В первый миг Гарри испугался за неё, но преступник натянул на лицо улыбку, на редкость обворожительную, такую, от которой что-то внутри сладко сжалось. Значит, он не собирался её убивать.

Гарри сам себя чуть не ударил по лбу. Конечно, в полном людей вагоне ей ничто не грозило. Очевидно, что эти ребята хотели сделать всё тихо, а потому пошли на ухищрения. Загадкой всё ещё была роль Гарри, даже не в их планах — этот парень про него и думать забыл, — а в планах судьбы.

На таймере оставалась всего пара минут.

Гарри замер, не в силах разгадать загадку. Он всё смотрел туда, на сильные плечи, спрятанные под чёрным свитером, на волосы цвета жжёного сахара, самого гнилостного его оттенка. Незнакомец должен был обернуться, сделать шаг навстречу. Сделать хоть что-то.

До катастрофы оставалась минута, и Гарри не знал, что случится через эту короткую, мимолётную минуту. Но одно он понял очень ясно — его не собирались спасать.

А потом случилось это: Гарри чуть наклонил голову, задумавшись, и в поле его зрения попало дуло ствола, удлинённое глушителем. Тот бортпроводник со смуглой кожей, с которым Гарри столкнулся в третьем вагоне, поднимал пистолет всё выше. Цель его стала ясна с первого взгляда.

Незнакомец в чёрном свитере стоял спиной, убеждая Кристу и её напарницу в чём-то. И никак не оборачивался. Гарри с ужасом наблюдал, как мужчина с пистолетом прицеливался. Воздушное пространство вокруг Гарри, казалось, загустело до состояния омерзительной студенистой массы, видимость исказилась, проекция перекосилась чудовищно и абсурдно.

Но чем безумнее изменился мир вокруг в момент наивысшей паники, тем яснее Стайлс увидел нечто важное. Нечто, чего никак не ожидал, но что сложило наконец пазл в общую картинку. Гарри увидел своё место в планах судьбы.

Это он был спасителем.

Осознание стало шоком, болезненным откровением. Гарри вскочил, разгоняя застоявшийся мир, и не раздумывая бросился на незнакомца. Его рука коснулась холодной стали оружия, сердце замерло в груди. Замерли и цифры на запястье. Замерла сама реальность.

Прозвучал выстрел.

========== Поезд ==========

Сейчас.

Внутри его тела уже двенадцать камней, внутренности из гранитных булыжников. Крови не остаётся, так же как и воздуха. Кислородная маска — единственное, что не позволяет попрощаться с этим светом.

Сначала Гарри считает круглые лампы в потолке. Вокруг суета и шум, но его интересует лишь череда световых шаров в длинном коридоре. Один, два, три… Он теряет сознание на несколько мгновений. Всё начинается заново.

Один, два, три…

Потом на смену шуму приходит тишина. В комнате с ним остаётся несколько человек: остальных отрезает негромкий стук дверных створок. Здесь нет движущихся горящих лампочек. Измученное сознание Гарри сосредотачивается на тонком писке. Он не понимает, что этот ритмичный звук — стук его собственного сердца.

Незнакомый мужчина, укутанный с ног до головы в белый свет, берёт с металлического столика инструмент — острое лезвие. Блики от него прыгают по всей комнате, и на миг Гарри кажется, что он вновь в плену Луи.

Там, где в боли ему удалось достичь самого дна и обнаружить настоящее, ни с чем не сравнимое наслаждение.

Писк прибора усиливается. Сердце дрожит, предчувствуя прикосновение Луи.

— Доктор, сердечный ритм…? — женский голос рушит иллюзию. Гарри не чувствует медного запаха крови и дыма сигарет. Луи нет рядом.

«Он погиб», — мягко подсказывает память.

От этой мысли ресницы дрожат. Гарри хочет вернуться в беспамятство.

— Вколите ему ещё два миллиграмма, — командует мужчина, облачённый в свет. — Удивительная воля к жизни. Такие повреждения, а он ещё в сознании.

Слыша его восхищение, Гарри хочет возразить. Он чувствует, что жизнь едва теплится в теле, но что-то большее, чем просто мысль, что-то поистине грандиозное не даёт ему уйти.

— Нужно срочно начинать операцию.

