Он испуганно застыл и вновь прислушался. Никаких признаков присутствия монстра, лишь капающая вода. И эта надежда, ярким огнём разгоревшаяся в грудной клетке, согревающая замерзшее тело. Она прибавляла сил, заглушала боль. Она спасала.

Но кромешная тьма вселяла отчаяние, раздражала. Избавиться от неё не было никакой возможности, оставалось только стиснуть зубы и бороться за свою жизнь. Найл встал на четвереньки и медленно пополз, проводя ладонями по шероховатой поверхности пола, стирая о него ткань джинсов. Тело двигалось с трудом, но он лишь сильнее сжимал губы и продолжал движение, тяжело дыша.

Он вскрикнул, когда голова ударилась обо что-то железное. В нос ударил знакомый запах, к горлу вновь подкатила тошнота. Найл испуганно отполз назад. Понимание того, на что он наткнулся, ужасало. На кого он наткнулся.

Дрожащая рука протянулась вперед, и подёргивающиеся пальцы ухватились за обгоревшую кожу куртки. Зейн. То, что от него осталось. Страшные картинки изуродованного тела тут же всплыли в голове. Только теперь эти картинки могли спасти. Найл нахмурил брови и попытался детально вспомнить, где стоял стул с трупом Зейна, в каком направлении он был повернут к выходу. Но перед глазами стоял лишь серый потолок и яркий, ослепляющий свет — последнее, что он видел.

— Давай, Найл, ты справишься.

Он сильнее стиснул куртку в своей ладони и вспомнил, что до выхода недалеко. Только бы дверь оказалась не заперта.

Рукой он пытался нащупать спинку стула, но живот скрутило в узел, а сквозь зубы вырвался отчаянный стон, когда пальцы скользнули по оставшимся клочкам волос, по покрытому коркой мясу.

Найл стиснул зубы и подавил рыдания. Монстр должен понести наказание, ответить за все, что он сделал с Зейном, что он сделал с ним. Но для этого Найл должен взять себя в руки и двигаться прямо.

— Давай, чувак. Ты должен. Ты сможешь.

Он вновь пополз по холодному полу, пока не наткнулся на стену. Руки слепо цеплялись за нее, Найл пытался подняться на ослабевшие ноги. И когда он дотянулся до дверной ручки и крепко сжал её, он начал молиться. Никогда прежде Найл ничего подобного не делал, но сейчас это казалось единственным спасением. Он опустил ручку вниз и слабо толкнул дверь, та не поддалась.

— Пожалуйста! Пожалуйста! Открывайся!

Он сделал глубокий вдох и собрал все оставшиеся у него силы, ещё раз опустил ручку и толкнул дверь сильнее. Хриплый смех вырвался из лёгких, когда в лицо ударил морозный воздух. Найл вывалился из страшного помещения, упал на колени и опустил ладони в снег, пачкая его красным.

Он ухватился за дверь, возвращаясь в вертикальное положение, сделал один шаг, потом второй, отпустил дверь, чуть покачнулся, но не упал. Ослабленные ноги уводили его прочь от боли, прочь от мучений. Медленно, шаг за шагом он двигался в темноте, отодвигая бьющие по лицу ветки деревьев, растирая замерзшие руки, слепо надеясь, что он наткнётся на кого-нибудь.

Он не знал, сколько прошло времени, но чувствовал, как остатки сил стремительно покидают его, как сводит от холода все тело.

— Эй, парень!

Вдалеке послышался голос, и Найл вжал голову в плечи, пытаясь вспомнить голос своего мучителя, пытаясь понять, не он ли это.

— Как ты здесь оказался в одной рубашке?

Голос приближался, а Найл упал на колени и схватил себя за волосы. Страх возвращался так же быстро, как приближался незнакомец.

— Ты в порядке?

Он почувствовал руку, сдавливающую его плечо, и услышал испуганный не то вскрик, не то стон.

— Боже мой! Кто с тобой это сделал?

И Найл отключился.

========== Первый выживший ==========

Комментарий к Первый выживший

Ребята, кто-нибудь скучал по нашим с вами пятницам?) Я точно! Поэтому возвращаю их)

artiania, MilkyWay222

спасибо <3

Широкие ярко освещённые коридоры и ослепительные огни торгового центра не могли сравниться со светом, шедшим от улыбки Джеммы. Гордость, с которой она говорила о поездке, была на вкус, как коктейль из причудливого смешения упорного труда, разумной цели и чуточки везения.

