— Ты обязательно расскажешь мне, каким образом этот парень стал вдруг настолько ценным, — проворчал Олли. — Но сейчас нужно найти Рику и убираться отсюда

— Рика мертва.

После прогремевших взрывов, всех громких слов и злых, полных эмоций ругательств на мёртвом пятачке земли вокруг колодца воцарилась тишина. В ней не было слышно звуков леса и тихого человеческого дыхания, биения сердец и шороха одежд на ветру. Олли замер, глаза расширились в недоверии, в то время как Луи был подобен каменной скульптуре: ни мускул не дрогнул на его красивом холодном лице.

— Это ты…?

Мгновение тишины взорвалось какофонией звуков. Вновь послышался шелест листьев, звук хриплого дыхания, испуганный выдох. Но самым громким среди них был тот звук, с которым пуля вошла в череп Олли. Кровь брызнула в разные стороны, окатив Луи багряной волной капель, и безжизненное теперь тело повалилось вбок. Вопрос так и застыл на искривлённых губах, невысказанный до конца.

Там стоял Зейн. Именно он спустил курок и теперь рассматривал их тёмными нечеловеческими глазами. Улыбка на смуглой коже лица ослепительно сверкала.

— Здравствуй, принцесса, — глумливо обратился он к Луи.

— Принц, вообще-то. Уильям Уэльский, герцог Сассекский.

— Ты вспомнил, кто ты.

Вопреки озвученному Луи титулу, именно Зейн смотрел на него с явным превосходством. Рука вытянута, пистолет не дрожит, нацелен точно в грудь принцу.

— Мама любила тебя. Совершенно по-особенному, — Зейн пытался придать голосу беспечность, когда говорил об этом, но на самом деле было видно, как сильно ему не нравился этот факт. — Я ушёл, пытаясь узнать, почему она была одержима тобой.

— Тебе удалось, — стоя под прицелом Зейна, без единой тени страха Луи перевёл взгляд с первых проблесков начинающегося заката на медленно растекающиеся вокруг тени.

Гарри едва дышал от ужаса и бессилия, от неминуемой близости развязки и не мог сдержать чувства отверженности, ощущения того, что вне пределов его видимости всё ещё существовал иной мир, частью которого он больше не являлся. Псы же не были никогда.

— Как я ненавидел то, что она выделяет тебя за королевскую кровь, а не реальные заслуги, — честно признал Зейн, позволил своему многолетнему недовольству прорваться в этой правде. — Но в конце концов любая кровь, даже голубая, выпущенная наружу, на поверку оказывается красной и смердящей.

— И кто же её прольёт? Уж не ты ли?

Гарри устал смотреть на тела, поэтому ни разу не бросил взгляд на покинувшего их Олли, но не забывал об остывающей крови на вытоптанной земле ни на миг. А вот Зейн и Луи, казалось, не обратили никакого внимания на то, что ещё один член их семьи распрощался с жизнью. Его не стало мгновение назад, а для этих двоих будто не существовало вовсе.

А потом отведённое на размышления время закончилось: реальность сдвинулась, мазнув Гарри по щеке едва заметным прикосновением воздуха. Луи прервал противостояние взглядов, сделав молниеносный выпад в сторону Зейна. Звук удара, ещё один, словно глухие хлопки в шелесте леса. Смуглая ладонь, упорно сжимающая пистолет, оказалась прижата к стенке колодца ногой Луи: ступнёй он давил на пальцы, вывернув Зейну другую руку за спину. В ответ слышался рык.

Движения их были слажены и чужды человеческим: танец смерти, выверенный до мелочей. Гарри не моргая смотрел, околдованный силой, сквозившей в Луи. Партнёры, почти братья, которых разделила жажда власти в их маленьком ограниченном мире, сейчас смертельные враги. Смуглый Зейн, воплощение силы мамы и самой тьмы, против Луи, полностью отлитого из бронзы, сверкающего золотом. Королевская кровь, вопреки любым обвинениям Зейна, давала о себе знать, заставляя кожу, испещрённую шрамами, золотиться.

Олли не ошибался, когда предупреждал Луи: Зейн не сдавал позиций под градом ударов. Напротив, он теснил противника, нанося более сокрушительные, более коварные.