Тьма приближается, вгрызается в сознание Гарри, словно гусеница — в край листа. Он барахтается в этой тьме, которая обещает успокоение, обещает защиту от боли и страха. Покой. И медленно сдаётся на её волю, хотя желание прежнее — ему нужен Луи. Внимание его безумных глаз и чуткие, ловкие пальцы.

Лампочка над дверью операционной горит красным. Врачи всё ещё борются за его жизнь, даже когда он сам опускает руки.

Тогда.

Звук пистолетного выстрела, не громкий из-за глушителя, тем не менее прозвучал для Гарри сродни грому. Парень испуганно вздрогнул и разжал сжавшиеся на оружии пальцы. Сердце накручивало сумасшедшие пируэты в грудной клетке, и Гарри снова начал задыхаться.

Незнакомец, которому он испортил выстрел, повернулся в его сторону. Первые секунды смуглое лицо выражало растерянность и шок, а потом недоверие. Он никак не ожидал, что в продуманный до мелочей план сможет вмешаться третья сторона. Сторона, что, судя по округлившимся глазам, сама была в ужасе от собственной дерзости.

Едва глотнув воздуха, Гарри наконец оторвался от тёмного взгляда незнакомца и перевёл его туда, в конец вагона, где могло случиться нечто страшное. Судя по отсутствию боли, по тому, что его рука не выгорала мучительно от запястья до локтя, катастрофа не произошла.

Парень в свитере обернулся, пуля прошла на какой-то дюйм у его виска и попала в стену. Чуть левее положенной на бок чёрно-белой восьмёрки.

— Ты, — проронил смуглый незнакомец сквозь сжатые зубы. Было больше похоже на шипение змеи, которой наступили на хвост. — Ты только что спас убийцу, мальчик. Доволен?

Гарри дёрнулся назад, споткнулся о подлокотник собственного сиденья и рухнул на него, придавив спиной закряхтевшего Найла.

— Вы тоже убийца, — глупо промямлил он, не мигая уставившись на оружие, что вновь начало подниматься от пола. Теперь уже в его сторону. — И даже более опасный, чем он.

Пистолет упёрся чёрным провалом дула Гарри в лицо в каком-то футе. Отчётливо тот увидел, как по металлическому краю скользнул луч света, пробившийся на мгновение сквозь проносящиеся мимо густые ветви деревьев. Так же мимолётно скользнули в голове самые яркие воспоминания жизни: мамина последняя измученная улыбка, первая бутылка ликёра с Найлом пополам, собственные пальцы на яркой обложке диплома.

Но прежде, чем Гарри смог окончательно распрощаться со своей унылой жизнью, которую он не так уж сильно любил, ему показалось, что по узкому проходу вагона пронёсся, кружась, тёмный вихрь, застилая всё вокруг густым маревом. Лицо лжебортпроводника тоже потемнело, а глаза заблестели ярче, точно так же вспыхивает лампочка перед тем, как окончательно перегореть.

Резким движением головы Гарри сбросил оковы ужаса перед упёртым в него оружием и скользнул взглядом в сторону. Разговор с неудавшимся киллером занял от силы секунд пятнадцать, но его жертва, парень в чёрном свитере, с совершенно обезумевшим взглядом, уже была рядом. Он упёрся ладонями в спинки кресел по обе стороны от прохода и, не гася инерцию от быстрого бега, вложил её в удар. Подтянулся на руках и направил обе ноги в грудь оппонента.

Выстрела не прозвучало, и Гарри, несмотря на прощание с белым светом, оказался жив. Бортпроводник отлетел в стеклянные двери, разбив их вдребезги, и распластался на полу среди поблёскивающих осколков. Пистолет выпал из его руки и лежал рядом. Уже не такой угрожающий, как секунду назад.

— Зейн, — поздоровался парень в свитере. Туман безумия в его глазах закрутился сильнее. Губы изогнулись в радостной, возбуждённой улыбке. — Давно не виделись, братишка.

— Недавно же, — возразил второй. Он поднимался медленно, словно ему ничто не угрожало и это был лишь дружеский разговор. Губы его были мокрыми, в волосах блестели кубики стекла. Встав на обе ноги, будто и не было сокрушающе сильного удара, даже не покачиваясь, он вынул концы рубашки из форменных брюк, демонстрируя тонкие порезы, идущие по торсу вверх. — Это то, что ты оставил мне в прошлую встречу. Пока не зажило даже.

— Ноешь, принцесса?