Гарри должен вернуть ему друзей, вернуть ему себя прежнего. Может быть, это хотя бы немного возместит все те прерванные жизни, что остались за его спиной.

Шерил мягко высвобождается из объятий, неловко смеясь:

— Я ненавижу подростков.

— Да бросьте, я думаю, вы нас очень даже любите, — отвечает Гарри, а вокруг прекрасных глаз девушки появляется сетка неглубоких морщинок, и улыбка Гарри изламывается болью, когда память подкидывает другое смеющееся лицо. Мисс Коул вдруг напоминает ему маму, и он зажмуривается, стараясь удержать расплывающийся образ — он забывает её. Это самое страшное.

Учительница удивлённо смотрит в его напрягшееся лицо, но Гарри лишь качает головой и слабо улыбается.

— Я всё сделаю, обещаю.

Он покидает кабинет и отправляется на поиски Найла, надеясь успеть поговорить с ним до большого перерыва. Сегодня ему предстоит ещё один разговор. С Томлинсоном. Гарри чувствует волнение, будто он пустой колодец, в который непослушные дети закидывают камни обиды и смятения. Тот же гул, глухие удары о влажное дно, с таким звуком стучит его сердце в груди. Гарри знает, после этого вмешательства в личные дела Луи ему придётся провести несколько дней в своём тёмном углу, что домом назвать язык не поворачивается, и зализывать раны, нанесённые льдом голубых глаз. Но он готов пробовать дотянуться до Луи сквозь эти шипы, раня себя вновь и вновь, если однажды сможет увидеть его искреннюю улыбку.

Хотя бы издалека.

***

Гарри долго смотрит на первые снежинки, что крутятся за окном школьной столовой в нежном медленном танце, сталкиваясь вместе, цепляясь друг за друга, чтобы вместе врезаться в холодную твёрдую землю и умереть под подошвой безымянного школьника. Их танец красив, но смертелен, и Стайлс завороженно вглядывается в заиндевевшее окно, мечтая стать одной из легкомысленных снежинок. Одного он боится — утащить за собой вниз кого-то, неважно кого. Гарри хочет разбиться о землю один.

Пальцы начинают дрожать от тяжести подноса с едой, что школьник держит в руках. Гарри выдыхает, обречённо и устало, отворачивается от прекрасных первых в этом году снежинок и ищет Томлинсона в толпе жующих и смеющихся учеников.

Луи найти достаточно легко, вокруг него и его компании всегда сохраняется буфер свободного пространства — школьники готовы есть стоя или отправиться на улицу в снег и дождь, лишь бы не садиться за ближайшие к бунтарям столики.

Томлинсон выглядит расслабленным, поглощая двойной Picnic большими укусами, и, уже подойдя ближе, Гарри может разглядеть подтаявший шоколад на его нижней губе. Он неосознанно облизывается, а из головы выветриваются все заготовленные загодя фразы, оставляя вместо себя лишь пульсирующее желание почувствовать вкус этого шоколадного рта. Но это невозможно, и Гарри одёргивает себя, напоминая, что он здесь ради серьёзного разговора, а не долгих долбанутых взглядов, как назвал их Томлинсон однажды.

Поднос издаёт громкий звук, когда Гарри ставит его на стол ребят из школьной банды, как раз напротив Луи. Малик, увлечённо рассказывающий историю, замолкает, с непониманием разглядывая наглого лузера, что пересёк негласную линию и больше того — посмел подсесть к ним за столик без разрешения. Несколько пар удивлённых настороженных глаз смотрят на него снизу вверх, но Гарри здесь лишь ради векового льда глаз Луи. Он садится на скамью, чуть подвигая поднос к центру стола. Звук, режущий по нервам, яркий и громкий в замершей тишине столовой. Гарри сглатывает, сосредотачивается на длинных пальцах Луи и тихо произносит, не поднимая глаз выше:

— Мы можем поговорить?

Справа от него Стэн давится едой, переводя неверящий взгляд с Гарри на замершего Луи и обратно. Вокруг царит гнетущая атмосфера затишья, тот спокойный момент перед сильнейшей бурей. Гарри боковым зрением видит недовольство друзей Луи, но посмотреть на самого Томлинсона смелости не хватает. Пальцы приковывают всё его внимание.

