Гермиона благодарно улыбается.

— Спасибо, мадам Помфри, — она говорит абсолютно искренне. Возможно, эта женщина — единственная, с которой она может поговорить, ничего не утаивая. — Думаю, мне пора. Я схожу к профессору Макгонагалл и профессору Вектор, а потом пойду на пару зельеварения.

Женщина поджимает губы и говорит непреклонно:

— Нет. Ты останешься здесь и поспишь, а я выпишу тебе справочку на весь день. Ты завтракала?

Гермиона отрицательно качает головой в ответ.

— Тогда эльфы принесут тебе еду — и завтрак, и обед, и ужин. Тебе нужен отдых, Гермиона, — по её тону становится ясно, что её гипотетичное сопротивление будет сломано, не продержавшись и минуты, так что девушка покорно склонила голову.

К концу дня она была благодарна школьной медсестре, как никогда раньше. Она отлежалась, недавно эльфы принесли ей ужин, приготовленный персонально для неё по просьбе мадам Помфри — полезный и очень вкусный, а девушка чувствовала себя такой бодрой, что такого, кажется, не было очень и очень давно.

Женщина сильно хотела оставить её и на завтра, но Гермиона отказалась. В выходные она могла полежать и в Выручай-Комнате, не обременяя своим присутствием жалостливую медсестру.

С ребятами из своего дома и тем более со слизеринцами она не общалась, а уроков с Когтевраном и Хаффлпаффом вчера не было, но то, что задали на дом, Гермиона узнать была должна, поэтому девушка решила подойти к профессорам сама.

Последним из них был Слизнорт, на урок которого её не отпустила мадам Помфри. Он немного удивился, увидев её на пороге своего кабинета, но, тем не менее, приветливо улыбнулся и предложил девушке сесть. Она смущенно опустилась в кресло, стоящее прямо перед столом профессора.

— Извините, профессор, — девушка подала справку, выписанную медсестрой и он быстро пробежался глазами по листку, а после изумлённо поднял на неё глаза.

— Переутомление? Опустошение магического резерва на три четверти? Что с Вами произошло, дорогая? — ошарашенно спрашивает он, а девушка мнётся, не зная, что ответить.

Врать она не умеет, поэтому отвечает максимально честно, только без подробностей.

— Я очень хочу исполнить одно сложное заклинание. Оно не из школьной программы. Мне приходится тратить все свои силы и всё своё свободное время на это, но я немного, — она запнулась, стараясь не смотреть в глаза внимательно её слушавшему Слизнорту, — переборщила, — сбивчиво закончила Гермиона.

Слизнорт укоризненно покачал головой.

— Зачем же так, мисс Грейнджер? Неужели это заклинание так важно, что вы должны идти на такие жертвы? — вновь задаёт вопрос мужчина.

Гермиона кивает, не зная, что ответить. Профессор задумчиво наблюдает за ней.

— Тогда, может быть, — он замолкает, будто в сомнении, но потом продолжает, пусть и неуверенно, — я могу как-то помочь Вам?

В глазах Гермионы появляется лихорадочный блеск, который можно описать тремя словами — неуёмная жажда знаний. Совесть умоляет её вежливо отказаться от щедрого предложения и спокойно уйти в Выручай-комнату, но это было сильнее Гермионы, поэтому она отвечает беспокойно, еле сдерживания рвущиеся наружу эмоции:

— Вы… уверены?

Профессор кивает.

— Я буду очень благодарна вам, сэр, — быстро проговаривает Гермиона, боясь того, что Слизнорт может внезапно передумать. Но он и не собирался.

Мужчина дарит ей улыбку и спрашивает:

— Так что эта за магия такая, которую такая превосходная ученица, никак не может одолеть? — любопытствует он.

Гермиона вздыхает, готовясь к длинному рассказу, но произносит лишь:

— Патронус, профессор.

Мужчина изумлённо моргает.

— Патронус?

Девушка отвечает, еле сумев скрыть свою злость на саму себя:

— Да, сэр, — становится стыдно. Видно, что профессор удивлён или даже… разочарован в ней? Нет, нет. Снова глупости.

