========== 8. Сидит невеста меж подруг: ==========

После того, как ученицу Гриффиндора нашли окаменевшей в школьном туалете, вся школа встала на уши. Учителя метались по школе, пытаясь вызнать как можно больше; мадам Пинс по просьбе директора искала информацию о наследнике Слизерина и Тайной комнате в книгах; директор пытался не сойти с ума от писем от обеспокоенных родителей, совы которых стучались в окошко каждые пять минут; мадам Помфри каждый час подходила к Гермионе и проводила обследование, удостоверяясь в том, что девушке не стало хуже, а ученики только и делали, что настороженно переговаривались и гадали, кто же этот наследник Слизерина.

Всеобщая суета пагубно сказывалась на уровне обучения учеников: учителя часто не приходили на уроки, собираясь в кабинете директора и до хрипоты обсуждая сложившуюся ситуацию, а ученики делали тоже самое, только разговаривали они об этом либо друг с другом, либо с родителями через письма.

Совы летали туда-сюда без отдыха и даже ночью некоторые не спали и напряжённо прислушивались к звукам за дверью — вдруг и за ним сейчас придут и окаменят? В общем, в Хогвартсе сейчас царила крайне напряжённая обстановка, и только Гермиона Грейнджер была абсолютно спокойна.

Мелани и Милли часто плакали, сидя около кровати девушки — они успели привязаться к гриффиндорке и увидеть в ней верную подругу и просто очень хорошего человека. Энди тоже заходил к девушке каждый день и, садясь на стул у её кровати, долгое время держал её за руку. Со стороны это зрелище было довольно умилительным и даже немного печальным.

Прошло около двух недель, и новых нападений не было, но родители учеников не успокоились и, видя беспомощность директора и всего преподавательского состава, они начали массово забирать своих детей из школы. Разумеется, некоторые особо осторожные или же впечатлительные волшебники и волшебницы сделали это сразу же, как только услышали о нападении, но таковых было не так уж и много.

В итоге всё дошло до того, что школа опустела практически наполовину, а из младших курсов остались всего лишь по несколько человек на каждом факультете, исключая Слизерин, разумеется — он присутствовал почти в полном составе, домой отправились только несколько полукровок. На очередном ужине после особого крупного и громкого скандала директора с родителями учеников было видно, что дети со старших курсов и преподаватели во главе с Диппетом были напряжены так, словно они были на волоске от смерти. Впрочем, многим, особенно ученикам, так и казалось. Они думали о том, что смерть буквально дышит им в спину, но такие мысли были в основном у представителей всех факультетов, кроме Слизерина. Многие из них, в большинстве своём состоящие из старшекурсников, выглядели крайне довольными. Вальбурга Блэк смотрела на некоторых детей из Гриффиндора, вздрагивающих от каждого шороха, и упивалась их страхом. Ей очень нравилось происходящее.

У Мелани, Милли и Энди же лица можно было назвать траурными. Конечно, Гермиона не умерла, да и совсем скоро созреет мандрагора и вернёт девушку в нормальное состояние, но эта ситуация убивала их морально.

Но тяжелее всех было Энди. Он раз за разом прокручивал в голове картины того злополучного вечера и думал о том, что если бы он пошёл за Гермионой, то она бы, возможно, не окаменела и сейчас бы спокойно сидела за одним из столов и ела бы, а её лицо вновь бы было задумчивым, как обычно бывало — Энди знал, что она очень много думает, и он считал это очень милым. Гермиона сама по себе прекрасной, чудесной, волшебной — он не был романтиком и не мог подобрать более точные описания, но даже эти слова, мысленно произнесённые с искренней нежностью, говорили сами за себя. Он не мог жить без неё, особенно зная, что именно он отчасти виноват во всём. Если бы он сразу мог набить Малфою морду до того, как он окончательно добил несчастную Гермиону своими словами… Если бы он мог хоть что-то сделать, чтобы помочь ей сейчас!

Не сдержавшись, он кинул ложку в пустую тарелку, на которую он даже не потрудился наложить еду, и стремительным шагом покинул Большой Зал. Директор даже не заметил на уход ученика, полностью занятый своими собственными проблемами с репутацией; профессор Дамблдор, Милли и Мелани проводили его печальными, понимающими взглядами, а все остальные даже не обратили внимание.

