— Само великодушие, — пробормотал Абель, наконец усевшись в коляску, прижав руку к груди с закрытыми глазами.

Мэттью закрепил его ноги на коляске и, взглянув на Уилла, воспользовавшись рассеянностью Абеля, дал ему знак, чтобы тот остался в камере и осмотрелся. Иногда заключенные использовали плохое самочувствие, чтобы спрятать контрабанду в другом месте. Мэттью пристально следил за Абелем, пока Уилл осматривал камеру на запрещенные предметы, которые могли быть где-то спрятаны.

Когда Мэттью повез Абеля в лазарет, Уилл обыскал камеру и не нашел ничего, что можно было бы конфисковать. Абель был в той же степени дотошным, что и хитрым. Те немногие его личные вещи, которые были разрешены, аккуратно сложены, а кровать чисто застелена.

Уилл оглядел все последним беглым взглядом, прежде чем выйти из камеры и направиться в комнату для персонала, когда Ганнибал его остановил.

Он стоял облокотившись на решетку через две камеры, сжав металлические прутья так, что костяшки побелели: — Вы с Мэттью, кажется, стали отличной командой.

Это казалось комплиментом, но Уилл замешкался. Для него это было скорее ловушкой: — Он хороший человек, с ним приятно работать, — нейтрально сказал он.

Выражение лица Ганнибала не изменилось. Он хмыкнул: — Хороший человек. Мне не довелось с ним поговорить. Его темы для бесед слишком скучные на мой вкус.

Уилл не смог не озадачиться: — Не на ваши стандарты, доктор Лектер? Недостаточно стимулирует интеллект.

— Не совсем, нет, — ответил Ганнибал без улыбки. — Я бы и не мог предположить, что он окажется на ваш вкус. Когда мне ждать хороших новостей?

Беседа странно изменилась: — Каких хороших новостей?

В этот раз Ганнибал все же улыбнулся, но не шибко весело: — Хорошую новость о том, что вы и молодой Мэттью стали любовниками, конечно.

Уилл удивленно приподнял бровь: — Я не уверен, с чего вы это взяли, но это не так. Мы просто коллеги.

Ганнибал сильнее сжал прутья: — Не думаю, что он это знает, судя по тому, как он к вам прикасается.

Уиллу пришлось напрячься, чтобы вспомнить, о чем говорит Ганнибал, и это еще больше сбило его с толку: — Он прикоснулся к моему плечу, не думаю, что так касаются любовника.

— Вот как? — теперь голос Ганнибала звучал враждебно. Это был первый реальный пример его гнева, свидетелем которого стал Уилл, нарушившим его обычное жизнерадостное состояние: — Это был собственнический жест. Он чувствовал, что имеет право касаться вас на виду у других. К каким еще выводам я должен был прийти?

Уилл почувствовал, как в нем закипало раздражение, и сделал шаг к Ганнибалу: — Вы, может быть, и наблюдательный человек, доктор Лектер, но в этот раз ваша проницательность ввела вас в заблуждение. Вы видите того, чего нет, и делаете ложные предположения. Надеюсь, в будущем вы оставите свое мнение при себе…

Уилл совершил огромную ошибку. Со злости он подошел слишком близко к решетке камеры, и это позволило Ганнибалу протянуть руку и схватить Уилла за одежду, подтащив его к себе. Это произошло так внезапно, что Уилл не успел вскрикнуть и уже оказался прижат к холодному металлу. Другую руку Ганнибал положил ему на затылок, обездвижив Уилла.

Уилл запаниковал, попытавшись вырваться из сильной хватки Ганнибала, но от решетки невозможно было оттолкнуться: — Что вы делаете? — прошипел он.

Лицо Ганнибала было слишком близко, он чувствовал его дыхание на своей щеке: — Не сопротивляйся. Я ничего тебе не сделаю.

Уилл открыл рот, чтобы яростно запротестовать, мужчина в конце концов был серийным убийцей, но закрыл его, когда Ганнибал наклонился вперед и провел носом от его челюсти до уха, глубоко вдохнув.

— Вы меня нюхаете? — недоверчиво спросил Уилл, перестав сопротивляться от удивления.

— Вы все еще продолжаете пользоваться этим лосьоном после бритья, что еще я должен сделать, чтобы почувствовать ваш естественный запах?

— Не быть таким повернутым на этом? — злобно сказал Уилл, возобновив свои попытки отстраниться.