— В Париже хорошо осенью, Гарри, приезжай, — восторженно тараторила она, игнорируя модные витрины. — Я успею обжиться, разведать всё вокруг и устрою тебе лучшую экскурсию. Ты только представь: запах жареных каштанов, старые узкие улочки и громада Эйфелевой башни.

Он кивал, поглощённый голосом сестры. Уже видел огни аэропорта Шарль де Голля и себя в осеннем пальто, стильного, улыбающегося мурлыкающим французам вокруг.

— Получить эту стипендию — мечта всей жизни, ты понимаешь? — она сжала его плечо наманикюренными ноготками. — Передо мной теперь целый мир открыт.

Её тёмные глаза, более насыщенные и глубокие, чем у него, глаза их отца, восторженно раскрылись. Она перевела на него взгляд, и серьёзность заменила ликование в её голосе.

— Это то, к чему ты должен стремиться тоже, Гарри, — назидательно проговорила сестра. — Ты должен учиться, чтобы все возможности были твоими.

Он закивал. Взяв его под руку, сестра увлекла их в сторону кофейни, продолжая говорить:

— Тебе нужно развеяться. Я уже поговорила с мамой, она отпустит тебя на каникулы. Подальше от всех этих жутких убийств… Ой!

— Прошу прощения, — две крупные ладони легли на её плечи, удерживая от падения. — Я не смотрел, куда иду, простите.

Узнавание согрело кончики пальцев, и Гарри кивнул другу, искренне улыбаясь.

— Бен!

— Здравствуй, Гарри, — мужчина отпустил Джемму и подошёл ближе, приобнял за плечи.

— Это мой учитель литературы, Джемс. Я говорил тебе о нём.

Несмотря на глубокую складку беспокойства между тёмных бровей сестры, Гарри светился от радости, от гордости за то, какого друга он имел. Но девушка не разделяла энтузиазма. Проигнорировав протянутую для приветствия руку, она дёрнула Гарри за одежду на себя, тут же обняв за поясницу.

— Простите, мы спешим, — тоном, полным сожаления, проговорила она, но глаза остались настороженными.

Гарри едва успел понять что происходит, а сестра уже утаскивала его прочь от замершего в недоумении посреди торгового центра мистера Уинстона. Лишь когда стеклянная дверь кафе закрылась за их спинами и толпа поглотила, обступив со всех сторон, Джемма выпустила ткань одежды из своего судорожно сжатого кулака.

— Джемс, ты сошла с ума?! — повысил на сестру голос Гарри. — Это мой преподаватель. К тому же очень хороший друг, а ты вела себя, как чокнутая. Я не хочу, чтобы он думал о тебе плохо.

— Его глаза, — перебила девушка.

Она прижала брата к себе, и сквозь слои ткани он услышал испуганный стук её сердца. Оно неистово качало кровь с грохотом, будто лавина, полная камней, неслась с горы.

— Они ужасны!

— Ты ошибаешься.

***

Глаза — зеркало души. При должном внимании в них можно увидеть настроение, мысли и глубоко спрятанные тайны человека. В кисло-сладких глазах Луи Гарри никогда не видел тьмы. Его злость была яростью справедливости, а жестокость — благородным наказанием.

Сейчас в них полыхает желание убить.

Дверь раздевалки футбольной команды громко хлопает, когда Гарри, напуганный открывшейся сценой, неловко отпускает её. В его сторону поворачиваются несколько ребят, но все остальные поглощены столкновением.

Одетый в спортивную форму, потный и всклокоченный после часовой тренировки Луи прижимает Марко к стене. Волосы того мокрые после душа, а джинсы едва держатся на бёдрах, но ухмылка жёсткая. В глазах нет страха.

Зато Гарри боится. Боится, что Луи сорвётся, лишит себя заслуженного звания капитана команды. Во влажном, пропахшем потом воздухе натягивается готовая вот-вот лопнуть струна терпения.

— Повтори, — требует Луи.

Чуть расставленные ноги, напряжённый взгляд — Гарри знает эту позу, таящую в себе угрозу. Он замирает, внутренне молится, чтобы Томлинсону хватило благоразумия.

— С радостью, — улыбается Марко. — Я сказал, что педику не место в общей душевой.

Гарри дёргается, будто от удара, но Луи стойко выдерживает издёвку. Вопреки всем страхам Стайлса, он отступает на шаг от оппонента, вздёргивает гордо подбородок и, не оборачивась, обращается к толпе: