Армия так же своеобразно реагировала на наступление и возможность дальнейшей борьбы с большевиками.
Несмотря на кажущийся успех, настроение армии было плохое. С выходом армии из Крыма началось массовое дезертирство. Об этом не писали, но почти открыто говорили. Дезертировали солдаты, дезертировали и офицеры. Офицерство, не имея возможности выехать за границу и боясь перейти на сторону большевиков, опасаясь с их стороны мести, массами начало уходить в горы к зеленым. По всему побережью Крыма, начиная от Севастополя и до Феодосии, горы были во власти зеленых. Между прочим, в горы же ушел и один из адъютантов ген. Май-Маевского, из боязни ответственности по обвинению в каком-то преступлении, но затем был пойман и расстрелян. Некоторые острили, что ген. Май-Маевский, проживая в Севастополе не у дел и будучи обиженным на Врангеля, тоже собирался уйти в горы и сделаться «зеленым». Только одно «обстоятельство» удерживало его от этого шага — отсутствие в горах и лесах хорошеньких женщин. Местное население под тяжестью беспрерывных мобилизаций и реквизиций также массами уходило в горы.
Деятельность зеленых была настолько сильно развита, что некоторые прибрежные города бывали на продолжительное время совершенно отрезаны от внешнего мира и находились во власти зеленых. Принимаемые Врангелем меры не достигали своей цели. Некоторые отряды, посланные на борьбу с зелеными, или полностью переходили на их сторону, или же обезоруживались зелеными и возвращались ни с чем обратно. Зеленые, имея тесные общения с местным населением, были всегда в курсе всех событий и предпринимаемых против них мер. В случае, если против них выступал достаточно сильный отряд, они немедленно оставляли этот район и переходили в другое место, нападая постепенно и обессиливая высланные против них силы. И в конце-концов они их уничтожали. Нередко в горах разыгрывались целые бои с применением с обеих сторон артиллерии. Все приказы и угрозы расстрела той части населения, которая тайно или явно помогает зеленым, не привели ни к чему. Зеленое движение, параллельно с успехами ген. Врангеля, продолжало развиваться и шириться.
Неудачный десант из Крыма на Кубань для перенесения туда борьбы был компенсирован новым наступлением в направлении на город Александровск.
Параллельно с борьбой на фронте, в тылу проводился ряд. внутренних реформ, долженствующих укрепить успехи на фронте. Внутренние реформы должны были создать впечатление спокойствия на территории, занятой русской армией.
Власть, мол, настолько сильно себя чувствовала, что в состоянии заняться реформами.
Первой крупной реформой была земельная. Был опубликован закон о земле и о праве землевладения. Закон этот составлялся, кажется, известным крупным помещиком, Колокольцевым, бывшем при всех правительствах, начиная от гетмана и кончая генералом Врангелем — министром земледелия.
Основной и глубокий смысл опубликованного земельного закона, заключался в необходимости привлечь на свою сторону средние и зажиточные слои крестьянства через предоставление известного ряда льгот и преимуществ военнослужащим, — привлечь на свою сторону солдат своей армии. Практическая сторона закона заключалась в том, что все земли, за некоторыми исключениями, передавались за плату в собственность крестьянству. Причем, бывшим помещикам оставалось довольно значительное количество из всей их земли, а излишки продавались крестьянам. Расчет с помещиками производился самим правительством. Чинам армии и их семьям были предоставлены большие и лучшие участки и льготы по выплате.
Ясно, что эта мера отчасти подымала авторитет Врангеля, среди зажиточных слоев, но, с другой стороны, вызвала неприязнь среди бедных слоев и помещиков. Утешением для помещиков было мнение, что земельная реформа есть временная мера, и в момент, когда все будет успокоено, земля вновь будет возвращена ее прежним владельцам. Это мнение открыто высказывалось константинопольскими беженцами — помещиками и поэтому-то они так сравнительно молчаливо приняли этот закон.
Видный и богатый полковник, помещик Курской губ., имевший связи с правящими кругами ген. Врангеля, однажды в беседе открыто признался и сказал, что «мобилизация нас, дворянства, не касается. Ген. Врангель слишком умен, чтобы расходовать зря лучшие силы России. Мы нужны для творчества и созидания новой России во главе с монархом. Интеллигенция и весь народ — гниль… Они создали революцию, они зажгли пламя большевизма, так пусть же они своей кровью гасят этот пожар. Мы свое получим обратно, все до последней нитки, да еще и с процентами за все пережитое нами».
— Да, проще взять винтовку и пойти самим отнимать свою землю, — заметил кто-то из окружающих.
— Не совсем так, — ответил полковник. — Честность заключается в том, чтобы не брать чужого. А если кто взял, то его надо какими угодно путями заставить сознаться в этом, а также заставить, чтобы он сам собрал и вернул украденное. В этом теперь наша политика… Я лично никогда больше винтовки не возьму, а если вернусь обратно, то только владельцем своих прежних 3000 десятин.
Одновременно с законом о земле был издан приказ об организации сберегательных касс, куда население могло бы нести свои сбережения. Эти средства необходимы были правительству. Но при быстро падающей валюте, эти сберегательные кассы не имели никакого значения и население обращало все свои миллионы в товары и на покупку иных ценностей.
Не оставлено было без внимания и рабочее население Севастополя и Крыма. В числе прочих мер, направленных к улучшению материального положения рабочего, был издан приказ об организации и открытии продовольственных и вещевых магазинов, откуда рабочие и семьи военнослужащих могли бы получать все необходимое по ценам себестоимости. Но вся эта затея свелась, в конце-концов, к ряду злоупотреблений со стороны интендантства и администрации этих магазинов. Врангель лично следил за ведением следствия по этому делу. В результате на скамье подсудимых оказались лица, весьма близкие к верхам армии. Часть из них пострадала, часть выехала заграницу, а магазины прекратили свое существование. Считая, что профессиональные союзы рабочих являются гнездами большевизма, они были разогнаны, а члены правлений были арестованы, некоторые высланы к себе на родину, в Советскую Россию.
Несмотря на всю кажущуюся популярность ген. Врангеля, на него все же было организовано несколько покушений. Опубликовано было одно. По официальным и газетным сведениям, оно приписывалось большевикам. Во время очередной поездки ген. Врангеля на фронт, где-то за Симферополем был разобран железнодорожный путь. Опасность была во время замечена и ген. Врангель спасся. Произведенное немедленно дознание дало в руки властей человек 8 подозреваемых, кои здесь же и были повешены. Но судя по рассказам прибывших из Крыма, действительные виновники разысканы не были и были казнены лица, случайно захваченные вблизи места покушения.
Была попытка к убийству Врангеля и посредством взрыва моста и др., но гласного и официального сообщения по этому поводу не было ни разу. Среди беженцев существовало определенное мнение, что все эти покушения являются делом рук недовольного затянувшейся войною офицерства. Несмотря на ряд мер по улучшению их материального положения, среди фронтового офицерства существовало тайное и глухое брожение.
В Константинополе, в связи с продолжавшимся наступлением Врангеля во внутрь материка, среди беженцев, за исключением офицеров, солдат и военнообязанных, возникло определенное течение за возвращение в Крым. С одной стороны, жизнь на чужбине, полуголодное существование сегодняшнего дня, неуверенность в завтрашнем, отсутствие определенной работы и перспектив. С другой — удачно начатое и продолжавшееся наступление давало тайную надежду, поддерживаемую и подогреваемую «Освагом», что теперь, именно, наступил момент, когда можно безбоязненно возвратиться в Крым и там переждать до возможности двинуться дальше. Одно время эта тяга обратно в Крым приняла массовый и настолько серьезный характер, что Врангель был вынужден опубликовать приказ приблизительно следующего содержания:
