И какой силой воли и жаждой жить нужно обладать, чтобы выжить в настоящем аду. Я беру чашку из его пальцев и с улыбкой бросаю на пол, она разлетается на осколки, Джонатан удивлённо хмурится. Я же беру его ладонь, вытягиваю над осколками и кладу свою сверху.

― Просто сосредоточься, представь ее такой, какой она была всего секунду назад, - тихо говорю я, он же закрывает глаза пытаясь сосредоточиться, ― вот так!

Я поднимаю с пола целую чашку и протягиваю счастливому парню, я словно снова вижу златовласого мальчика перед собой, того самого что смеялся надо мной у ручья и протягивал мне букет магнолий. Что с ним сделали демоны? Что сделал Валентин? Какую боль он испытал от предательства отца?

― Демонические силы, могут много если научиться ими пользоваться, они могут не только разрушать, но и созидать, ― я киваю на кружку в его руках, ― помнишь, ты меня этому учил, мы не монстры, которых создал Валентин.

― Я ощущаю это только когда ты рядом, ― он грустно улыбается, ― рядом с тобой я хочу стать лучше, всегда хотел. В тебе столько света, Магнолия, столько любви, во мне никогда этого не было. Ты не представляешь, что со мной сделали в Эдоме. Какие пытки я пережил!

― Покажи мне, ― я касаюсь ошейника пальцами, ― я не боюсь.

― Правда? ― он ставит кружку на кровать. ― Ты уверена?

Его личина сползает с него обнажая коричнево-черную плоть, скукоженую, обиженную. Его лицо изуродовано до не узнаваемости, абсолютно черные глаза. Рот, лишенный губ, от ушей лишь остатки ушной раковины. Мне только чудом удается не закричать, ничем не выдать отвращения и страха, но через секунду на смену им приходит жалость, сожаление, отчаяние.

― Они решили, что я слишком прекрасен для них, и они сжигали мою кожу слой за слоем, день за днём. Недели, месяцы, годы, пока не превратили в это! Я хотел быть похожим на себя прежнего, тебе ведь так нравилось в детстве играть с моими золотыми волосами, вплетать в них полевые цветы.

― Джонатан, ― я говорю мягко, подавляя в груди желание закричать от боли и страха, что разрывают меня изнутри, ― я все ещё умею плести венки.

Я вижу в его глазах удивление, растерянность. Он снова становится прежним, но я никогда не смогу стереть из своей памяти этот жуткий, пугающий образ. Никогда не смогу смотреть на него и не видеть, того ужаса что ему пришлось пережить. Он был ребенком. Маленьким мальчиком. Взяв его ладонь в свою, тепло улыбнулась.

― Почитаешь мне сказку, как раньше?

Я устраивают в кровати, жду, когда он вернётся с книгой в руках. Он садится на угол кровати, начинает читать, но я не слышу его слов, не могу разобрать ни единого звука, потому что все, о чем я могу думать, это о собственном страхе и о его боли, которой слишком много для одного маленького человечка. Он искал именно меня, потому что я была единственным светом в его жизни, так же как и он в моей, до тех пор, пока Тесса не забрала меня.

Я закрываю глаза, выравниваю дыхание, но знаю, что не смогу уснуть даже если захочу. Потому что в голове ещё звучат слова Валентина, о том, что Джонатан убил ребенка лишь за то, что он назвал меня красивой. Что будет, если я оттолкнула его сейчас? Кто пострадает следующим? Мой отец? Джейс? Алек? Рафаэль? Если у меня есть хоть один шанс остановить Джонатана от убийств, я сделаю все, что в моих силах, чтобы убедить его в том, что нет необходимости причинять моим близким вред.

Джонатан замолкает, я чувствую его взгляд на себе. Он целует меня в макушку, поправляет одеяло, так же как и в детстве, я хочу рыдать в голос, оплакивая свои детские воспоминания, как все самое светлое в моем страшном детстве могло обратиться в это. Я слышу тяжёлые шаги, я могу узнать их из тысячи, из миллиона других, потому что именно они всегда приносили с собой страх и боль.

― Нам пора идти, Джонатан!

― Она, правда, прекрасна, ― выдыхает Джонатан, ― какое счастье, что ты не превратил ее в такого же монстра как я.

― Как только мы завершим нашу миссию, нас будут считать героями, и ты сможешь быть с ней, никто не посмеет встать между вами. Ты ведь хочешь этого?

― Конечно отец, ― говорит Джонатан.

Я слышу их шаги, слышу, как закрывается дверь, но в этот раз нет щелчка замка. Я лежу неподвижно и лишь спустя какое-то время решаюсь встать с кровати. Спустив ноги, крадучись иду к двери. Мое сердце замирает от страха, бьётся в груди с такой оглушающей силой, что мне кажется, его можно услышать в любом уголке квартиры.

Открыв дверь, выглядываю в гостиную и облегчённо выдыхаю. Пусто. Я обхожу комнату за комнатой, проверяю каждую дверь, но тут нет выхода. Я ощупываю стены, заглядываю в каждое окно, но там темнота. От отчаяния хочется лезть на стенку, усевшись на диван, не заметила, как провалилась в сон.

И проснувшись, ничего не изменилось. Я так и была одна в квартире, где нет ни входа, ни выхода. Я ставлю чайник, пытаясь понять каким образом они попадали в квартиру. Как-то же я тут оказалась. Я иду с кружкой вдоль стен и замираю у одной из дверей. По косяку, закрашенной краской словно вырезаны какие-то символы. Схватив нож, стала методично снимать слой краски, стараясь не повредить сами символы. Я узнаю их, это древний рунический язык магов, так строились одни из самых первых порталов. Я видела их лишь мельком, в одной из книг отца, чтобы их активировать нужно напитать символы магией.

Но именно ее сейчас у меня и нет, ни капли, замерев, удивлённо коснулась вен на запястье. Я могу пробуждать руны кровью, своей кровью. Моя ангельская магия не в рунах, а в крови, моя кровь и есть магия. Надрезав запястье, прижала к самому нижнему символу, он стал медленно набирать сияние, один, второй, третий….. Когда зажегся последний из символов, в дверном косяке развернулся ярко-голубой портал.

Засмеявшись от облегчения, закрыла глаза, четко представляя себе лицо Алека. Шагнув в портал, с грохотом рухнула на что-то, взвыв от боли, скатилась на пол и уставилась в потолок, стараясь выровнять сбившиеся дыхание.

― Магнолия! ― Изабель кинулась ко мне. ― Что с тобой случилось?

― Магнус, ты ведь можешь помочь! ― я слышу голос Алека полный отчаяния и страха, ― Ты должен, есть же способ!

― Магией тут не помочь, прости, я должен продолжить поиски Магнолии!

― Пап! ― я пытаюсь встать, Изи помогает мне удержаться на ногах и с удивлением оглядывает кандалы на моих запястьях.

― Что с тобой случилось?

― Цветочек! ― отец крепко обнимает, ― Я же просил предупреждать, если ты собираешься сбегать или не ночевать дома!

― Тебе лучше уйти, ― Алек смотрит холодно и раздраженно, ― Не знаю, что тебя снова привело в Институт, но лучше тебе убраться отсюда!

― Что за ….. ? ― выдала я ругательство на испанском переводя взгляд на отца и вопросительно приподняла брови. ― Что тут производит?

― Я сказал пошла вон! Мой брат сейчас там умирает! ― рычит Алек со злостью. ― Что тебе тут нужно?

― Алек, посмотри на нее внимательно, ― шипит Изабель.

― Что с Максом? ― я поворачиваюсь к отцу спиной, и выдыхаю с облегчением, стягивая с шеи ненавистный ошейник, отшвырнув его от себя, протянула запястья к Изабель, ― Что у вас тут происходит?

― Джонатан напал на Макса! Брат Иеремия пытается его спасти, но шансы один на тысячу! Магия тут не поможет! Если и Безмолвные Братья окажутся бессильны, то Макс умрет, ― говорит Изи, снимая с меня кандалы.

― Джонатан в Институте? ― я хмурюсь, растирая запястья и пачкая пальцы в собственной крови. ― Джонатан это Себастьян Верлок.

― Откуда тебе это известно? ― хмурится Алек.

Я лишь раздражённо покосилась на Алека, он собрался ещё что-то сказать, но дверь, около которой мы стояли, открылась. Я в очередной раз вздрогнула, видя лицо Безмолвного Брата. Алек посерел, женщина, сорвавшаяся к двери, рухнула на пол, мужчина рядом с ней схватился за стенку. Изабель прижала ладонь к губам, тихо застонав.

«У вас пять минут, чтоб попрощаться!»

Я почти физически ощущаю боль Алека, вижу, как опадают его плечи. И злость за его странные грубые слова отступает, уступая место решимости. Я не позволю Джонатану снова стать убийцей ребенка, не позволю Алеку задыхаться от чувства вины и боли. Я все исправлю. Я одним жестом отодвигаю Безмолвного Брата в сторону, и в хожу в комнату.