— Прикажите Луи убить меня.

Формула наконец была выведена.

Гарри обошёл весь первый этаж и, не найдя ни одной живой души, отправился обратно в спальню. Теперь он доверял Луи полностью: если тот обещал вернуться, значит, так и произойдёт.

Баланс. Дистанция. Симметрия.

Удивительно, насколько на поверхности это было всегда, и как слепы оказались они оба. Сейчас Гарри будто прозрел, наконец увидел: они могут спасти друг друга, если шаг, всего один, будет разделять их. Дистанция — то, что не даст слететь с катушек и окунуться в безумие.

И то, насколько точно разными, абсолютно диаметральными, без единой крупицы хаоса они оказались. Гарри будто зеркалил в белом то, что Луи делал в чёрном. Симметрия поражала.

Только баланс не стал открытием. С первого взгляда Гарри почувствовал общий стук сердца для них двоих. Связь создала из незнакомцев единое существо. Не стоило сопротивляться с самого начала.

Теперь Гарри собирался вернуться в комнату и терпеливо дожидаться преступника там: усесться, скрестив ноги, на холодный пол и наблюдать за танцем пылинок в послеполуденном апрельском солнце.

Луи вернётся. Он должен.

Гарри не понимал, почему их спальни находились так далеко друг от друга. Или не хотел понимать, отчаянно гнал от себя мысль о том, что расстояние убивает звук. Но проклинал от всей души: ему было больно идти, рана в боку при каждом шаге яростно кусала болью.

Ветер, проникающий сквозь пустые рамы окон, трепал волосы. Он не был ледяным, но в груди от него вихрилась холодная пустота. Гарри сходил с ума от постигшего его предчувствия. Вплоть до сегодняшнего утра подобного связь не подкидывала.

Дыхание дома вдруг изменилось. Пространство перестало фонить одиночеством, и сквозь шелест листьев где-то за поворотом каменной стены Гарри услышал шаги. И в этот же момент настигла слабость. Он покачнулся, опёрся о стену плечом. Многолетний холод, скопившийся в этих камнях, проник в тело, в вены. Гарри закрыл глаза и сделал шаг в сторону, проскользив кожей по стене.

Глаза закрылись сами собой, дыхание замерло на губах. Время вдруг изменило свой ход и теперь отсчитывалось не секундами, а ударами сердца. Страх сковал конечности кандалами. Гарри вдруг испугался, что мама прислала Рику за его головой.

Шаги были мягкими, едва слышными: так могла бы красться кошка за щебечущей на земле пташкой. Гарри отчаянно не хотел оказаться жертвой хищника, поэтому вжался в камни всем телом, безмолвно моля дом о спасении.

Услышал ли тот? Впустил ли Гарри в своё сердце так, как Гарри впустил его? Наверное, да, потому что силуэт прошёл совсем рядом — запах бензина наполнил коридор, когда фигура оказалась близко — и не заметил.

Сильные плечи были затянуты уже не в форменную голубую рубашку бортпроводника, но Гарри не ошибся, не спутал эти чёрные волосы и смуглые пальцы, выглядывающие из манжет кожаной куртки. Зейна он узнал, несмотря на то, что видел лишь единожды.

Узнал и едва удержал себя от вскрика.

Ему повезло, что боль и холод сковали дыхание, и оно не смогло вырваться и выдать его присутствие. Может, сам дом спрятал своего гостя от вернувшегося наконец хозяина. Гарри настолько ослаб и устал, что в его голове мысли смешивались в кучу, рождая причудливые картинки и превращая реальность в иллюзию.

Зейн исчез за поворотом: какое-то время грациозные шаги ещё были слышны, но совсем скоро растворились. Дом их съел, как съедал все звуки, кроме осточертевшего шелеста листвы. Гарри понял, что может дышать.

Пальцы скребли стены, с силой впивались в камень, когда он продолжил свой путь. Слабость подкашивала колени, и, кажется, бинт на торсе стал влажным. Гарри надеялся, что нет, но когда ему везло?

К моменту, когда он оказался у двери спальни, ладони были стёрты, повязка алела свежей кровью. В приоткрытую щель было хорошо слышно угрожающее шипение Луи и, о боже, оправдывающийся голос Лиама. Гарри шагнул внутрь, ввалился в комнату с одной только просьбой:

— Не надо.