Энди пробежал по лестницам и, наконец достигнув пункт назначения, глубоко вдохнул прохладный воздух Астрономической Башни. Парень облокотился руками на перила и прикрыл глаза. Ему сейчас было очень тяжело, и несмотря на то, что он никогда бы добровольно не сбросился с такой высоты, он тоскливо посмотрел вниз. Очень хотелось вновь увидеть красивую улыбку гриффиндорки, он мечтал вновь ощутить те эмоции, которые он испытывал, когда на балу, во время танца, случайно дотрагивался до её волос, которые каким-то волшебством стали мягкими, буквально шелковыми. Правда, её волосы в обычном своём состоянии нравились ему больше, гораздо больше.

Замечтавшись, он не услышал скольжения и, когда он наконец обернулся, даже не успел удивиться, как посмотрел в большие жёлтые глаза и упал… и больше не поднялся. Том Риддл посмотрел на него холодными глазами и прошипел василиску:

— Возвращайся обратно и жди моих приказов, — большому змею не требовалось повторять и уже через минуту его здесь не было, казалось, никогда. Оставшийся в одиночестве слизеринец подошёл к недавнему однокурснику и заглянул в его пустые глаза.

Он много думал о том, делать ли его крестражем и в тот момент, когда он твёрдо решил, что да, он отправил василиска к пуффендуйцу. Но сейчас, уже когда перед ним растянулось неподвижное тело ровесника, он вновь засомневался. Конечно, дневник и палочка были с ним, и их не хватятся ещё как минимум час, а может, даже и два, потому что Том Риддл — слизеринец, а Энди Уэст — чистокровный… Но что-то останавливало его, и он в конце концов понял, что это. Он хотел сделать своим первым крестражем именно её — поганую Грейнджер, ту, которую он ненавидел всей душой. И он просто не может сейчас отдать такую честь кому-то… недостойному.

«Так и быть, Грейнджер, я сохраню тебе это почётное место», — мысленно ухмыльнулся он и, в последний раз взглянув за вечерний закат, покинул Астрономическую Башню, оставив в одиночестве парня, погибшего во имя любви.

Том Риддл задумался и шёл, совсем не смотря по сторонам. Он очнулся лишь тогда, когда его окликнул до боли знакомый голос:

— Том!

Риддл стиснул зубы. Конечно, кто бы это мог быть? Конечно, чёртов Малфой. Как же он ему надоел! Прибил бы, вот только он очень полезный.

— Чего тебе? — грубо спросил он.

Малфой посмотрел на него испуганно, но всё же ответил:

— Вас ищут, мой Лорд.

Риддл немного успокоился и задал вопрос уже устало:

— Кто?

Абраксас замялся и Риддл нетерпеливо прикрикнул на него:

— Отвечай!

Осторожный шаг назад и роковые слова:

— Диппет, мой Лорд. Он хочет видеть Вас, так как думает, что Вы можете что-то знать. То, что не знают другие, — он говорил тихо, словно боялся навлечь гнев на себя, и не зря.

Палочка взлетела. Том направлял её прямо на Малфою. Он побледнел и задрожал. Неужели сейчас на нём будут применять тёмные заклинания? Он зажмурился и приготовился к нечеловеческой боли, которую он испытывал всякий раз, когда злил своего Лорда.

Но боли не последовало. Открыв глаза, парень увидел летящего в противоположную сторону Риддла и облегчённо вздохнул. На этот раз пронесло. Малфой ещё некоторое время наблюдал за Риддлом, и, как только его фигура скрылась за поворотом, тоже обернулся и побрёл в гостиную Слизерина. Этот разговор слишком вымотал его морально.

Тем временем Том Риддл, осторожно постучавшись, зашёл в кабинет директора Диппета. Он смотрел на него настороженно, но в то же время неверяще. Позади его кресла с печальным, но с решительным лицом стоял декан факультета змей.

Сердце Риддла ускоренно забилось в плохом предчувствии. Неужели они что-то знают? Неужели Слизнорт всё рассказал директору? И что теперь будет? Его отправят в Азкабан? К дементорам?