— У меня нет сейчас желания носиться за этим странным парнем по лесу. Если бы у него были планы насчёт нас, он бы уже что-то выкинул, — слова Луи неторопливо плыли в воздухе и разбивались вдребезги о прозрачную стену напряжения вокруг Рики. — Думаю, он всего лишь пытается выбраться из нашего леса, чтобы вернуться домой.

— Луи!

Её напор, то, с какой злобой она схватила его за бицепс, обескуражили Гарри. Короткие ногти царапнули бронзовую кожу, и ощущение это сменилось яростью. Луи никак не отреагировал на её попытки встряхнуть его, Гарри же был готов убить за это прикосновение.

Тень опасности, нависшая над ними, заставляла крепче держаться за мгновение благополучия.

Луи мягко убрал её руку. В его облике сквозила плавность. Он будто плавился, как воск, и неясно: было ли дело в наконец найденном равновесии между ним и Гарри или в выкуренной ими траве. Или в апрельском солнце за окном.

Ветер, гуляющий по спальне, забравшийся сквозь окно без стекла, растрепал и без того хаотично лежащие пряди. Луи поднялся на ноги. Жалобно скрипнул полиэтилен, умоляя остаться.

— Я скоро вернусь. Лишь дам ей знать, что не могу покинуть дом сейчас.

“Остановись”, — хотел бы крикнуть Гарри, но под убийственным взглядом Рики замер, застыл маленьким кроликом перед удавом.

Девушка источала волны ненависти. Всё её удивление от странного, несвойственного Луи поведения превратилось в сжигающую ярость. Не было сомнений, что перемены, так неприятные ей, были вызваны именно Гарри.

Но Луи коснулся щеки грубой рукой, провёл вдоль бледной кожи, и Гарри ткнулся, будто конёк, в его ладонь. Отчаянность, с какой им обоим хотелось сохранить мгновение, граничила с безумием. Преступник одним взглядом успокоил, одним лёгким поглаживанием убедил.

— Я скоро.

Пальцами ободряюще, с глубокой нежностью взъерошил волосы Гарри, прежде чем выйти вслед за Рикой. Оцепенение охватило на миг при взгляде на сильные, покрытые шрамами плечи и сразу же отпустило, стоило остаться в комнате в одиночестве.

Тишина шелестела вокруг, словно прощальный шёпот.

========== Особняк ==========

Сейчас.

Дверь в морг отворяется бесшумно. Слышно только звук шагов, нестройный перестук трёх пар ног. Потом раздаётся лязг: патологоанатом откладывает свои инструменты на металлический поднос. Гарри сглатывает с облегчением, видя, что они чистые. На столе перед ним никого нет.

— Добрый вечер, агент Фармер. Агент Кадиган.

В первое мгновение мужчина кажется очень старым, но не изношенным недостойной жизнью, а отягощённым богатым опытом — умудрённый старик в ярчайше-белом халате.

— Простите, что мы заставили вас задержаться допоздна, — Пэт улыбается в ответ на подаренную патологоанатомом улыбку.

Гарри видит, что эти люди знакомы давно, видит их расположение друг к другу и оттого ещё сильнее чувствует себя чужим, одиноким.

— Как мог я уйти отдыхать? Такое громкое дело.

Старик почти восхищён. Словно безумие, произошедшее с теми детьми, его не пугает. Наверное, думает отрешённо Гарри, работая изо дня в день с телами, покинутыми душами, сталкиваясь со смертью постоянно, покрываешься коркой. Или он единственный, кто видел изнутри семью ужасной мамы, и потому испытывает глубочайшее сочувствие к мёртвым псам.

— Приступим?

Естественным взмахом старик подзывает Гарри. Его руки выглядят слабыми, но в них определённо таится сила привычки, когда он рывками открывает двери холодильных камер и с мерзким скрежещущим звуком выдвигает полки одну за другой. Белая ткань, которой закрыты тела, колышется и шуршит.

— Вы готовы? — спрашивает он у Гарри. Взгляд мудрых глаз настороженный.

Под тонкой тканью рубашки громко бьётся сердце. Кожа на запястье болит так, что приходится стиснуть зубы, чтобы не взвыть в голос. Гарри слышит дыхание других людей, перебивающееся звуком работающих холодильников и кондиционеров. В ровном свете ламп четыре тела, скрытые тканью, будто осуждающе смотрят на него.

