, а Алек так и остается смотреть ему вслед. Он чувствует легкое покалывание по всему телу.

– Я приду.

В тот день Лайтвуд не обнаруживает ни одного почерневшего пера.

========== Часть 2. ==========

Алек складывает крылья за спиной и смотрит на счастливую улыбку Магнуса. Мальчик снова тут. Ждет его, как и всю неделю, что они знакомы.

Алек понимает, что не должен появляться здесь так часто, иначе об этом могут узнать Старейшины, только это выше опасений. Какая-то невидимая сила тянет к малышу с не по годам умным взглядом, который как никто умеет успокаивать.

С этой тягой бороться нет ни сил, ни желания.

Каждый вечер из последних семи дней он проводит на этой крыше и разговаривает с новым другом — наверное, единственным другом — обо всем и ни о чем одновременно. Алек уже знает, что тот живет на тридцать седьмом этаже этого же здания с папой, мамой и котенком, которого Магс притащил с собой из школы около месяца назад. Одноклассники (*1) пытались поиграть бедным животным в футбол, но мальчик встал на защиту кота и, хотя он позже и пришел домой с кровоподтеком на губе, в руках держал доверчиво прижимающийся пушистый комочек шерсти.