Вскоре, возвратившись оттуда, он заявил собравшимся, что ген. Романовский, от имени Деникина, заявил: „Все, что было возможно и было в силах — сделано. Большего и сверхчеловеческого сделать нельзя. Все пароходы были уже погружены, но возможно, что в течение дня придут еще“. После такого ответа, буквально всеми овладело бешенство. Я помню, что у меня даже похолодело как-то внутри от охватившего меня ужаса и при мысли, что придется остаться. Крики: „мерзавцы, подлецы, предатели, убийцы“. Отборная площадная ругань. Кто-то крикнул, что надо всем идти к Деникину и Романовскому, вытащить их из вагонов и заставить оставаться вместе со всеми до конца. „Довольно“, мол, проливали чужую кровь, теперь пусть попробуют и проливать свою…
И вся толпа, вооруженная и озлобленная, двинулась к цементному заводу. Неожиданно выскочил английский броневик и над нами погремел оружейный выстрел. В одно мгновенье передние ряды толпы повернули и начали уходить назад, а сзади все еще напирали. Люди падали, послышались выстрелы из толпы, но наконец вся масса повернула и бросилась в разные стороны. Добежав до пароходного агентства „Ропит“, я каким-то чудом втискался туда и стал ждать.
Броневик немедленно пополз до поворота на набережную и затем повернул обратно.
Воспользовавшись тем, что пространство между конторой и пристанью было свободно, я и еще несколько человек выскочили из дома агентства и бросились бежать. В одну секунду мы были на пристани. В это время толпа на пристани немного поредела, так как часть людей была уже на пароходах, но все же протискаться вперед не было никакой возможности. Случайно мой взгляд упал на канат, держащий пароход у пристани. Решил по канату пробраться на пароход. Другого выхода не было. Ежеминутно рискуя оборваться и упасть в море, я пополз по канату. Несколько раз я останавливался от головокружения, судорожно уцепившись всем телом за канат. Наконец, я был на пароходе. Минут 15–20 от всего пережитого я абсолютно ничего не соображал. Наконец, очнулся. Пароход был битком набит людьми, но по трапу все шли: и шли новые люди. Некоторые обрывались и, толкаемые сзади напиравшими людьми, падали в воду и тонули на глазах равнодушно-спокойной к участи других толпы. Нередко задний расчищал себе дорогу просто револьверным выстрелом. Моему примеру последовали многие и скоро канат представлял из себя гирлянду человеческих тел. В это время пароход уже был переполнен людьми. При помощи прикладов английские солдаты освободили трап от людей. Пароход резко дернулся вперед, и неожиданно натянувшийся канат сбросил человек 18, бывших на нем, в море. Отчаянные крики погибавших на время заглушили собою весь шум толпы на пристани. Я отвернулся, чтобы не видеть, но картина тонущих людей стояла передо мной и я долго потом галлюцинировал.
Наш пароход уже далеко отошел от пристани. Затем подошедшие английские матросы перерубили канат, пароход рванулся и медленно пошел на внешний рейд. Оставшиеся на берегу плакали и проклинали. Сначала никто из русских на пароходе не знал, куда нас повезут, и только уже в открытом море, когда скрылся окончательно берег, мы поняли, что нас везут в Константинополь. По дороге мы встретили два парохода, шедшие полным ходом к Новороссийску. В общем пережил… На всю жизнь останется в памяти. Теперь бы только скорей уехать в Сербию к жене. Довольно повоевали…» — закончил он свой рассказ. Все молчали, один за другим поднялись и разошлись по своим местам. Все пережили одно и то же и говорить было не о чем.
В день официального сообщения о падении Новороссийска ген. Врангель неожиданно выехал в Крым на французском миноносце. О его отъезде узнали лишь через несколько дней из официального сообщения в «Осваге» в газете «Вечерняя Газета». В первый день назначенного отъезда он не уехал. По дороге с ним случился продолжительный обморок и он вернулся обратно. Уехал на следующий день. В этом видели дурное предзнаменование и близкие уговаривали его вообще не ехать. Его отъезд был вызван многими причинами последних событий. Из них: падение Новороссийска и недовольство монархических и тяготеющих к ним кругов политикой генерала Деникина. В связи с этим, произошел отказ ген. Деникина от власти и передача таковой совету старших начальников армии в Крыму. С падением Новороссийска разбилась вся политика англичан. Они резко изменили курс. Предполагалось перемирие и затем мир. Условия: Крым со всеми находившимися в нем войсками добровольцев и населением становится самостоятельным государством, совершенно независимым от Советской России; протекторат, помощь и охрана границ — Англии.
Ген. Деникин, разбиравшийся в событиях, видел, что с падением Новороссийска в сущности борьба окончена. Он и тенденция добровольч. армии побеждены Дальнейшая борьба — напрасна. Но открыто выступить и положить конец тому, что он начал, он не мог и боялся монархических кругов. Потому он решил этот вопрос предложить на обсуждение всей находящейся в Крыму армии, через совет начальников. Подлинная армия, солдаты и офицеры фронтовики, непосредственно несшие на себе всю тяжесть борьбы, безусловно были за окончание ее. Отголоском их настроений и переживаний были их семьи, родственники, друзья, офицеры и солдаты, отколовшиеся при эвакуации, т. е. вся беженская масса, за исключением аристократических и близких к ним кругов.
Несмотря на ряд смертельных ударов и крушение фронтов, среди аристократии существовало «боевое» настроение. На путь борьбы также толкала и Франция, обещавшая им поддержку и помощь и пожелавшая испытать счастье в борьбе с большевиками. Давившие на совет начальников монархические круги, выдвинули на пост главнокомандующего армией ген. Врангеля, как наиболее подходящую фигуру. С одной стороны, в верхах армии он был известен, как явный монархист, а с другой стороны, он все же пользовался некоторой популярностью среди офицеров и войск. Прямо пойти на монархический переворот боялись населения. Кроме всего, этот отъезд в Крым давал возможность осуществить дальнейшую мечту ген. Врангеля — стать на место генерала Деникина. Собравшийся в Севастополе совет начальников постановил продолжать борьбу и на место ген. Деникина был выбран ген. Врангель, коему в тот же вечер была послана телеграмма в Константинополь. Главную роль играл во всем ген. Кутепов, прославившийся в армии своей исключительной жестокостью и открытым монархизмом.
Ушедший ген. Деникин издал свой последний приказ, обращенный к армии, где «земно кланяясь армии, благодарил ее за подвиги и призывал на новую борьбу с большевиками и во главе с новым главнокомандующим».
Параллельно и ген. Врангель издал свой первый приказ, в коем он сообщал «о вступлении в должность главнокомандующего, объединении и переименовании всех армий в одну русскую армию и звал на борьбу до победного конца».
Вслед за этим была объявлена очередная мобилизация в Крыму и приказ о явке в Крым всех офицеров, солдат, казаков, врачей и чиновников, эвакуировавшихся в разное время в Константинополь. Проведение в жизнь этого приказа в Константинополе взяли на себя французы. На островах, где беженцы были в полном распоряжении союзников, этот приказ имел некоторый успех. Добровольно на островах никто не явился. Тогда, по заранее составленным и имевшимся спискам, собирали находившихся на островах военнообязанных, грузили на пароходы и отправляли в Крым. Некоторые все-таки сумели бежать с островов в Константинополь и тем спаслись от мобилизации. В Константинополе эта мобилизация не удалась совершенно; за исключением тех, кто проживал б посольстве и двух общежитиях, никто не явился. Французские эскадроны устроили проверку документов у русских на улицах, трамваях, пароходах и т, д., но и это ни к чему не привело. Ехать в Крым желающих не было.
Дня через два после отъезда в Крым ген. Врангеля, приблизительно в апреле месяце 1920 года, из Крыма, на английском миноносце, в Константинополь прибыл с семьей бывш. главнокомандующий ген. Деникин и вместе с ним прибыл бывший начальник его штаба ген. Романовский и еще несколько наиболее близких к нему лиц. С миноносца ген. Деникин вместе с ген. Романовским отправился в посольство, куда и прибыл часов около двух дня. По прибытии в посольство, ген. Деникин вспомнил, что на миноносце он забыл некоторые свои книги и документы. Немедленно ген. Романовский отправился на автомобиле и вскоре возвратился обратно. Было около 5 час. дня. При выходе ген. Романовского из автомобиля в тот момент, когда он вошел в двери вестибюля, к нему подошел какой-то офицер в форме мирного времени и обратился с каким-то вопросом. Ген. Романовский, отвечая на ходу, быстро прошел вперед по направлению помещения, занимаемого ген. Деникиным. Я в это время сидел в среднем зале, отделенном от лестницы, ведущей из вестибюля наверх сплошной перегородкой с дверью. Неожиданно прогремели 2–3 сплошных выстрела где-то внутри посольского здания. Я и мой знакомый, с которым мы разговаривали, а также все беженцы, находившиеся там же, не обратили на это никакого внимания. У всех промелькнула мысль, что это, вероятно, кто-либо из пьяных офицеров забавляется стрельбой из револьвера. Вслед за этим неожиданно кто-то начал стучать в стеклянную дверь с лестницы, которая была заперта на ключ. Обернувшись, я увидал за дверью фигуру в офицерской форме. Быстро подойдя к двери я открыл ее. Не останавливаясь, офицер быстро и взволнованно бросил фразу: «Бегите все вниз. Генерал зовет» — и по черной лестнице, ведущей во двор драгоманата, побежал вниз.