Гарри отступает назад. Желание бежать слишком сильно, а взгляд будто нарочно бегает от одной полки к другой. Он смотрит на белые простыни, пытаясь увидеть те самые острые выступы носа, подбородка, внизу — пальцев на ногах. Более покатые очертания плеч, окоченевших ладоней, паха. Гарри пытается увидеть силуэт Луи до того, как патологоанатом откинет простынь и разрушит его видом мёртвого тела.

Слабо льётся свет от подвешенных под потолком ламп; люди, которые привели его сюда, напряжённо молчат. В раковине в углу комнаты капает вода. Кап. Кап. Звук громче, чем стук его сердца.

Женская ладонь на плече то ли ободряет, то ли удерживает от побега. Гарри сглатывает разъедающую кислую слюну и кивает, не поворачиваясь к Пэт. Сквозь это придётся пройти в любом случае, иначе он не сможет жить дальше. Не сможет отпустить Луи.

Патологоанатом подходит к первой полке. Край белой ткани в его руке. На губах роковое:

— Начнём.

Тогда.

Поражённый тишиной, окутавшей комнату, Гарри открыл глаза. Потухший камин хранил молчание, полиэтилен чуть колыхался от озорного сквозняка, и на всё это сквозь окна без стёкол падали пыльные полотнища полуденного солнца.

Одиночество ещё более яростное, чем бывало прежде, навалилось всей своей тягучей массой. Гарри понял, что заснул, убаюканный наркотиками в крови. Солнце сместилось и теперь проникало в комнату под другим углом: очевидно, он проспал продолжительное время.

Наверное, именно просыпаться в этом доме было мучительнее всего. Гарри ненавидел эти пробуждения так же сильно, как ценил: кто знал, сколько ещё их таких осталось.

Время не останавливалось, несмотря на навеянную комнатой иллюзию. Тик-так. Тик-так.

Только один вопрос в голове звучал громче проклятого тиканья: если Гарри проспал несколько часов кряду, то где же Луи? Его слова о том, что он вернётся сразу же, вкупе с долгим отсутствием зажгли такую тревогу в груди, что Гарри вскочил на ноги, забыв о боли и слабости.

И они тут же ударили в ответ: голова закружилась с такой силой, что казалось, сам мир раскачивался чьей-то огромной божественной рукой. К горлу подступил кислый ком тошноты.

Минуты ушли на борьбу с собственным сопротивляющимся телом, но за это время не угасла разгоревшаяся решимость найти Луи. Силой воли Гарри остановил качели реальности, с трудом сглотнул горечь и кислоту. Дверь скрипнула, открываясь, словно предупреждала послушаться хозяина спальни и остаться ждать. В безопасности и одиночестве спальни.

Гарри не мог. Тик-так. Тик-так. Таймер подгонял, и ему вторило внутреннее волнение. Что-то надвигалось, тёмное и фатальное.

В ушах зазвенело эхо шагов, так, как коверкал его этот дом, громко и безжалостно. Звук бился о камни и разлетался на осколки. Они впивались в тело и заставляли вздрагивать. Бередили незажившие раны.

По памяти Гарри шёл по холодным серым коридорам в спальню мамы, чтобы спросить самого страшного монстра в этом месте о том, где Луи. Боль неотступно летела следом, постоянно дотрагиваясь до него мучительными прикосновениями.

Где-то в недрах дома ждала она, и Гарри надеялся, что ему хватит воли заглянуть в блёклые глаза, сил — потребовать правду.

Память услужливо подсказывала нужные повороты, словно опасность сделала Гарри не только решительнее, но и внимательнее. Вот бы ему ещё оказаться сильнее.

Силуэты деревьев чётко вырисовывались в рамках окон. Глядя на них мимолётом, Гарри молился: только бы Луи не ушёл в лес. Лишь бы он был где-то в недрах этого дома, будто чужая украденная игрушка, чтобы его можно было найти и защитить.

У двери в сердце особняка Гарри замер. Не одно мгновение ушло на то, чтобы восстановить сбившееся дыхание, хотя из-за боли шёл он медленно. От самой возможности войти внутрь, посмотреть в лицо этой женщине. Искусная паучиха, плетущая интриги и жестокость вокруг своих преступных детей: мама пугала одним лишь взглядом. Лишь тем, что была настоящей и дышала.

У Гарри в жилах заледенела кровь. Пальцы легли на ручку двери и вдруг онемели. Только пульсирующее эхо боли от прикосновений Луи помогло разрушить оцепенение: он сосредоточился на внутренних ощущениях, и это придало решимости.