Хватка Ганнибала практически болезненно усилилась, и он выпрямился, теперь его рот был на уровне его уха: — Вы только Мэттью разрешаете к вам прикасаться, Уилл? Мне не позволите?

— Я… — Уилл понятия не имел, о чем говорил Ганнибал, разрешить прикасаться, это было совершенно безумно. Он был заключенным, Уилл санитаром, это не может быть нормально…

Мысли Уилла спутались, когда Ганнибал втянул в рот мочку его уха.

Будто все силы в один момент покинули Уилла, и он облокотился на решетку с тихим звуком, который был ужасно похож на всхлип удовольствия. Хватка Ганнибала ослабла, он начал поглаживать Уилла, будто успокаивал напуганного ребенка. Каждое прикосновение этих пальцев посылало волны болезненного осознания происходящего по телу Уилла, и тот судорожно вздохнул.

— Вот так, — промурлыкал Ганнибал с явным торжеством в голосе. — Вот так. Дыши со мной спокойно.

Уилл мог делать только то, что ему сказали. Волнение и страх наполнили его тело, и из-за этого появилось странное чувство, будто все вокруг было нереально. Он должен отстраниться, сделать все, что в его силах, чтобы Ганнибал его отпустил, но вместо этого он лишь облокотился на решетку, позволяя Ганнибалу продолжить.

Желая этого.

Помощь пришла не от рассудка Уилла, а от неожиданного сигнала тревоги, завизжавшего в коридоре. Он был настолько громким и резким, что Ганнибал вздрогнул. Благодаря этому Уилл смог отстраниться от решетки и, шатаясь, отступить, пока спина не коснулась противоположной стены, смотря на Ганнибала в абсолютном ужасе и дыша так, будто он пробежал марафон.

Ганнибал стоял у решетки с вытянутыми руками, будто мог подтащить Уилла обратно к себе. Лицо искажено в рыке, а глаза голодные и требовательные.

Уилл попытался собраться: — Прошу прощения, доктор Лектер. Похоже, сегодня у вас не получится откусить от меня кусок.

— Далеко не это я собирался сделать, Уилл, — сказал Ганнибал, его голос был прекрасно слышен даже за сигналом тревоги.

Уилл бы ответил что-нибудь колкое, но у него не было времени. Сигнал тревоги раздавался, когда заключенный предпринимал попытку сбежать, или когда затевались бунты. Не взглянув на Ганнибала, Уилл выбежал по коридору из отделения в наблюдательную комнату, куда только пришел Барни. Он смотрел, где зловеще вспыхивал свет.

— Аварийная сигнализация включена в лазарете, — закричал Барни, чтобы его было слышно. — Пойдем.

Они побежали по коридорам к тяжелым дверям лазарета и ворвались…

Только чтобы остановиться, как вкопанным, и открыть рот от удивления. Абель Гидеон чопорно сидел на больничной койке, положив ногу на ногу. Он был просто самим спокойствием, если не считать брызги крови по всему его лицу, рукам и передней части комбинезона.

В середине лазарета было тело Мэттью Брауна. Его тело нависло над землей, прогнувшись в спине из-за пронзающих его тело инструментов. Гротескно. Жестоко. Было так много крови, что Уиллу пришлось подавлять с инстинктивным импульсом рвоты от открывшегося вида и запаха.

— Боже, — прошипел Барни, его глаза расширились. Он выглядел не лучше, чем Уилл себя чувствовал.

— Рад, что вы смогли это сделать, ребята, — сказал Абель, изучая забившуюся под ногти кровь. — Я выключил тревогу некоторое время назад, когда Мэттью еще дышал. Похоже, сейчас он уже не дышит.

— Абель, что ты наделал? — выдавил Барни, угрожающе надвигаясь на мужчину.

— Я сделал из него мученика, — прямо сказал Абель, прежде чем его взгляд на секунду метнулся к Уиллу. — У него была склонность касаться вещей, которые ему не принадлежали.

У Уилла тошнотворно скрутило желудок, в то время как Барни стащил Абеля на пол и обездвижил.

========== Часть 6 ==========

Мэттью Браун умер, прежде чем прибыли фельдшеры и полиция. После того как свидетельства были собраны и записаны, Абеля Гидеона сопроводили в самую темную одиночку, которой только мог похвастаться Институт (совершенно покорного и с самодовольной улыбкой на губах). Осталось лишь вытащить металлические инструменты и унести тело.