Оперевшись руками на перила площадки, он в очередной раз затянулся. Дым медленно сгорающей сигары плавно потёк в лёгкие, слегка притупляя разум и позволяя хоть на несколько секунд расслабиться и обдумать всё без ненужного стресса. Из размышлений его вырвал звук шагов, сопровождаемый лёгким постукиванием металла о металл. Миллер. Темп ускоренный, дыхание чуть сбивчивое — видно, что торопился. Значит, что-то важное.

— Босс! — взяв короткую паузу, чтобы отдышаться от нелёгкого для одноногого человека подъёма по десятками ступеней, офицер продолжил. — Ты. Ты захочешь на это взглянуть.

— Что там? — Биг Босс тихо вздохнул, предчувствуя что-то неладное.

— Хьюи… Он… Он вышел на связь.

— Мда… А я думал, он так и сгинул в семьдесят пятом.

— Чёрта с два, скользкий червь выжил, — Миллер явно с огромным трудом удержался от желания сплюнуть. — Уж такие-то, как он, всегда выживают… В отличие от остальных.

Последнюю фразу он произнёс едва слышно.

— И какие от него вести?

— У него… — Миллер прищёлкнул языком. — Предложение.

— Чего он хочет?

— Сообщение короткое, он явно его впопыхах отправлял. Но, в общем, там пара фотографий, записка и координаты. Посмотри в iDroid, всё уже загружено.

Сняв устройство с крепления на ремне, Биг Босс активировал его и несколько секунд водил глазами по голубоватому экрану с белыми строчками текста и серыми пятнами приложенных изображений.

— Выходит, он работает на Черепа. Интересно, по своей воле или вынужденно? Не удивлюсь, если что-то между… И на Ремнанте? Хм… Подозрительно коррелирует с отчётами Жона… Так, значит, он просит об эвакуации?

— Да. Видимо новый «работодатель», — Миллер скривился. — Оказался не так хорош, как ему представлялось. Как по мне, надо оставить его там гнить. Он сам виноват.

— Скользкий червь или нет, Хьюи — ценный кадр… Как для нас…

— …так и для Черепа, — закончил за Босса мысль его собеседник, осознавший, к чему тот ведёт.

— Прикажи подготовить вертолёт и начать разработку района операции, — недокуренная сигара вмиг оказалась смята и затушена под солдатским ботинком. — В течение 24 часов мы вылетаем. Спасём нашего «дорогого доктора».

***

Где-то в глубине души Бланш знала, что всё так обернётся. Ещё тогда, когда она во второй раз решилась рассказать матери о своих опасениях и о том злополучном разговоре, что она подслушала на крыше. В тот раз ей даже не пришлось пробираться в покои матери, ведь и Шарлотта, и Селестина были чем-то крайне увлечены. Или же просто игнорировали её, помня о недавнем «происшествии». Она застала мать за поздним завтраком. Елена пребывала в удивительно приподнятом настроении, а потому выслушала рассказ дочери со спокойной улыбкой. Она всем своим видом показывала, что Бланш не рассказала ей ничего такого, что бы она не предполагала.

— Милая доченька, неужели ты считаешь, что к старости я стала терять навыки? Или, — Елена протянула руку чтобы взять фарфоровую чашечку, до краёв наполненную душистым напитком. — Ты считаешь меня одной из тех пустоголовых благородных кукол, единственным развлечением которых являются сплетни о том, кто с кем спал и кто кому изменил?

— Нет! — Бланш прогнала из головы воспоминания о последнем званом вечере, на которой ей довелось присутствовать. Это был не самый лучший день в её жизни. — Просто ты не была там и не слышала, как он говорил с тем человеком…

— И в то же время ты пришла к тем же выводам, что и я, когда только услышала ту историю про землянина, внезапно открывшего ауру, — Елена задумчиво вертела в руках кружку, погрузившись в воспоминания о не таком уж и далёком прошлом. — На моей памяти даже самый неискушённый в лжи аристократишка, уличённый в коррупции, был в состоянии придумать байку куда реалистичнее…

— Но дело не в этом! Я не просто «поймала его за руку», мне удалось подслушать часть разговора, — Бланш с некой толикой удовлетворения отметила живо вспыхнувший в глазах матери интерес. — На «другом конце» был какой-то мужчина. Жон доложил ему о нашей встрече, тогда, в Вейле, и тот был крайне недоволен. Я бы даже сказала, что взбешен.

Бланш вспоминала подслушанную беседу слово в слово, так, словно она произошла вчера.

— Также они говорили о том, что на Ремнанте действует некий Шифр. И ещё он назвал имена: Босс и Каз… Но это не всё, сам их разговор, он… Я даже не знаю как сказать это. Он не был похож на обычный разговор командира и подчинённого.

— Наставник и ученик? — Предположение Елены повисло в воздухе на несколько чудовищно длинных секунд.

— Скорее, как отец и сын, — Бланш заметила едва заметное движение матери, словно та собиралась вскочить со своего места, но в последний момент передумала. — Ну или что-то близкое. Во всяком случае, ясно, что знают они друг-друга давно: Жон позволял себе ряд вольностей во время разговора, которые вряд ли были бы допущены, если бы его собеседник был обычным офицером. А ещё, когда тот укорил его в проколе, Жон… Ему скорее было не столько страшно перед старшим по званию, сколько… Стыдно, — Бланш почувствовала как её сердце забилось чаще. Стоило ли ей рассказывать всё до последнего? Определённо. — Тот человек, он… Он упрекал его в том, что он не «ликвидировал» нас.

— Благодарю тебя, Бланш, — Елена отвела взгляд от дочери, всем своим видом показывая, что она погрузилась в размышления об услышанном. — Пожалуй, теперь у меня появилась ещё одна тема, которую нам с твоим братом стоит обсудить.

***

Матриарх Арк нервно покусывала губу, пытаясь успокоить бушующие в её голове мысли. Она пыталась успокоиться, пыталась как обычно надеть маску благородной отстраненности, пыталась… Впрочем, все попытки были тщетными. Она вот-вот должна была встретить своего сына. Своего Жона. Елена вознесла короткую молитву Оуму, вновь вспомнив тот роковой день. Она до сих пор не могла забыть то, как Николас, пряча глаза, пытался рассказать ей о том, что их сын мёртв. Вот только она уже знала. Знала, и совершила бы непоправимое, если бы супруг не выхватил у неё кинжал. Вздрогнув от воспоминаний, Елена в который уже раз огляделась. Но она по-прежнему была одна. Это означало, что она может позволить себе еще ненадолго погрузиться в воспоминания. Пусть и не самые радостные. Тогда, десять лет назад, она играла так осточертевшую ей роль главного юстициария — посредника в делах благородных домов Ремнанта и из-за этого практически не виделась с детьми. Елена чуть улыбнулась, вспомнив свою юность. Бесконечные приёмы и светские рауты, ссоры великих домов и их примирения. Её работа была до тошноты однообразной и в какой-то степени даже лицемерной. Не просто же так она одно время гордилась собой и считала себя кем-то вроде судьи в этой банке с пауками, которую по некому недоразумению называют политикой? Ведь были дни, когда она действительно строила из себя судью, например во время суда над родом Мерло. «Великие ткачи» в своём непреодолимом стремлении к силе вновь перешли границы дозволенного, и на этот раз лишились буквально всего. Пусть приказ подписывала и не сама Елена, именно её голос был решающим. Имя, титулы, владения… Мерло потеряли практически всё. Некоторые - в том числе и жизнь. Хотя кому-то повезло. Елена вспомнила беловолосую девушку, что буквально за год до тех роковых для её династии событий была выдана замуж за нынешнего патриарха Шни. Ангела Мерло. Ныне же Ангела Шни. Девушка очень вовремя оставила свою семью позади. На мгновение Елена задумалась над тем, что если бы она по прежнему была юстициарием, то могла бы одним словом загубить идею Николаса о браке их сына с дочерью Жака Шни, Вайсс. Но эта мысль была тут же отброшена. После того, что случилось с Жоном, привилегии действующего юстициария для неё даже близко не стояли с семьёй. Именно поэтому, когда судьба подарила ей Джанис, Елена мгновенно приостановила своё членство и всецело отдалась воспитанию дочери. Неудивительно, что порой она ловила себя на мысли о том, что старшие дочери испытывают к Джанис некую зависть… А Жон? Что он должен чувствовать? Что чувствовал тогда, когда она, фактически, оставила его Николасу, не видясь с сыном месяцами? В какой-то момент идея встречи показалась Елене не такой уж и хорошей. Может, просто всё отменить и позволить событиям идти своим чередом? Нет. Жон — её ребёнок, и она обязана быть рядом. Если не раньше, то хотя бы сейчас. Но нужна ли она ему? А если…