Обладатель голоса был действительно рассержен. Его бесцветные блёклые глаза злобно сузились, а рыжие волосы, казалось, полыхали. Луи на упрёк лишь пожал плечами.

— То, что она хотела, я достал. И если нас не поймают копы, то не вижу причины считать задание проваленным.

— Это спорный вопрос, — выплюнул рыжий. — Скрытная операция превратилась в реалити-шоу, Луи. Мы во всех новостях. И мы заперты в движущемся поезде. Я более чем уверен, что на следующей станции нас будет ждать целая гвардия!

— Ну так не истери, а останови поезд, Олли. У нас есть план на случай, если всё пойдёт не так.

Может быть, жёлтый цвет привлёк их внимание, может быть, испуганный взгляд: Рика протянула руку и заставила ближайшую к ней девушку подняться на ноги. Гарри узнал этот короткий плащ на округлом животе. Лаура Блау, так она представилась бортпроводнице. И она всё ещё была сокрушающе хрупка.

— Берём заложников и валим, — поставила Олли в известность напарница.

Пот холодной плёнкой облепил тело. Гарри дёрнулся, постарался вырвать руку. Луи повернулся к нему, удивлённо моргнул, словно забыл о парне совсем, словно понятия не имел, что в его хватке кто-то был.

— Пожалуйста, — искренне попросил Гарри, глядя в лениво прикрытые серо-голубые глаза. Безумие ушло из них, оставив только скуку. — Только не её. Кого угодно, но не её.

— Возьмите меня, — вызвался мужчина, что уступил девушке место у окна.

В руках у рыжего появился пистолет. Гарри не видел, как тот достал его из-за пояса: всё внимание сконцентрировалось на Луи. Он прошептал: «Пожалуйста» ещё раз только губами и получил в ответ издевательскую, полную садистского удовольствия улыбку.

— Мне нравится девушка, — засмеялся Олли.

— Слишком слабая, — Рика отрезала его попытки вытащить её из плена кресел. Лаура рухнула обратно, растирая немые слёзы по щекам. — Она не выживет в горах.

— Нам и не нужно, чтобы она жила долго.

Голос Луи был отрешённым, скучающим. Гарри скрутило внутри в тугую спираль, и органы грозили вот-вот покинуть его тело в остром приступе тошноты. Человек, с которым его связала судьба, был настоящим чудовищем.

— А если она начнёт рожать в самый неподходящий момент? — Рика ткнула соседа Лауры под подбородок пистолетом. — Ты, идём. А вы, — она обернулась к подельникам, — прекратите быть такими беспечными.

Гарри не успел осознать, что беременной незнакомке ничего не угрожало: у дверей, разделяющих шестой и седьмой вагоны, послышался шум. Рика ответила на него не задумываясь. Даже Луи едва успел повернуться в ту сторону, когда она сделала несколько последовательных выстрелов, выпустив серию пуль в охрану поезда.

— Хватит тормозить, — зло бросила она.

Гарри заставил себя дышать медленнее и не смотреть на растекающееся алое пятно, на трупы, усеявшие проход. Луи потащил его дальше, не споря со своей напарницей. Олли схватил выбранного ею вместо беременной девушки парня. Её соседа.

Гарри едва смог переступить через завалившие выход тела. Луи безжалостно тянул за собой. В общей суматохе преступления таймер отошёл на второй план, и Гарри, уверенный, что кожа на запястье больше не несёт на себе клейма цифр, что она чиста, словно чисел никогда и не было, полностью сконцентрировался на происходящем. Вот только остановить безумие или сбежать от него не представлялось возможным.

Шум в ушах постепенно утихал, на смену ему пришли смирение и готовность. Дойдя до конца поезда, преступники обзавелись ещё одной заложницей — юной девушкой в футболке рок-группы. А Гарри — мыслью, что все те лица, промелькнувшие у него перед глазами, пока они шли в конец поезда вагон за вагоном, с их крошечными, жалкими причинами ненавидеть время, не понимали своего везения.

Начатая со страха и боли жизнь заканчивалась ими же. Гарри оглянулся на других заложников, пытаясь понять, что чувствовали они, но Луи вновь дёрнул вперёд. Его пальцы на локте удерживали в плену, обещали ужас и агонию. Обещали ад.

