— Да, почему нет, — пожал тот плечами, словно речь шла не о человеческой жизни, а о тёплой кофте или интересной книге. Луи оказался готов делиться. — Когда я наиграюсь.

Серые глаза обратились к замершему в оцепенении Гарри. Язык скользнул между чересчур яркими губами и вновь исчез во рту. Совершенно неуместно у Гарри в голове пронеслась мысль, что на вкус он может оказаться таким же горьким, как никотиновый пепел. Или солёным от крови.

— И если он выживет, естественно.

Машина качнулась, когда Луи сел за руль. Рика забралась на сиденье рядом с ним. От места, которое выбрал Олли, по всему телу разбежались не поддающиеся контролю мурашки: последний из преступников устроился сзади, плотно прижимаясь бедром к ноге Гарри. Отвратительность прикосновения могла бы соперничать по силе вызываемых эмоций лишь с холодом глаз Луи. Их обладатель бросил только один взгляд в зеркало заднего вида, прежде чем нога безжалостно вдавила педаль газа в пол. Машина жалобно взвыла и резко сорвалась с места.

Обессиленный физической нагрузкой, выпотрошенный эмоционально Гарри недолго смог провести в своём сконфуженном и напряжённом теле в сознании. Внезапная апатия навалилась и погребла под собой, словно тёплая волна прибоя. Она утащила вниз, в глубину, все страхи и волнения, а также мысли. До единой. Гарри и сам не заметил, как задремал, привалившись лбом к прохладному стеклу.

Всю дорогу он провёл в мутной пелене пустоты, во сне без сновидений, и очнулся, только когда машина въехала на участок изрытой земли. Луи затормозил перед высоким зданием из серого камня словно бы из другой эпохи. Гарри сел прямо и дёрнулся, желая потереть глаза привычным движением, но руки всё ещё были связаны за спиной. От долгой поездки они онемели, и теперь, после такого движения, Гарри чувствовал миллионы тонких уколов от запястий и до самых плеч.

— Где мы? — необдуманно сорвалось с губ.

Здание сильно возвышалось вверх. Ветхое, тонущее в наступающем со всех сторон лесе. На первый взгляд оно казалось нежилым, на второй — тоже. Стёкла кое-где отсутствовали, а вдоль стен лежали хаотично набросанные камни. Гарри не сразу понял, что это обвалившаяся облицовка.

На вид особняку было слишком много лет, чтобы он мог вот так запросто стоять здесь. Да ещё и оказаться наполненным обитателями. Гарри всё ещё полагал, что это обманка. Возможно, какая-то злая шутка псов. Голос Луи вывел из задумчивости, когда парень беззаботно обернулся, словно они друзья, направляющиеся на вечерний киносеанс, а не взятые в плен заложники.

Гарри вздрогнул от ответа, всем своим естеством ощутив приближение неизбежного.

— Дом, милый дом.

========== Особняк ==========

Комментарий к Особняк

Для девочек, которые так мило поздравили меня с праздником. YourNirvana и incendie, вас тоже поздравляю) Ну и всех остальных моих любимых читателей <3

Сейчас.

Тишина умиротворяет. В тишине Гарри сильнее чувствует изменения в себе. В тишине отголоски боли звучат громче.

Её не хватает. Не хватает пальцев Луи. Его зубов.

Мерное тиканье настенных часов возвращает в реальность. Тишина неполная, не настоящая.

В кабинете начальника местного отделения полиции замерли три человека. Агенты, ждущие подробного рассказа, надеющиеся на подвижки в деле, что стало самым громким со времён пропажи принца. И Гарри. Так отчаянно, всей душой желающий вернуться в самую страшную неделю своей жизни.

— Знаете, что такое проклятие?

Тёмный взгляд агента Фармера, такой же насыщенный, как цвет кофе у Гарри в кружке. Он сидит напротив, смотрит, не моргая, словно пытается залезть в голову и выпотрошить все имеющиеся там воспоминания. Пэт Кадиган предпочитает глядеть в окно на пыльную улицу. Спина леди прямая, будто внутри несгибаемый металлический штырь.

— То, чего ты не хочешь, о чём не просил, но оно не отпустит тебя никогда.

Глоток кофе обжигает. Гарри переводит дух, не желая вытаскивать на свет всё, что родилось во тьме особняка.

Но у него нет выбора.

— Это место…

Пауза. Банальная, откровенная, многозначительная. Гарри не стремится к театральности, но даже спустя время, даже после взрыва, когда то место больше не существует, говорить о нём без трепета и уважения не получается.

— Там не осталось камня на камне. Всё, что окажется в отчёте об этом месте, будет написано лишь с ваших слов, — с какой-то терпкой жалостью произносит Фармер.

Гарри кивает. Вспоминает про это место из самых глубоких человеческих страхов, из леденящих душу кошмаров. Про ад без огня и дьявола, но весь в холодном камне, с царствующей матерью.

Со стуком чашки о стол он теряет присутствие духа. Дрожащие пальцы путаются в волосах, когда Гарри сжимает их, когда опускает голову и зажмуривается. То, что сотворила эта женщина с детьми, по сей день сводит его с ума, не позволяет спать, есть. Дышать.

— Мистер Стайлс?

Тёплая ладонь Пэт на плече в жесте ободрения и поддержки. Он и не понял, как она подошла, настолько окунулся в свои мысли.

Страх требует выхода: внутри Гарри ему слишком мало места.

— Я расскажу всё. Я хочу освободиться от этого чувства. Забыть.

И он действительно рассказывает, слово за словом, каждую деталь, что помнит сломанный болью разум, умалчивая лишь об одном. Где-то в этом месте, которое он так сильно ненавидит, под завалами обугленных взрывом камней осталась погребена его душа.

Привязана к почившим костям Луи.

Тогда.

Смерть находит всех нас в той или иной форме. Эта истина всегда была непреложной и служила для наполнения краткого отрезка жизни смыслом. До этого особняка Гарри не жил, он ждал. И вот Луи появился, но вместо спасения поставил под угрозу само его существование. Последняя в этой жизни пощёчина судьбы.

Если бы однажды к нему обратились с вопросом о том, какой он видит свою кончину, он мог бы с лёгкостью назвать несколько правдоподобных вариантов. Ни один из них тем не менее не был и близко похож на лик смерти, что Гарри увидел так чётко здесь. Двери оглушительно заскрипели, когда Олли распахнул их и явил на свет гигантский холл, погружённый в лёгкий полумрак. Гарри пытался оглядеться, но локоть был зажат в твёрдой хватке Луи. Преступник тащил его за собой, создавая гулкий звук шагов, расходящийся широкими волнами по дому. Словно пытался разбудить что-то, что дремало.

Многое бы отдал Гарри, чтобы оно продолжало спать. Мурашки скапливались на затылке, и, казалось, волосы вставали дыбом от ужаса перед пыльным воздухом особняка.

— Мам! Мама! — крикнул Луи в пустоту уходящей вверх лестницы. В ответ ему из выбитых окон шелестел лес. — Я дома!

Улыбка на тонких губах светилась искренней радостью. Луи спрятал её, почти смущённо уткнув глаза в пол, когда Гарри посмотрел на него, но тут же вскинул голову выше, поймав взгляд заложника.

— Я покажу тебе свою комнату позже, ягнёночек, — восторженно прошептал он. — Пока что нужно рассказать маме о Зейне.

Сумасшествие в стальных глазах Луи разгорелось с новой силой и, казалось, готово было сжечь всё вокруг. Возможно, так на него влияла радость. Чтобы избежать пепельного безумия, Гарри отвернулся, глянул вверх. Там, где заканчивалась каменная лестница, что-то мелькнуло. Ворох тёмного тряпья, словно лохмотья самой ночи. Внезапное движение напугало Гарри.

— Она проснулась, — благоговейно шепнул Луи, проследив за взглядом Гарри, впитав его холодную дрожь через сжимающие кожу локтя пальцы.

Идти вниз было страшно, но после увиденного Гарри лучше бы спустился в ад, чем поднялся по этой лестнице. В густой пыли этого странного здания всё казалось неправильным, а ожившие кошмары — реальными. Сознание Гарри нарисовало монстра, скрытого под тряпками одежды.

Внизу оказалось темно и сыро. Длинный коридор тонул во мраке, справа и слева чернели провалы открытых комнат. Может — шесть. Может — восемь. Может, они тянулись бесконечно до самого преддверия ада. В одну из них Луи отправил его грубым толчком, предварительно избавив онемевшие запястья от верёвок. Следом — Лиама. Дверь захлопнулась, звук словно отрезал хвост их свободы, и тот остался извиваться на полу, медленно умирая.