— Весь допрос казалось, будто вы скрываете часть правды: в то время как детально описали мелочи того дома и мамы, вы всё же оставили часть пережитого в темноте.

Энди словно бы извиняется за то, что позволил себе думать, будто Гарри мог влюбиться в преступника, но от правды он не так далёк. Гарри мог.

— Что ж, значит, больше нет поводов для щепетильности, — старик-патологоанатом сдёргивает покрывала с остальных трупов одно за другим, не дожидаясь ответа.

Крепко выругавшись в своей голове, Гарри дёргается назад и только чудом не начинает умолять их остановиться. Но время движется вперёд, и вместе с ним должен двигаться Гарри. Нужно взглянуть Луи в лицо и попрощаться.

Мельтешение белой ткани останавливается. Удивлённый его реакцией старик замирает.

На полках холодильников открыто ещё два трупа, и, вопреки решению Гарри смотреть судьбе в лицо, ни один из них не Луи.

Голова Олли чуть повёрнута в сторону; только сделав шаг ближе, Гарри понимает почему. Половина черепа раздроблена, на лбу зияет огромная дыра выходного отверстия пули. А губы так и кривятся в том невысказанном вопросе.

Мама выглядит по-другому: белая пергаментная кожа обожжена, седые волосы сгорели в огне, и от их длины не осталось почти ничего. Оба они вскрыты от ключиц до промежности, сверху донизу, Y-образным надрезом, их внутренности влажно отсвечивают пламенем пожара.

Гарри переводит взгляд лишь на одно оставшееся прикрытым тело и не может сдержать дрожь.

— Чёрт, нет, я не могу, — срывается с его губ, и он резко отворачивается. Место таймера на запястье сгорает в агонии боли.

Взглянуть в мёртвое лицо Луи выше его сил.

Тогда.

Луи был сильным и спокойным. Рядом с ним обретённая в спальне мамы выдержка и жёсткость испарились, будто и не было, будто не приходили к Гарри те сила и уверенность, нужные для спасения принца.

Рядом с Луи, ощущая его дыхание за спиной, Гарри растерялся, взглянув смерти в лицо.

Он не знал, чья рука держала пистолет, но в особняке не было больше друзей, все они стояли позади Стайлса. Остались только враги, и кто бы из них ни стоял перед ним, он спустит курок. Точно спустит.

— Олли, чёрт побери! — Луи выругался с облегчением. Приоткрыв один глаз, Гарри увидел, как пистолет опускается в пол.

— Что происходит? Я услышал взрыв.

— Зейн вернулся и разнёс спальню мамы, — поставил его в известность Луи.

— А сама она?

Отрицательный кивок, пожатие плеч. Гарри переводил взгляд с одного пса на другого и недоумевал: почему Луи не торопится избавиться и от этого подельника. Но их разговор свернул на знакомую дорожку: с энтузиазмом и блеском в глазах псы на ходу составляли план по убийству Зейна.

Взглянув на Луи, Гарри попал в ловушку, не смог оторвать взгляд. Тот казался ярким, как манекен, но и опасным, словно лев. Настоящий хищник. По растянутым в улыбку клюквенным губам без слов стало понятно, что охота как раз начиналась.

— Луи, — позвал Гарри, стараясь вернуть того парня, каким пёс стал в их последнюю ночь.

— Ох, конечно, — рука легла Стайлсу на плечо. С удивлением он обнаружил, как растерянно хлопали длинные ресницы преступника, словно он вовсе забыл о присутствии Гарри рядом. — Сначала мы выведем тебя из дома.

Олли досталась кошачья улыбка. Луи даже не удостоил партнёра объяснением, а тому и не нужно было: слова воспринимались, как приказы. В этот раз он не собирался ставить их под сомнения.

Гарри мгновенно отвёл взгляд, чтобы проблеск понимания не отразился в его глазах. Для него вдруг оказалась очевидной разница между Олли и Рикой. И если та стала Луи врагом, как только он решил покинуть семью, то этот как раз мог бы помочь.

— Спасаешь свою игрушку? Когда такое бывало? — поразился Олли, пока они спешно покидали место взрыва, направляясь вниз, к выходу из дома.

Голубые глаза блеснули внезапным серебром. Луи промолчал, но губы чуть поджались от недовольства. Интуитивно Гарри протянул руку, чтобы дотронуться пальцами до поясницы. Порванная футболка оголяла участок кожи, и именно его коснулась ладонь. Луи обернулся.