Гарри прикрыл глаза, не особо разбирая дороги, полностью завися от направления, которое задавал ему преступник, и всем своим существом чувствовал — все обещания будут исполнены.

========== Лес ==========

Сейчас.

В бирюзовых сумерках на закате или орхидейной дымке рассвета палата остаётся всё такой же стерильно белой. Нет наполненного красками букета на тумбочке у кровати, открыток с пожеланием выздоровления, прикреплённых к стене. Найла не пускают к Гарри копы, а отцу он никогда не был особенно нужен.

Повязки на теле меняет медсестра. Она же приносит пресную больничную еду. Такая же кипенно-белая, как вся нынешняя жизнь Гарри, ограниченная четырьмя стенами палаты.

Он не рвётся на волю. Чувствует себя потерянным в опалово-белом больничном свете, заключённым. Хотя здесь Гарри удерживают ради его же блага, ради сохранения жизни. В противоположность тому, как его удерживали в особняке. Там приходилось бороться за то, чтобы увидеть рассвет. За каждый болезненный вдох в руках Луи.

Просто ты жив, пока кровоточишь.

Эти слова Луи значат много: каждый звук на вес золота. Гарри понимает их теперь, как не понял бы никогда, если бы судьба не столкнула его с разрушением, с бездной отчаяния, с адской болью. С безумными глазами одного из маминых детей.

И, несмотря ни на что, Гарри предпочитает вернуться в плен разрушенных стен, в грязь старых вещей и пыль выцветших одеял, нежели оставаться здесь, в чистоте и белизне реальной жизни. Наверное, он умер с Луи в том особняке, оказался разрушен взрывом, что уничтожил холодные каменные стены.

Настойчивый стук в дверь отрезвляет. Меланхолия отступает, освобождая место усталости и застарелому страху.

— Войдите, — тускло произносит Гарри, уверенный, что это не персонал. Медсестра никогда не стучит.

Их оказывается двое. Мужчина и женщина приблизительно одного возраста. Первый одет в новенькое кожаное полупальто, чёрные джинсы и чёрные очки на глазах, что словно срослись с его лицом: так естественно они на нём смотрятся. Волосы тоже чёрные, не считая широких мазков седины над висками.

Женщина с перекинутым через согнутую руку светлым пальто. Она проходит в палату первой: не вертит бёдрами, а ступает уверенно и чуточку безразлично, но в её кашемировом платье этого и не требуется. Женщина высшего качества, настоящая, со вкусом. Гарри бы никогда не смог привлечь внимание такой, а теперь оно ему и не нужно.

Он с интересом разглядывает вторженцев, ожидая, когда они заговорят. Мужчина не тратит его время, которого теперь вдоволь, на игры в гляделки.

— Добрый день, мистер Стайлс. Я — Энди Фармер. Моя напарница — Пэт Кадиган.

— Какие-нибудь спецслужбы? — уточняет Гарри, протягивая забинтованную от пальцев до локтя руку, и получает подтверждающий кивок.

— Слышали от доктора, что ваша операция прошла успешно и вы стремительно идёте на поправку, — улыбается леди. Гарри только пожимает плечами: какая ему теперь разница, жизнь или смерть. Эти понятия стёрлись для него в особняке, потеряли свою актуальность.

— Никто до вас не подбирался к ним так близко.

Мужчина предельно собран, настойчив. В его руках визитная карточка, такая же белая, как и всё в новой реальности Гарри. Парень только прикрывает глаза, откидываясь обратно на больничную подушку, и слышит, как скользит картон визитки по лакированной поверхности тумбочки.

— Мы дождёмся вашего полного выздоровления, Гарри, — мягко убеждает Пэт.

Её напарник, напротив, напорист:

— Нам нужно, чтобы вы рассказали всё о той, что звала себя мамой.

Тогда.

Поезд тормозил с шипением. Луи без колебаний разбил рукояткой пистолета хрупкое стекло, под которым пряталась кнопка аварийного торможения, и нажал её. Рывок, предшествующий полной остановке, отбросил Гарри в стену. Плечо наполнила тупая боль удара.

Другие заложники выглядели не лучше него: у всех круглые от ужаса глаза, подрагивающие руки. Рика держала их под прицелом, пока её партнёры открывали автоматические двери вручную.