Мужья – это такая разновидность людей, с которыми просто невозможно жить дружно:

Они вечно путаются у вас под ногами и ждут только завтрака, обеда и ужна.

В воспитании детей они смыслят много меньше, чем в вопросах бейсбола или автовождения,

И всегда забывают все дни рождения.

Они полагают, что любые проступки

Можно с легкостью загладить поцелуем в губки,

А если вы пытаетесь им растолковать, в чем и как они провинились, они слушают с фальшиво-терпеливым выражением и думают: от слов меня не убудет;

Сегодня пошумит, а завтра забудет.

В гостях они с неприличной скоростью поглощают мартини и другие коктейли,

Но стоит на секунду покоситься в их сторону, как они принимают страдальческий вид – будто против них невесть что затейли.

Они очень бодро прошагают пять миль ради партии в гольф с товарищем юности, но если попросить их что-то сделать по дому, они идут вздремнуть и спят летаргически, —

И они же еще говорят, что женщины совершенно не способны мыслить логически!

Они встают и ложатся когда им вздумается, лишь бы только не в одно время с вами,

А если вы приводите в порядок лицо, они смотрят на вас такими глазами, будто пудра и помада – это черная магия, а вы сами – индийские факиры и свами.[9]

Когда вы подаете на обед фрикадельки, они мрачно спрашивают, неужели так трудно хоть раз приготовить нормальный кусок мяса, и трапеза проходит в зубовном скрежете,

И вы им готовите нормальный кусок мяса – готовите раз, и другой, и третий, а когда приходит счет от мясника, выясняется, что вы их без ножа режете.

Они сохраняют полнейшее спокойствие в тех случаях, когда болеете вы, хотя в свое время давали обет быть вам опорой в горе и хвори,

Но если они подхватят простуду или у них вдруг схватит живот, они в два счета впадают в панику, как будто с жизнью простятся вскоре.

Когда вы с ними наедине, они не обращают на вас внимания и проблемами приличий и хорошего тона как правило менее всего озабочены,

Но зато при посторонних они преображаются: придвигают вам кресла, приносят пепельницы и вообще так раскланиваются и расшаркиваются, что вам охота залепить им пощечину.

Мужья воистину несносные творения, но раз уж Провидение придумало брак,

То бедные жены их все-таки выносят, хотя и сами удивляются как.

Я считаю, что если вы не можете без общества, то лучше самому ходить в гости к знакомым, чем устраивать дома знакомых съезд, Потому что если в гостях вы сами, то вы можете уйти, когда вам надоезд.

При первых тревожных симптомах зевоты

Вы можете взглянуть на часы и воскликнуть: «Боже правый, одиннадцатый час, я и не знал, что уже так поздно, а у меня еще куча работы!»

И вы вежливо объясняете хозяину и хозяйке, что вам надо вставать ни свет ни заря: из Сиама прибывает очень важное лицо, и ровно в семь тридцать вы с ним встреча…

И вы вежливо благодарите за чудный вечер и вежливо желаете спокойной ночи и вежливейшим образом даете стрекача.

Но если вы сами хозяин дома и под вашей крышей все собираются,

У вас столько же шансов на уединение, сколько у среднестатистического китайца.

Если вы украдкой поглядите на часы, это будет грубейшим нарушением гостеприимства – все равно что ограбить доверчивого гостя и выставить на улицу голым и босым,

А если заметят, что вы клюете носом, вам придется немедленно притвориться, что вы пытаетесь достать носом до третьей пуговицы пиджака, и затем бодрым голосом крикнуть: «Все сюда! Объявляется соревнование – кто докуда достанет носом!»

По мере того как веселье разгорается, вы всё отчетливей понимаете, что́ чувствовали умирающие в Риме гладиаторы,

Потому что на всех сидячих местах уже сидят ваши милые гости и вам остаются одни подоконники, висячие люстры и радиаторы;

И кто-то непременно приводит девушку, похожую на позавчерашнюю булку с изюмом, не знакомую ни с кем из присутствующих и одетую в странное платье,

И ваша обязанность как хозяина – отправиться в угол, где она куксится, и весь вечер развлекать ее и занимать ее;

И наконец кто-нибудь встает и замечает, что, пожалуй, пора обратно в город, или что пора обратно за город, или просто что пора и честь знать,

И вы произносите слабым голосом: «Ну что вы, куда же вы, зачем же так рано», – и что бы вы думали? Все в едином порыве садятся опять!

И люди, не сказавшие за вечер ни слова, ни с того ни с сего необычайно оживляются, а у тех, кто был и без того оживлен, внезапно появляется второе дыхание, и кто-то говорит: «Пошли все на кухню – сейчас мы в темпе сварганим плов!»

И вам приходится старательно всматриваться, чтобы убедиться, что человек, способный выдвинуть такую идею, не трехног и не двухголов.

А птички уже щебечут на ветках и строят вам в окошко страшные рожи, сидя рядком на водосточной трубе,

Но никто не обращает на это внимания, и вообще, по-моему, они все еще здесь, и именно поэтому я утверждаю, что лучше самим ходить в гости к знакомым, чем приглашать знакомых к себе.

Человек был создан, как сказано в Библии, добывать хлеб в поте лица своего (Бытие, глава третья, стих девятнадцатый),

И неважно, что лицо твое было в поте сегодня, вчера и позавчера, – постоянно держать его в этом состоянии, согласно Писанию, обязан стараться ты;

И ты сознаёшь в глубине души, что лицо твое будет пребывать в поте

До тех пор, пока кто-нибудь в клубе не скажет: надо, пожалуй, сходить на похороны этого, как бишь его зовут, который – вы слышали? – сгорел на работе.

Увы, перспектива не из приятных – эту плату берут во вселенской кассе

За принадлежность к человеческой рассе.

Человеку от рожденья предлагается выбор, родись он в Испании или в Померании:

Вытирание пота либо вымирание.

А вот птицы небесные не сеют, не жнут и ничего не делают ровным счетом;

Ни заботы, ни труда – летай да посвистывай, и все потому, что у птиц нет лиц, а если бы даже лица и были, навряд ли бы они увлажнялись по́том.

Что касается пчел, то их репутация, как мне кажется, сильно преувеличена:

Люди принимают пчелиное жужжание за признак трудового энтузиазма – и такое заблуждение довольно типичено.

Если вам придет охота воспеть пчелу с ее непрерывным рабочим стажем,

То учтите, что пчела померла бы со смеху, предложи вы ей поменяться местами – чтобы из нее выжимали пот, а вы порхали бы с цветка на цветок, наслаждаясь ароматом и любуясь пейзажем.

Увы, не пчелки, не птички вы,

И я не зря говорю «увы»,

Потому что я не вижу большого толку в том, чтоб называться венцом творения, если главное отличие высших животных —

Наличие лиц, перманентно потных.

Утирая особо обильный пот, я охотнее стал бы простейшей инфузорией,

Чем мудрейшим и всесильнейшим царем Соломоном, справедливо прославленным древнейшей историей.