Хочется стряхнуть эту боль и усталость. Очнуться от кошмара, в который превратилась жизнь за сутки. Но поддерживающие руки преступника напоминают, что никакого сна нет. Это реальность.

— Стой, — говорит Луи в ванной и прижимает Гарри к стене. Пальцы ловко стаскивают футболку, Стайлс даже немного помогает, потому что вода в ванне, прозрачная и чистая, манит его. Но когда эти же пальцы берутся за резинку штанов он стушёвывается, отталкивает от себя чужие руки.

— Не будь идиотом, — рычит преступник. — Я помогаю, а не собираюсь тебя насиловать.

Но Гарри неловко, румянец жжёт щёки, а где-то в животе закручивается странное чувство: будто Луи засунул в него огромный металлический крюк и каждый раз тянет за него, вытаскивая внутренности через горло. Тошнота рядом с ним не покидает Гарри. Но это не от отвращения, скорее волнение, неясное и необъяснимое, прячущееся в тени других мыслей и эмоций.

— Отвали, — шипит Гарри, всё ещё отталкивая. И Луи сдаётся, убирает свои руки за спину, и жилка на виске бьётся в такт его злости. Но Стайлс вздёргивает подбородок, взглядом указывая на дверь. — Выйди.

На секунду преступник замирает, немеет в удивлении и недоверии, но в следующее мгновение лишь пожимает плечами.

— Ты слишком слаб. Подскользнёшься - разобьёшь себе голову. Швы разойдутся - истечёшь кровью. Попробуешь сбежать - застрелю, — он говорит тихо и спокойно, но в голосе слышится злость, лёд его настроения. — У тебя всё равно нет выбора, Гарольд. Прими мои правила и мою помощь. Или сдохни.

— Гарри! Меня зовут Гарри, — зло сжимает зубы Стайлс. Он стягивает свои штаны вместе с бельём вниз, игнорируя боль в пояснице и кривую ухмылку преступника, и, крепко держась за стену, подходит к наполненной ванне.

— Извини, не запомнил, — бросает Луи, покидая комнату.

Опуститься в воду не так сложно, как показалось Гарри сначала. Чистая вода поглощает замёрзшее тело, обернув его жидким одеялом тепла, и лишь обжигающая боль в спине заставляет его на миг захлебнуться воздухом.

Пока прозрачность воды мутнеет, окрашиваясь грязью, смытой с тела Гарри, мозг лихорадочно перебирает варианты. Он чувствует себя сбитым с толку. Луи угрожает жестокой расправой и смертью, но в это же время помогает: зашивает рану, пытается помыть, прощает дурацкий побег. Возможно, он действительно не так опасен, и если Стайлс будет послушным, преступник уйдёт, оставив в живых.

Но собственный опыт, горький и непоправимый, давит на голову шумом крови в ушах. Всю жизнь Гарри окружали люди, улыбающиеся, доброжелательные. Они хвалили его, поддерживали. Они лгали. Стоило звезде по имени Гарри Стайлс лишиться чистого блеска, оказаться запятнанным тенью скандала, они разбежались подобно тараканам. Верить людям после этого кажется глупым. Их лживая, гнилая натура никогда не изменится. Кто бы ни оказался за спиной - обязательно всадит нож, поэтому Гарри предпочтёт забиться в угол, прижимаясь к стене, и огрызаться, не подпуская к себе никого.

Он не обязан верить Луи.

А проблема остаётся. Вооружённый преступник в его доме. Самое страшное, что сколько бы Гарри ни произносил этого вслух, внутри по-прежнему глухо. Сердце не верит разуму. Луи больше не вызывает панического ужаса, не заставляет душу колотиться испуганным голубем в глотке. Прикосновения не отталкивают прочь, угрозы не заставляют трепетать.

Что-то не так с преступником, Гарри готов биться о заклад, что виной этим странным обманчивым ощущениям не поехавший на случившемся с ним Стайлс. Публичное унижение и последовавшее за тем одиночество наложили свой отпечаток на Гарри, но именно Луи вёл себя странно и нестандартно. Путал и без того сконфуженный разум.

А стоило им оказаться в дюймах друг от друга, как под кожей Гарри рождался огонь. Неукротимое чувство, неподдающееся логике, существующее в отрыве от этой реальности, оно только усложняло ситуацию.

— Твои швы намокнут и разойдутся, — деловито говорит Луи, и Стайлс позорно вздрагивает, застигнутый врасплох. — Идём.

Снова эти цепкие прохладные пальцы вокруг запястий. Луи тянет его вверх, разбрызгивая воду на гладкий кафель стен, оборачивает в мягкое полотенце, прижимает к себе. Нет ничего неправильного в его заботе, хотя Гарри мог бы найти тысячи причин. Всё ощущается настоящим. Нужным.

— Твои вещи, — Луи осторожно сажает его на кровать и кладёт на колени чистую футболку. — Я вернусь через минуту.

Гарри скользит взглядом по татуировкам на его руках, по нешироким плечам, когда тот отворачивается. У двери Луи будто вспоминает о чём-то, возвращается. Пистолет, который Стайлс даже не заметил, вновь оказывается у преступника. Плевать, на сегодня глупые идеи подошли к концу. Теперь только покой.

Стоит Луи оказаться за дверью, Гарри натягивает бельё, свою растянутую бледно-голубую футболку и забирается под одеяло. Оно пахнет всё так же: сладкой ванилью и горными цветами, но теперь к ним примешивается едва слышный аромат корицы. Стайлс трёт нос, приподнимает подушку, пытаясь лечь как можно удобнее. Тело скулит каждой своей клеточкой, кричит в его сознании от тупой давящей боли.

Неожиданно вернувшийся Луи в очередной раз ломает планы Гарри. Он хотел бы отвернуться и притвориться спящим, но не успел.

— Держи, — преступник протягивает кружку, из которой вьётся едва заметный белый дымок. Закручивается и растворяется в воздухе, заполняет комнату сладким ароматом.

— Какао, серьёзно? Я что, малыш? — возмущается Стайлс, но кружку берёт, сжимая в едва дрожащих от усталости пальцах.

— Малыш, — просто соглашается Луи.

Присаживается рядом, едва касаясь спиной вытянутой под одеялом ноги. Гарри не собирается спорить, он устал. Сладкий напиток обжигает губы, выгоняет холод из костей, и когда Луи рукой касается влажных вьющихся волос, убирает их за ухо, Стайлс даже не вздрагивает, лишь таращит глаза над кружкой, совершенно ничего не понимая.

— Не сбегай больше, Гарри. Я не причиню тебе вреда.

Голос тихий, вкрадчивый, проникает в подкорку, располагает к себе, расслабляет. Лёгкая улыбка и голубые глаза сверкают, а вокруг морщинки похожие на лучики солнца.

Гарри не верит.

Ночь рассеивается. Время медленно ползёт вперёд и уже практически четыре утра. Гарри смаргивает сон с ресниц и осторожно поворачивается на бок, стараясь не потревожить рану. К счастью, Луи не связал их руки в этот раз.

Спина ноет, будто где-то в пояснице застрял горячий пульсар и распространяет свои радиоактивные лучи по всему телу, выжигая тьму спокойствия. Изнеженный богемным образом жизни Стайлс клянёт собственную глупость и свалившегося на его голову преступника - боль застряла костью поперёк горла, добавляя общему букету мучений ещё и вечное раздражение.

— Привет, — говорит Луи, и электрический взгляд прошибает разрядами тело. — Ты снова плохо спишь?

— Не твоё дело, — хрипит Гарри, застигнутый врасплох.

Ответом ему служит тяжёлый вздох. Преступник поднимается рывком, отбрасывает край одеяла в сторону. Задерживая дыхание, Стайлс наблюдает за его спиной, в напряжении, в ожидании расплаты за грубость.

Луи просто выходит за дверь, так ничего и не сказав.

Без него в постели свободнее. Так же как и в груди. Стальной обруч напряжения не стискивает, но мысли не уходят вслед за Луи. Они остаются с Гарри, в его голове, настойчиво шепчущие о том, что нужно предпринять ещё одну попытку побега. О том, что нельзя сдаваться.

Красивая, полная лжи и яда улыбка Кэла преследует воспоминанием. Реальный мир существует, всё так же жужжащий о позоре Стайлса, будто растревоженный улей, и хотя Гарри его не слышит, он не вправе забывать. Однажды придётся вернуться, столкнуться нос к носу с последствиями собственных ошибок, а это значит только одно - Гарри должен быть сильным.

Начать закалять характер лучше сейчас. Стайлс не видит смысла в том, чтобы полагаться на слово преступника, несмотря на всю показную заботу, ссадины и раны ноют напоминанием о жестокости. Гарри не будет идиотом, не поверит вновь.