Слизнорт кашляет, утирает рукой выступившие слёзы и ответ недоуменно:

— Вы правы, Патронус — это не школьная программа, но он не так сложен, — мужчина замолкает. Он обеспокоен, — как бы не обидеть девочку своими словами. Он начинает подбирать их аккуратнее. — Тем не менее, — он издаёт короткий звук, смутно похожий на истерический смешок, — давайте попробуем попытаться понять, в чём ваша проблема.

Гермиона глубоко вздохнула и на её лбу появились бисеринки пота. Вдруг он скажет, что она просто бездарна?

«Нет, конечно, он так не скажет. Это же профессор Слизнорт, в конце-то концов. Старый добрый профессор Слизнорт, который всегда поддержит меня и который, кажется, скоро начнёт ставить мне „превосходно“ просто потому, что моя сиятельная персона появляется на его уроках», — мысленно успокаивает себя девушка. Но свои собственные мысли всё же немного насмешили. Сиятельная персона, эх!

Тем временем, профессор ободряюще кивает девушке и мягким тоном, которым обычно говорит со своими учениками на уроках, просит:

— Скажите «Экспекто Патронум», мисс Грейнджер.

Гермиона ужасно волнуется, но на деле произносит своим обычным уверенным голосом:

— Экспекто Патронум.

Профессор кивает, улыбаясь.

— Произношение верное. Теперь сделайте нужные движения палочкой, — после этих слов он начинает внимательно наблюдать за руками Гермионы.

Она прочищает горло, но послушно выполняет движения, заученные настолько, что разбуди Гермиону в три часа ночи и попроси воспроизвести их, — она сделает это без малейшего колебания.

Профессор удивлённо округляет глаза и качает головой.

— И движения, и произношение правильные. Почему же вы не можете сотворить это заклинание? — он некоторое время смотрит в пустоту, а потом говорит с любопытством, — попробуйте сделать это, мисс Грейнджер.

Гермиона мгновенно напрягается.

Она усердно выискивает в своей памяти свой последний день рождения, проведённый с родителями, — семь лет назад. Тогда они на три дня закрыли свою стоматологическую клинику и улетели вместе с дочерью в сказочную Венецию, всё же десять лет — это тоже своеобразный юбилей, самый первый юбилей. И пусть маленькая девочка тогда не была способна оценить всю прелесть, следующий визит в этот прекрасный итальянский город, который произошёл этим летом, не был таким ярким и счастливым.

Из палочки вырвалось лишь лёгкое облачко пара, но не более того. Гермиона поникла. Слизнорт же просто задумчиво посмотрел на то место, где только что был голубоватый пар, и медленно проговорил спустя несколько секунд:

— А что именно ты представляешь, когда делаешь заклинание?

Гермиона отвечает, не задумываясь:

— Свой последний день рождения, проведённый вместе с родителями. Мы тогда в Венеции были, — добавляет она спустя долгие пять минут молчания.

Казалось, Слизнорт растерян.

— А как насчёт друзей?

Гермиона со вздохом качает головой.

— У меня нет друзей в Хогвартсе, а относительно мира магглов… Сначала родители отвадили меня от общения с ними, — говорили, что будет плохо, если кто-то узнает. Когда я поехала в Хогвартс, я была слишком заворожена магией, чтобы думать о чём-то, кроме неё, а когда эффект первых впечатлений и наваждение спало, — она замолкла ненадолго, но потом продолжила дрожащим от отчаяния голосом, — я поняла, что я не понимаю их. Что они уже не являются моими друзьями. И это вовсе не потому, что они не обладают магическими способностями, просто… Между нами уже никогда не будет доверия. Я всегда буду скрывать от них свою магию, свою суть, а это уже отношения, построенные на лжи. А что относительно других учеников Хогвартса, так тут всё ещё проще. Меня считают скучной всезнайкой, и никто не хочет дружить со мной. Поговорить могут, да, но дружить, так, чтобы по-настоящему, чтобы как у всех, — нет, — прошептала Гермиона, закончив свой монолог. Но уже через несколько секунд ей стало стыдно за свою несдержанность. Неужели на эту короткую минуту она подумала, что профессору будут интересны её «сугубо подростковые проблемы»?

Но она, на своё собственное удивление, увидела в глазах Слизнорта жалость.