Где-то закричала птица, и Гарри вскинул голову на звук. На фоне бескрайнего апрельского неба выделялась сухая тёмная фигура. Мама выбралась на крышу особняка, и там ветер трепал её седые волосы. Они развевались вместе с тёмными одеждами, переплетаясь, рождая пугающее изображение. Страшнее вида этой безумной старухи была лишь мысль о том, что она не погибла во взрыве.

Мама всё ещё была жива.

У Гарри уже не было сил, чтобы противостоять этой живучей тьме в облике стареющей, выжившей из ума женщины, но мог Лиам. Он только один раз посмотрел на дерущихся Луи и Зейна, что-то решая, а потом без единого сомнения на лице развернулся и бросился сквозь деревья к особняку.

За время поединка ни одного взгляда не было брошено на Гарри, — чёрные глаза Зейна всегда смотрели только на Луи, подмечая малейшие намёки его тела, предсказывая и предугадывая, — и тем не менее он узнал Стайлса. Отбросив принца одним мощным ударом, он направился к Гарри. Рука сжалась на шее точно так же, как Луи держал Рику в её последнее мгновение, и вся жизнь мелькнула перед глазами. Шокировало то, что вся она сосредоточилась на спальне без стёкол, но с шуршащим полиэтиленом.

А потом любые другие мысли растворились: Зейн толкнул, и Гарри лишь чудом его онемевших пальцев удалось удержаться на краю этой пропасти. Глубоко внутри в закатном свете солнца блеснула вода, словно серебристое зеркало. На её поверхности не было видно ни единой морщины — эта ровная гладь скрывала множество загубленных жизней.

Несмотря на подаренную солнцем иллюзию красоты, Гарри чувствовал смрад, а Зейн продолжал давить. Пальцы скользнули по влажной поверхности камня ниже, но Гарри этого почти не почувствовал, лишь только вода стала ближе.

“Это конец”, — мелькнула пессимистическая мысль в сознании, и он выдохнул остатки воздуха, чтобы в следующую секунду перестать сопротивляться и позволить Зейну толкнуть себя в узкое воняющее жерло колодца. Может, при падении он свернёт себе шею и боль закончится?

— Нет! — крикнул Луи и дёрнул Зейна за плечо.

Тот по инерции сомкнутых пальцев потянул Гарри за собой, и оба они упали на землю. Луи запрыгнул сверху и наградил парой ударов смуглое лицо. Губы Зейна превратились в месиво из крови и лопнувшей кожи, но он продолжал мерзко ухмыляться.

Гарри попытался отвернуться от них, продолжающих отчаянно пытаться убить себя по причине, которая даже не была настоящей. В нос ударил аромат влажной земли и всё тот же, раздражающий носоглотку запах взрывчатых веществ. Конечности немели вслед за пальцами, и всё меньше времени оставалось в запасе.

Небо медленно проваливалось в небытие, меняя цвет на более тёмный в подступающем вечере. Где-то в доме Лиам пытался найти выход из лабиринта комнат, чтобы наконец настичь карой за всё содеянное ужасную маму. Гарри надеялся, что детектив не дрогнет и прекратит её существование, заберёт жизнь, что так долго существовала в долг, за детский счёт.

Об этом стоило помолиться, но сил не хватало даже на это. Он едва слышал звуки ударов, несмотря на то, что Зейн и Луи были совсем близко.

Гарри содрогнулся, когда услышал хруст. Голос, что взвыл секундой позже, Луи не принадлежал.

Ободрённый этим Стайлс зажмурился, постарался собрать силу воли в кулак: сознание трескалось и крошилось быстрее, чем ему удавалось собирать кусочки и ставить на место. Подняться удалось только чудом.

Следующие несколько мыслей были лишь о движениях. Он вновь схватился за край колодца, одна рука, вторая. Где-то вдалеке, перебивая надоевший шум листьев и ритмичные крики птиц, послышался медленно нарастающий рокот.

Рискнув перевести на Луи взгляд, Гарри увидел то, что надеялся увидеть. Принц выглядел помятым, обзавёлся несколькими кровавыми подтёками на теле, но побеждал. В драке он выглядел таким же притягательным, как и во время их занятия сексом: тело словно окутывала аура властности и жара. Даже сейчас, теряя жизнь с каждым растворяющимся мгновением времени, Гарри не мог этому противостоять. Потаённая дверь в нём открылась благодаря проведённой на полиэтилене ночи, и оттуда хлынули все скрытые доселе тёмные желания.