— Порох и горячая сера. Для меня это как духи, — постарался пёс передать свои мысли, объясниться. — Я вновь потерялся в этом азарте.

— Я знаю, — успокоил Гарри. — Ты тот, кто ты есть. А я больше не боюсь.

— Это потому, что не он теперь главный дьявол в доме, — вмешался Олли.

Перед ними распахнулась парадная дверь, если её можно было так назвать: обломки наличников топорщились острыми зубьями, медь на ручке потускнела от времени и дождей. Звук, с которым она открылась первый раз, впуская Гарри внутрь, до сих пор стоял у того в ушах.

Они покидали большой окоченевший каменный дом апрельским вечером. Гарри находил момент освобождения странным образом печальным, разочаровывающим. В глубине его души притаилась пустота.

Шаг за шагом, не встречая сопротивления, они удалялись от особняка. Пальцы на рукояти пистолета в ладони Луи подрагивали. Когда под ногами оказалась вытоптанная множеством детских ног земля колодца, ладонь сжалась. Вторя этому действию, будто оно и было сигналом, прозвучал ещё один взрыв.

Совсем-совсем рядом. Гарри только моргнуть успел, а Луи уже повалил его на проклятую землю, накрыв своим телом. Стайлс всхлипнул от пронзившей боли и закусил нижнюю губу зубами, чтобы не заорать. Несмотря на горячее дыхание Луи у его лица, на близость опасности, думать он мог лишь о той агонии, в которую влекло его истерзанное тело. Разум отказывался терпеть боль дальше.

Мягко Луи поднялся. Понимание в его лице, сведённые вместе брови и глубокая морщинками беспокойства между ними заставили Гарри чувствовать себя слабым.

— Я в порядке, — проворчал он сквозь стиснутые зубы и медленно встал на ноги.

— Ублюдок взорвал нашу тачку, — рявкнул Олли. — Где, чёрт возьми, носит Рику?! Нам бы определённо не помешала помощь сейчас.

— Я справлюсь с ним сам, — отрезал Луи. Рукой он повернул Гарри к себе, будто бы для объятия, но на самом деле преступник просто не хотел, чтобы Олли заметил растерянный взгляд. Глаза выдавали смятение от упоминания имени девушки.

— Не справишься, — не согласился другой пёс. У него на виске билась жилка напряжения и страха. — Луи, ты не сильнее Зейна. Он миллион раз доказывал это.

— Я справлюсь! — Луи оскалился, и его зубы, будто во рту и правда были клыки, блеснули между ярких губ. — Я покончу с ним раз и навсегда.

Всё его тело подобралось, словно стало более жёстким, более несгибаемым. Из человека Луи превратился в оружие, несущее уничтожение. Вот точно так же теряла свою девичью грацию Рика, приобретая взамен пластичность смерти.

Гарри не знал точно, что было между Луи и Зейном, мог лишь догадываться, но прямо сейчас он боялся. Так чертовски сильно боялся. Сознание не могло справиться с болью, выдержать её непрерывное давление, и ужас стал для него приговором. Гарри пошатнулся, в глазах заплясали мутные тени тёмных пятен. Трясущиеся пальцы по привычке схватились за воздух, когда тело начало оседать, и внезапно обнаружили опору.

Каким-то внутренним чутьём Гарри догадался, что вцепился в края колодца. По холоду камня, по острым выступам и идущему из жерла смраду. Сквозь липкую грязь, наполнявшую череп, пробивалась одна отчаянная мысль: он ничерта не может сделать, чтобы помочь Луи, чтобы спасти его жизнь. Обречённость заставляла сжимать пальцы на стенке колодца так, будто он решил оставить их отпечатки во влажном камне навсегда.

— Ты не уйдёшь далеко пешком, — покачал головой Луи, глядя на ссутулившуюся фигуру Гарри.

— Я в порядке. Правда в порядке.

Поверить в собственную ложь было нетрудно: потихоньку в кончиках пальцев образовывалась пугающая лёгкость. Гарри переставал чувствовать их, но упорно продолжал сжимать на камнях, словно это был якорь, не дающий его душе покинуть ставшее камерой пыток тело.

— Я вытащу тебя отсюда, обещаю, ягнёнок, — Луи коснулся сгорбленных лопаток мягким жестом, Гарри понятия не имел, что преступник способен на такие. Его впившиеся в колодец пальцы не слушались, и он перестал бороться с ними.