========== Часть 1 ==========
In the shadow of all the guilt \ В тени всего того чувства вины
When the other hand was pointed at you \ Когда на тебя показывают пальцем
Тень ночи преследует его на протяжении всей пробежки. Цепкие щупальца темноты тянутся из-под раскидистых кустов, из шелестящих листьями над головой веток, стараясь схватить мелькающие над землёй пятки. Ночь выгоняет день из летнего леса, но Гарри не боится подступающей тьмы, принимая её, скорее, как благословение.
Лес медленно погружается в сон: затихают птицы, назойливые жуки больше не издают эти надоедающие звуки, остаётся лишь шорох листьев, путающихся на ветру. Но даже абсолютная тишина не поможет сегодня уснуть. Беспокойство одолевает Гарри, скручивает сознание в тугой жгут мыслями о случившемся.
Вечерняя пробежка должна была стать спасением. Звук, с которым дорогие кроссовки опускаются на сухие еловые иголки, приятно ласкает слух, ветер холодит разгорячённые физической нагрузкой мышцы, чистый лесной воздух прочищает забитую тревогами голову. Гарри чувствует себя хорошо, пока бежит.
Но поздней ночью, в своём уединённом, лишённом человеческого соседства доме, он вновь сжимает угол белой подушки в зубах, удерживая полный ярости крик внутри. Желание крушить, ломать вещи при малейшем воспоминании о том, что случилось, плещется в крови горьким ядом. Хочется расковырять вены и вытащить засевшую в них боль. Но, к сожалению, всё гораздо сложнее.
Гарри учится жить с осознанием собственной ничтожности, потому что рано или поздно придётся вернуться к людям, под яркие вспышки камер и громкие порицающие разговоры.
Неосознанно ускоряясь под тяжестью горьких мыслей, Гарри обгоняет тьму и, едва дыша, забегает по деревянным ступенькам к стеклянной двери в дом. Особняк встречает ярким светом из гостиной, но второй этаж замер в тишине. Дверь открывается от лёгкого толчка - не закрыта. Нет смысла в излишней предосторожности, когда вокруг на многие мили ни души, и никто, ни навязчивые папарацци, ни дотошный личный ассистент Лиам, ни даже собственная сестра не знают, где искать Гарри Стайлса.
Кроссовки остаются у двери, и Гарри не закрывает её, позволяя ночному воздуху проникнуть в дом, выгоняя застывшее пряным запахом парфюма напряжение. Но выгнать боль из костей не так просто, и одной ночи с её морозным таинственным дыханием не хватит.
Гарри почти смирился. Он приполз сюда зализывать раны и восстанавливаться, и знал с самого начала - будет трудно.
Парень с раздражением хлопает дверцей холодильника и приказывает себе перестать ныть, жадно глотая холодную воду из бутылки. Гарри хочет быть сильным.
Тугие струи горячей воды массируют плечи, разгоняя марево сна по телу. Гарри ведёт пальцами по холодной, не успевшей нагреться от воды плитке, покрытой каплями, и вспоминает руки Кэла, ласкающие, нежные, но такие обманывающие. Кулак впечатывается в стену: от досады, от боли внутри. Гарри рычит, и хочется направить струю в рот и захлебнуться водой так, как он захлёбывается ненавистью к бывшему парню. И больше не дышать.
Но эту слабость он себе позволить не может. Как бы плохо ни шли дела с карьерой, есть ещё любящие мама и сестра. Гарри не причинит им такую боль.
Мягкий сигнал скайпа почти не слышно за шумом воды, но тонкий слух улавливает едва заметный писк. Или это сердце Гарри чувствует сестру, даже на расстоянии и сквозь толщу захлёстывающих его эмоций?
Полотенце, обмотанное вокруг бёдер, впитывает стекающую по спине воду, пока Гарри шлёпает босыми ногами к оставленному в гостиной ноутбуку. Мокрые следы поблёскивают на лакированном дереве пола, и парень бросает взгляд в не зашторенное окно - ночь окончательно вступила в свои права, закутав лес в темноту. Гарри не испытывает трепета перед тьмой, в ней не живут чудовища. Его пугают яркие вспышки фотокамер и громкие газетные заголовки, а единственное чудовище в его жизни делило с ним постель на протяжении полугода.