— Офигеть, ты осмелел. С чего бы?! — задаёт вопрос Майкл скорее сам себе, но Луи напрягается. Гарри видит, как пальцы сжимают несчастный шоколад, и коротко выдыхает, предполагая, что как только у Томлинсона будет шанс остаться с ним наедине, эти пальцы сожмут его шею.

Идея поговорить с Луи с самого начала не была хорошей, но сейчас, когда он чувствует направленные на них взгляды, затаённое в предвкушении грязной истории дыхание толпы, до Гарри доходит — она провальная. Лучше бы он оставил это дело Найлу.

Но бежать некуда, он будет выглядеть ещё страннее, поэтому остаётся идти вперёд и надеяться, что Луи не прожжёт ему сигаретой язык за проявленную наглость.

— Пожалуйста, — почти молит Гарри.

Томлинсон так не думает вовсе, он не отвечает на просьбу о разговоре, не объясняет Майклу, чем вызвана дерзость лузера. Он решает этот вопрос в ледяном молчании. Его цепкие пальцы тянутся к подносу подростка с нетронутым обедом, и Гарри знает, что произойдёт — это они уже проходили. Он едва успевает отстраниться, когда Луи переворачивает поднос, смахивая его со стола. Еда разлетается по полу под редкие смешки, раздающиеся из толпы.

Кто-то другой мог бы испугаться, расстроиться, возможно, разозлиться. Но не Гарри. Он лишь прикрывает на секунду глаза, а потом медленно поднимается из-за стола, со скрипом отодвигая стул. Внутри царит мёртвое спокойствие. Он знал, что так будет.

— Гарри, — Найл стоит за его плечом, растерянно оглядывая беспорядок.

— Не надо.

Гарри прикладывает тыльную сторону ладони ко лбу: он так смертельно устал от своих эмоций. От своих мыслей. Смотреть на испорченный обед нет никакого желания, на Томлинсона — смелости. Гарри боится даже предположить, что может разглядеть в глубине этой вихрящейся грозы. Поэтому он поворачивается к Хорану, с удивлением обнаруживая там не только Найла, но и Лиама, а также ещё нескольких ребят из команды.

Облегчение разжимает стальные тиски беспокойства на измотанных нервах, позволяя дышать глубоко и свободно — парни справятся без него, и если Луи не глуп, а Гарри уверен — он далеко не дурак, завтра у Томлинсона прибавится друзей, и ещё одна преграда к старому Лу будет успешно преодолена.

Гарри отступает, освобождая Найлу своё место за столом, и, не оборачиваясь, направляется к выходу. Он слышит скрип стульев, когда футболисты рассаживаются за столом Томлинсона — их ждёт серьёзный разговор. А Гарри прогуливает последний урок, запахивая свою лёгкую куртку, направляясь в старый парк — его ждёт первый снег.

И лёгкое чувство правильности поступка, что он совершил, даёт хрупкую надежду, что, может быть, именно сегодня ему удастся поспать.

***

Ещё час остаётся до окончания первого снежного дня в Донкастере, а потом вечер завладеет небом и сыплющим с него снегом. В поисках Гарри Луи медленно бредёт в сторону заброшенного парка, рассчитывая найти парня там. Благодаря навыкам Стэна он узнал адрес — они просто стянули его из учительской — и выяснил, что парк, где во время грозы между ними всё перевернулось, завязалось в тугой запутанный узел, находится рядом с его неуютным холодным жилищем.

Луи, возвращаясь домой каждый вечер к нежному материнскому объятию, к громкому смеху сестёр, к тёплой светлой комнате, не мог даже представить себе, как это — жить в таком месте совершенно одному, будучи совсем ребёнком. И его сердце жаждало справедливости: толики любви к Гарри, заботы для него. Кто-то должен был знать, что Стайлс существует, кому-то не должно было быть всё равно.

Вот только Луи никак не мог представить себя на месте этого кого-то. Он не знал, что такое отношения, и не собирался выяснять это. Шёпот за спиной, слабость и предательства — этого ему хватило на всю оставшуюся жизнь. Он не собирается возвращаться в ад, из которого едва вырвался, ввязываясь в любовную игру со Стайлсом.

Тяжёлый вздох разрывает снежную тишину в парке. Ветра нет, и снег продолжает медленно оседать на коричневые подгнившие листья. Луи хочет, чтобы он как можно скорее укрыл эту грязь своей белизной. Но это лишь обман: внутри, под плотным покрывалом блестящего на солнце снега, всегда будет гниение.