Потная рука коснулась лица Гарри. Дёрнувшись, он ушёл из-под прикосновения, только чтобы мгновение спустя угодить в стальные тиски захвата. Чьи-то зубы скрипнули от сдерживаемых эмоций совсем рядом. Дыхание коснулось кожи.

Рывком ночной гость поставил его на ноги и, не говоря ни слова, потащил за собой. Слепой, словно котёнок, Гарри позволил вывести себя из камеры: боль от удара о косяк двери преследовала до самого верха лестницы и, только когда они оказались в холле, отступила. На смену ей пришло недоумение.

В огромном пространстве тьма теряла свой непроницаемый покров и истончалась. Было видно ступени, уходящие вверх, туда, где царствовало существо из лоскутьев ночи, которого Луи нежно звал мамой, и чернеющие провалы окон. А ещё Гарри наконец увидел того, кто безжалостно вторгся в их с Лиамом ночное спокойствие.

В сумраке ухмылка на губах Олли выглядела оскалом мертвеца.

Апатия сжала горло изнутри, и Гарри не решился задать ни одного вопроса. Он продолжал идти за похитителем, спотыкаясь о редкие неровности в полу, и молчать. Знакомство с Луи сделало для него кристально ясным одно — даже если один из псов ответит на вопрос, это ещё не значит, что ответ сможет тебя спасти.

Они были уже у подножия лестницы, когда Гарри остановился как вкопанный. Не специально: ноги отказались идти по ступеням вверх. Казалось, там жило чудовище из кошмара, и лучше остаться в камере с Лиамом навсегда, чем познакомиться поближе с монстром.

У Олли были другие планы. Грязный взгляд, которым он ощупывал тело Гарри всю дорогу от камеры, перетёк в мерзкий шёпот.

— Игрушки должны служить, а не пылиться на полках, правда ведь?

Гарри вздрогнул телом и медленно, словно не желал этого всем своим естеством, повернулся к Олли. Пальцы, сжимающие предплечье, не приносили той же невыносимой боли, что пальцы Луи, но чувствовались в тысячи раз отвратительнее. Проглотив ком брезгливости, образовавшийся в горле, Гарри хрипло переспросил:

— Служить?

— Конечно, — мягко подтвердил преступник. — Служить удовольствию.

От неприязни, что вызывал Олли, закружилась голова. Луи пугал, но от него не тошнило. Гарри мог терпеть его стальные пальцы на своей коже, и только сердце ускоряло свой ритм от этих прикосновений. Сейчас, сравнив с касаниями Олли, он вдруг увидел это чётче.

Тело заледенело, и, несмотря на попытки похитителя сдвинуть Гарри с места, тот будто прирос к пыльному полу. Теперь перспектива умереть от ножа Рики казалась лучшим вариантом, а остаться в живых и пробыть в компании этих сумасшедших ещё хоть чуть-чуть — страшнейшим наказанием.

Дом спал чутко, но Гарри сомневался, что кто-то придёт ему на помощь, если даже разбудить его. В крике не было пользы, как не было её и в безмолвном подчинении: он не мог позволить этому безумцу надругаться над собой, а потому выложил свой единственный козырь.

— А как же Луи?

— Луи слишком занят мамиными поручениями. Кажется, для него не существует ничего, кроме её желаний, — Олли рванул на себя, и Гарри пришлось сделать этот шаг, чтобы не упасть. Нога оказалась на первой из множества ступеней лестницы. — В каком-то смысле я понимаю Зейна.

Впервые с момента, как Гарри попал в плен, захотелось вырваться. Сбежать, пусть даже попытка не увенчается успехом. Но лучше смерть, чем повторяющаяся раз за разом агония.

— Я оставлю ему кусочек тебя, — растянув тонкие губы в улыбке, пообещал Олли.

Последней каплей переполнилась чаша того, что Гарри был в силах вытерпеть — на рывок ушли почти все оставшиеся в ослабленном организме силы. Ткань одежды затрещала, но тиски чужих пальцев разжались. В голове не было ни одной мысли о том, что делать дальше и куда бежать из этого потерянного в чаще леса особняка.

Олли решил за него: достал из-за пояса пистолет. Звонко щёлкнул взведённый курок, и эхо этого звука разлетелось по огромному холлу, разбиваясь на тысячи мельчайших частиц. Дуло упёрлось в лицо.

— Если ты не будешь послушной игрушкой, то нам придётся выбросить тебя и искать новую.