Голос сестры слегка дрожит от сдерживаемых эмоций, а улыбка бледная и напуганная. Она сжимает в руке телефон, глядя в камеру, и Гарри немного стыдно видеть это беспокойство на её лице.
— Боже, Гарри, где ты? — не здороваясь, произносит она. — Ты исчез, не сказав никому ни слова. Даже Лиам не в курсе, где ты! Мама переживает, таблоиды сходят с ума! Ты вообще понимаешь, что происходит?
Диван прогибается, когда Гарри с тяжёлым выдохом садится напротив ноутбука, старательно пряча глаза от внимательного взгляда сестры. Голос хрипит.
— Я лучше всех понимаю, что именно происходит, Джемс.
Руки дрожат, пока он перебирает край полотенца пальцами. Сестра неловко поправляет волосы, и тишину в комнате нарушает лишь шорох листьев и неловкое дыхание.
— Прости меня, Гарри. Мы просто волновались, когда ты пропал.
— Я должен был уехать, иначе репортёры разорвали бы меня на части.
Девушка кивает, закусывая губу. Больше всего Гарри хочет оказаться в её объятиях, почувствовать родной запах, и чтобы всё было как раньше. Когда он искренне наслаждался славой восходящей кинозвезды, с обольстительной улыбкой блистая перед камерами, а дома ждала семья, любящая, гордящаяся его успехами. И если порой скрывать собственные предпочтения становилось невыносимо, Гарри всегда мог вернуться домой и побыть собой.
Но теперь надобность прятать своё “я” отпала - весь мир знает о том, что Гарри Стайлс гей. Весь мир ненавидит его за это.
Голос Джеммы вырывает из задумчивости, и парень незаметным жестом стирает влагу со щеки, надеясь, что сестра не заметила эту слабость.
— Мама смотрела то видео? — слова приходится выталкивать из горла. Они тяжёлые, острые, будто камни с зазубренными краями, не хотят покидать тело, но Гарри должен знать насколько много видела мама.
Потому что весь остальной мир точно видел, как никому неизвестный блондин трахает на камеру любимца публики, звезду подростковых фильмов, подающего огромные надежды в киноиндустрии, Гарри Стайлса.
— Мама… — Джемма медлит, и видно, что слова даются ей так же нелегко. — Мама не смотрела само видео. Но… кадры. Ими пестрит всё вокруг. Все телевизионные шоу, и газеты. И… интернет.
Гарри сжимает голову в ладонях, тянет себя за волосы. Мысль о том, что его мама видела это развратное видео, сводит с ума, сжимает горло крепкой удавкой. Гарри задыхается.
— Гарри, — мягко произносит сестра. — В этом нет ничего такого, дорогой. Ты занимался сексом со своим парнем. Все делают это.
Попытка помочь проваливается под звон разбивающегося стекла. Гарри не понимает откуда у него в руках кружка, которую он в ярости бросает в стену. Осколки разлетаются, и Джемма вздрагивает, закусывает губу сильнее, стараясь сдержаться.
— Только никто не снимает это дерьмо на камеру! — кричит Гарри. — Общественность даже не знала, что я гей! И тут такое. Всё наглядно, с массой красочных деталей!
Шаг за шагом, в узком пространстве между кофейным столиком и диваном Гарри меряет пол, старается успокоить дыхание, пока сестра подбирает нужные слова. Но их не существует.
Карьера разрушена, на репутацию брошена грязная тень, а парень, в которого Гарри думал, что влюблён, предал, продав их домашнее секс-видео таблоидам. Ничто не будет по-прежнему и никакие слова в мире не залечат эту душевную рану.
Джемма понимает, потому что больше не пытается ничего говорить, не уговаривает вернуться домой. Не успокаивает.
— Просто скажи мне, что ты в безопасности. Мы волнуемся, милый.
Лёгкий кивок в подтверждение, и Гарри, наконец, может посмотреть ей в глаза. Он нависает над ноутбуком, чуть поправляет камеру и, как можно увереннее, произносит:
— Я в безопасности. Этот дом не записан на меня, папарацци тут искать не будут. А ещё здесь совсем нет других людей, только белки и я, — Гарри позволяет себе лёгкую улыбку, и сестра с облегчением выдыхает в ответ. — Мне просто нужно время, чтобы решить, куда податься дальше. В кино я точно уже не вернусь. Единственное моё спасение теперь в безвестности.