Вцепившись в косяк двери, он смог устоять на ногах, но дыхание сбивалось и говорить было трудно. Лиам стоял у окна, силуэт чётко выделялся в светлом проёме. Луи — напротив него; дуло пистолета оказалось нацелено детективу в грудь. Заключительным штрихом этого ночного кошмара стала Рика: она была у двери, совсем рядом с Гарри. Может, именно эта близость и украла его дыхание: тёмные кошачьи глаза сверкнули в его сторону настоящей ненавистью.

— Луи. Зейн здесь! — выпалил Гарри. Он боялся того, что, наконец, настигло их, но краем сознания также надеялся, что это известие отвлечёт Луи от скорой расправы над пойманным Лиамом.

— Отлично, — не глядя, произнёс преступник. Голос потёк тёмной лавой, раскалённый и полный жажды, утолить которую могло бы только убийство. — Сначала я разберусь с этим, — кивок на Лиама, — а потом и с ним.

— Подожди, подожди, — взволнованно выдохнул Гарри, рискнул шагнуть ближе, отпустив стену. — Не убивай его.

— Этого я сделать не могу.

Луи даже не повернул головы, в голосе не мелькнуло сожаление или раскаяние, но он не грозил убить вместе с Лиамом Гарри, не швырял обвинения. Глаза не горели раскалённым золотом безумия.

— Не убивай его пока, — настойчиво попросил Гарри. — Выслушай. Если ты не поверишь в то, что он скажет, то я больше не буду перечить тебе.

Лиам был тих и неподвижен в продолжении их напряжённого диалога, но когда пистолет опустился и Луи повернул свою голову к Гарри, детектив встрепенулся. В глазах зажглась надежда.

— Ему действительно есть что сказать, — Гарри шагнул, истратив последние силы, но пальцы преступника болезненно вцепились в локоть.

Луи не позволил ему упасть.

========== Особняк ==========

Сейчас.

Сердце бешено колотится, и Гарри вновь и вновь рисует перед своим мысленным взором то красивое лицо с острыми скулами и яркими губами, воскрешает в памяти тот голос, что шёпотом назвал его по имени у колодца.

Единственный раз, когда Луи произнёс заветное “Гарри”.

Напряжение оказывается велико, гораздо больше, чем Стайлс может выдержать. Несмотря на то, что он находится в сознании, перед глазами всё расплывается, и дыхание смерти — запах дезинфекции — не вызывает отвращения.

— Вы в порядке, Гарри, — утверждает Энди. Его ладонь ложится на второе плечо, и вместе с Пэт они чуть подталкивают Стайлса к полке холодильника.

Луи тоже так говорил после первого взрыва. Гарри сжимает и разжимает кулак правой руки, чувствует, как боль пробирает всю руку до плеча.

Пальцы старика проворные, когда он отбрасывает ткань. Гарри едва удаётся не завыть в голос.

Крови нет, хотя, когда Рика умирала, ею была залита вся стена позади и лицо. Теперь же некогда живое тело снежно-белое, словно у вампира из дешёвого ужастика. Только “Y”-образный шов на груди чуть более тёмного цвета.

Надрезы, сделанные патологоанатомом, темнее и глубже, чем шрамы, пересекающие её грудь ещё при жизни. Гарри помнит тот момент, когда она забрала Луи в лес и он увидел белые полосы крест-накрест на красивой груди.

— Её зовут Рика, — подтверждает Гарри, хочет отступить дальше, но ладони агентов на плечах сдерживают. — Звали…

Мёртвое тело выглядит по-настоящему страшно. Кажется, будто она вот-вот откроет свои полные ненависти к Гарри раскосые глаза и ткнёт в него ледяным пальцем. “Ты” — зашипит она, как умела при жизни. — “Ты уничтожил нас”.

Гарри закрывает лицо ладонями и с облегчением слышит шелест возвращаемой на место ткани. Он не может смотреть Рике в лицо.

Не после того, как именно она умерла.

Тогда.

Именно пальцы на его коже стали тем моментом понимания, зарождающейся мыслью о том, что хаос устаканивается, обращается в порядок. Эта мысль родилась мгновенной вспышкой и разрослась до размеров Вселенной за мгновение. Прикосновение привычной к оружию кожи, тёплой и живой, стало отправной точкой, началом конца. Гарри вскинул голову и посмотрел Луи в глаза. Понимание протянулось стальной нитью между ними.