Чтобы не смотреть в него, в этот чёрный провал смерти, Гарри опустил взгляд. В поле зрения оказались собственные руки, колени, на которые он так больно упал. Ткань рубашки задралась и оголила цифры.

Всего несколько минут.

Улыбка сама собой сформировалась на губах, но не тронула глаза. Смерть, казалось, играла с Гарри, то приближаясь для поцелуя, то маяча где-то впереди, но всегда поблизости.

В этот раз она была рядом, но не стояла за спиной Олли, не сжимала вместе с его ладонью рукоять пистолета. Смерть пряталась в полных бешенства глазах Луи. Гарри заметил его на верхней ступени лестницы, голого по пояс, сжимающего кулаки, и больше не рискнул поднимать взгляд.

— Олли.

Имя врезалось тому в лопатки, глаза расширились в мгновенном испуге, и рука с пистолетом дрогнула. Гарри стало смешно от того, как он превратился из уверенного преступника в загнанную жертву всего за одно слово.

— Он пытался бежать!

Смешок вырвался из груди Гарри, такой неестественный в тихом окончании ночи, в напряжении между подельниками. Луи перевёл свой стальной взгляд на его сгорбившуюся на полу фигуру и замер, обдумывая что-то. Только после долгой, выпивающей спокойствие и присутствие духа паузы мелькнул розово-красный язык, облизывающий уголки рта, и Луи наконец произнёс:

— Свободен.

Олли растворился в воздухе. Даже звук его шагов, тихий и иллюзорный, съела ночь, словно лягушка — слишком медленных мошек. Гарри остался один на один с Луи. Он сидел на полу у подножия старой каменной лестницы, а спаситель стоял на самом верху, всё также сжимая кулаки. Или палач?

Времени раздумывать над превратностями судьбы не осталось: пёс поднял ладонь и поманил Гарри к себе.

Вверх по ступеням.

========== Особняк ==========

Комментарий к Особняк

Глава в подарок. Кому? Мне!

Сейчас.

— Вы что-то скрываете, мистер Стайлс?

Пэт оставляет свой пост у окна, когда Гарри честно рассказывает о своей первой встрече с Луи. Поход в туалет и холодный страх последовавшей угрозы. Естественно, он не упоминает о таймере, и, возможно, её женское чутьё улавливает отголоски секрета.

— Что мне скрывать?

Ладонью Гарри убирает прядь волос за ухо. От пальцев и выше к локтю правая рука замотана в белые бинты. Место таймера болит, и никакие сильные болеутоляющие не способны снять агонию хотя бы ненадолго.

— Я не знал никого из них до того, как сел в поезд. Полагаю, вы перетряхнули всю мою жизнь и знаете сами.

Пэт делает глубокий вдох.

От неё пахнет духами. Запах смешивается с ароматом кофе, а всё, чего хочет Гарри — горький вкус пепла и сизый дым.

— Вас никто ни в чём не обвиняет, — агент Фармер красноречиво смотрит на коллегу, приподняв брови. — С этими ни у кого не было связи. Они жили очень изолированно от мира. Семьёй, если можно так выразиться.

Движением фокусника мужчина извлекает из недр стола чёрную папку. Гарри хмуро глядит на дно своей кружки, где медленно остывает кофе. Ему не хочется смотреть на фотографии, которые, он уверен, агент Фармер сейчас разложит перед ним.

— Качество очень плохое, — словно извиняется Энди. — Всё, что удалось достать.

Снимок сделан из поезда. Гарри сразу же узнаёт собственную фигуру, а также стоящего спиной к фотографирующему Луи. Всё те же плечи, тот же животный наклон головы. Переливы карамели в волосах.

Внезапно его атакуют призраки, пульсирующие воспоминания обо всех этих бесконечных, тянущихся тупой болью или разрываемых резкими мгновениями агонии ночах. Гарри зажмуривается, боясь, что Пэт прочтёт в его глазах тщательно скрываемую правду.

— Знаю, что тяжело. Но никто кроме вас не сможет помочь, — мужчина постукивает пальцем по единственной нечёткой фотографии и не спрашивает, требует. — Кто из них был самым опасным? Важно убедиться, что именно его тело мы нашли в обломках.

— Вы нашли останки?

На миг Гарри позволяет беспокойству овладеть собой, но это лишь миг, и он проходит, растворяется в уносимых потоком времени песчинках мгновений. Маска вновь на лице. Ни единым движением он не выдаёт себя, когда уточняет: