– Максим, буду ждать тебя на кухне!
Он снова ничего не ответил. Я поежилась. Очень странно…
На кухне Света предложила мне кофе и оладьи с вареньем. Мы с удовольствием втроем обсуждали прошедший вечер. Я искренне благодарила супругов за теплый прием.
Вошел Максим, поздоровался и начал разговор со Светой и Колей. При этом он ни разу не обратился ко мне, лишь изредка бросая на меня взгляд. Я почувствовала себя неловко. Вскоре он встал, едва взглянув на меня, сказал своим друзьям, что ему нужно ехать – дела.
Я была озадачена, терялась в догадках – что произошло? Что именно ему не понравилось, чтобы он вдруг начал игнорировать меня? Такого в моей жизни раньше никогда не случалось…
Попрощавшись с хозяевами, мы вышли на улицу, молча пошли к машине. Было холодное ветреное зимнее утро.
Теперь молчала и я, сознательно, не чувствуя за собой какой-либо вины, не понимая его поведения. Я была разочарована. Мелькнула мысль: «Видимо, ему не понравилось то, что вчера я сразу уснула, не оказав ему знаков внимания…»
Максим подошел к своим «Жигулям», распахнул дверцу с моей стороны.
– Пожалуйте! Прошу вас! – вдруг, широко улыбнувшись, шутливо произнес он.
Я на секунду обомлела. Потом так же шутливо улыбнулась, ответила в тон ему:
– А мне показалось, что сегодня тебе не очень хочется разговаривать со мной! Не в настроении?
– Что ты, Нинулечка, совсем наоборот! Все прекрасно, я очень рад, что ты со мной! Ну да, конечно, ты еще не знаешь… прости пожалуйста… Это моя особенность – с утра я очень медленно просыпаюсь… раскачиваюсь полчаса, а то и час! Мама и все мои друзья знают об этом! Но теперь все в порядке, холод разбудил меня! Сейчас отвезу тебя и поеду в студию, а вечером увидимся, хорошо?
Он взял мою руку в свои, поцеловал. Несколько секунд внимательно изучал мое лицо. Затем робко произнес:
– Нинуся, ты очень красивая… но вот… вчера вечером на тебе была красная помада, а мне кажется, тебе больше идет розовая, как когда ты была у Нолика…
Я широко раскрыла глаза, не ожидая такого откровения. «Вот это да… – думала я, – какая прелестная, почти детская непосредственность…»
Две секунды мы молча смотрели друг на друга и… дружно рассмеялись. Макс притянул меня к себе, крепко обнял.
С этого дня мы начали постоянно встречаться. Каждый день или почти каждый. Потом, когда я вспоминала свои первоначальные неприятные ощущения, очень удивлялась, не понимая, откуда они возникли. «На этот раз интуиция подвела меня… он совсем не такой, как я изначально предполагала. И слава Богу!» – с удовольствием подумала я.
С каждым днем мой милый друг все больше располагал меня к себе, все больше очаровывал меня. Максим был очень внимательным и нежным, ухаживал интеллигентно и красиво. Часто приносил цветы.
Каждая наша встреча стала праздником. Мы постепенно познавали друг друга, становясь все ближе.
Макс делился своими сокровенными мыслями и рассказывл о своих жизненных ситуациях, даже тех, которые не всегда были в его пользу. У меня возникло ощущение, что он полностью доверяет мне. Я очень ценила это и стремилась стать ему настоящим единомышленником. Прежде всего другом, на которого он сможет всегда положиться.
Чувства пришли позже, как нечто естественное и неотвратимое.
Конечно, меня немного смущало то обстоятельство, что Максим был уже в третий раз разведен, тогда как некоторые мужчины еще и в первый не женились. Но его отношение ко мне казалось таким искренним и нежным, что я решила не идти на поводу у предрассудков. У всех ведь разные обстоятельства, разные судьбы. Наверно, ему просто не повезло.
Каждый вечер мы куда-то ездили, встречались с кем-то из друзей Максима.
Вскоре он начал представлять меня не только друзьям и знакомым, но и своим родственникам. Привозил меня к ним в гости.
Так я познакомилась и подружилась с его братом по отцу Евгением Дунаевским, а также с его двоюродной сестрой Лией и с ее супругом Александром.
Все они мне очень понравились. Милые и интеллигентные люди, доброжелательные и гостеприимные.
Евгений пригласил нас с Максом на ужин к себе в квартиру на Кутузовском проспекте, вернее, на улицу, названную именем отца – улицу Дунаевского.
Он предстал передо мной невысоким и худощавым мужчиной с непослушными вьющимися волосами с проседью. С усами и в очках, как и его брат Максим. Но внешне они были совсем не похожи. Скорее всего, Женя пошел лицом в свою маму, а Максим в их папу.
Евгений принял нас очень тепло. Накрыл прекрасный праздничный стол с массой деликатесов, и это было совсем не типично для старого холостяка. До того времени Женя еще никогда не был женат.
У нас с ним мгновенно установился такой хороший контакт, как будто мы были знакомы уже давно. В разговоре понимали друг друга с полуслова. Женя, или Геня, как его называли самые близкие, сразу же показался мне очень милым и добрым человеком. К тому же он носил то же имя, что и мой любимый папа, что не могло мне не импонировать. Но, помимо всего прочего, он невольно притягивал к себе мягкими манерами, тихой спокойной речью и большим гостеприимством и великодушием. Настоящий интеллигент. Все мои первые впечатления впоследствии подтвердились.
В профессиональном плане Евгений являлся художником, причем не просто художником, а талантливым художником, который периодически выставлялся в Третьяковской галерее или в Пушкинском музее.
В разговоре выяснилось, что его любимым «коллегой по кисти» был Поль Сезанн – французский постимпрессионист, на творчество которого очень повлиял не менее известный и талантливый художник – Камиль Писсарро. Я с детства увлекалась творчеством импрессионистов, и у нас с Женей сразу появились общие «культурные» интересы.
Евгений считал, на мой взгляд, совершенно справедливо, что художник, артист призван своим творчеством поднимать культурный уровень народа. Думаю, что именно эта идея вдохновляла его всю жизнь.
Его близким другом был Таир Салахов, президент Союза художников, к которому впоследствии мы вместе ездили в гости.
Двоюродная сестра Макса, Лия Померанцева, проживала вместе с мужем Александром на Кутузовском проспекте, совсем недалеко от Жени.
Она оказалась красивой, полной, ухоженной женщиной с живыми умными черными глазами и с чарующей улыбкой. Несмотря на то, что у нее были серьезные проблемы со здоровьем, она всегда внешне оставалась бодрой и жизнелюбивой.
Так же как и Евгений, Лия приняла меня очень гостеприимно. Все было тщательно продумано – красиво убранный стол, вкусные и разнообразные блюда. Лия умела отлично готовить. А ее искреннее радушие ко мне, к «новенькой», очень тронуло меня.
Сестра Максима не работала, но и не была домохозяйкой в известном смысле этого слова. Она была очень деятельной и разносторонне образованной натурой. Лия писала замечательные стихи и даже издавала их. Один из ее сборников «Стихаты», в мягком переплете, с по-родственному трогательным посвящением моей дочери и мне, до сих пор бережно хранится в наших архивах. Иногда я снова беру его в руки и задумываюсь. Тогда в памяти оживают воспоминания «старины глубокой».
Лия была племянницей Зои Ивановны, мамы Максима. Будучи старше своего маленького кузена Максика на 20 лет, она помогала тете, занимаясь им в те периоды, когда Зоя Ивановна была занята или находилась в отъезде, как это позднее рассказала мне она. Своих детей ей с мужем Бог не дал, но это не помешало им создать замечательную супружескую пару. Это был тот самый случай, который заставляет верить, что «браки заключаются на небесах». Мне казалось, что каждый из них стал «ребенком» другого – настолько нежно и заботливо они относились друг к другу.
Супруг Лии много лет работал в различных учреждениях, а затем даже создал свое дело – начал издавать коммерческую газету.
В тот самый первый вечер (как впоследствии и другие) мы прекрасно провели время за интересными разговорами. После ужина, несмотря на все протесты хозяйки дома, я помогла ей убрать со стола и вымыть посуду. Не хотелось оставлять на нее груду грязных тарелок и салатниц, особенно после того, как она рассказала о своих проблемах со здоровьем. Ясно представляла себе, сколько сил она потратила на приготовление блюд к нашему приезду. Я всегда стремилась относиться к людям так, как мне хотелось бы, чтобы люди относились ко мне. Очевидно, Лия почувствовала это. Поцеловав меня на прощание, очень по-доброму глядя на меня своими черными и влажными, «говорящими» глазами, она вручила мне листок с номером своего домашнего телефона.
