Кэролайн задумалась на мгновение, но так и не отыскала в голове ответа. Действительно, как бы она поступила, учитывая свою любовь к вечной жизни? Готова ли она ради кого-то прожить человеческую жизнь?

— Прости, но я не могу ответить на твой вопрос, Клаус, — задумчиво произнесла она, заметив при этом, как он медленнее стал вести её в танце, заинтересованно смотря ей в лицо. — Во-первых, я не жила человеческой жизнью, как Марсель и вы, а во-вторых, не испытывала к кому-либо высоких чувств. Более того, думаю, что я не способна на них, возможна страсть, привычка, и всё.

— Странно, что за всю вечность ты ни разу не влюбилась ни в кого. — Клаус остановился и отошёл от неё, а она всё ещё ощущала тепло его рук, которое не желала, чтобы покидало как можно дольше.

— А ты? Ты любил так когда-нибудь, чтобы в омут с головой, готов был совершать безумные поступки для любимого человека? — Она боялась его ответа, почему-то мысль о том, что в его жизни был дорогой человек, была неприятна ей, что стало неожиданным открытием для Кэролайн. Чувство ревности она никогда не испытывала.

— Считаю, что любовь — самая большая слабость вампира. А мы не слабые, — ушёл от прямого ответа Клаус, — в этом мы с тобой похожи, Кэролайн, как и для тебя, моя семья превыше всего для меня, и я пойду на всё ради них.

— Кстати о семье, — усмехнулась Кэролайн, направляясь к одной из картин, — оставь свои байки про Париж, дорогой. Их ты можешь рассказать, например, вон той ведьмочке, которая не отрывает от тебя своего ревнивого взгляда. Уверена, что если это было бы так, то Марсель или же Ребекка сообщили мне об отъезде.

— Ревнуешь? — криво улыбнулся Клаус, переводя взгляд на свою любовницу, которая ему порядком поднадоела за эти дни, вернее, если быть честным с собой, после встречи с Кэролайн в своём кабинете.

— Ревность — одно из сильных чувств, а я, повторюсь ещё раз, не способна на них. — Но про себя она уже так не думала, продолжая делать открытия в себе: ей до безумия сейчас хотелось разорвать на мелкие кусочки эту ведьму, что она и сделает в ближайшие дни, возможно этой ночью. — Кстати, твоя снежинка кажется такой одинокой, — Кэролайн кивнула на картину, чтобы увести его от опасной темы.

— Сочту это за комплимент, дорогуша, но я совсем не это желал показать… — Клаус подошёл к ней сзади и взял нежно за плечи, от чего сразу же пробежались по спине мурашки, — пойдём, хочу тебе показать мой шедевр, который закончил сегодня утром.

— Он разве есть у тебя? — скептически спросила Кэролайн, поборов в очередной раз свои ощущения на его прикосновения.

— Оценишь его по достоинству, уверен, — тихо произнёс он ей на ушко, направляя к лестнице.

Она вошла в его комнату. Это была именно его комната, вне сомнения. Небольшой беспорядок, словно в мастерской, повсюду краски и кисти, початая бутылка бурбона. Огромная кровать, в которую тут же захотелось нырнуть и начать предаваться любви с Клаусом, но она продолжала стоять с хладнокровным видом. Он молча подошёл к накрытой картине и, взявшись за уголок простыни, театральным жестом сдернул её с мольберта. То, что она увидела, привело её в некий шок, так как она увидела себя, изображённую на картине. Наверняка она так и выглядела в то утро: разметавшиеся волосы по подушке, подложенная рука под голову, полтела нагое до основания впалого живота, чуть приоткрытый рот — да, действительно, наверное, она так и выглядела в своём сне тогда. Вот только ей начинало казаться, что Клаус запечатлел именно тот момент, когда ей снился сон, в котором они были близки с ним и который так некстати прервался. Быть может, у неё начиналась паранойя, но у Кэролайн опять промелькнула мысль, что он влез в её сон тогда, потому как это был самый яркий сон из всех, что ей снились с ним.

— Очень смешно, — придя в себя, чуть хрипловато произнесла она, кинув недовольный взгляд на Клауса, который иронично улыбался ей. Да он просто открыто издевается над ней!

— Отнюдь, твой сон мне понравился, как ни странно, поэтому не удержался…

— Как? — удивилась она, перебив его дальнейшую речь. Оказывается, это не её паранойя, а на самом деле происходило, что действительно было странным.

— У вампиров есть такая способность, дорогуша, — безразлично пожал плечами Клаус, — ты так была разочарована, когда я его прервал, небольшая месть, уж прости за такую вольность.

— Ребекке не удавалось этого сделать, уж не стану вдаваться в подробности, почему я об этом знаю, пощажу твоё тщеславие. — Кэролайн язвительно улыбнулась, увидев, как его ехидная ухмылка вмиг спала с лица. Конечно же, он понял, что его сестра вот так же желала провернуть с ней этот трюк. — Помнится, что Ребекка была несказанно удивлена, что не смогла залезть мне в голову, и немного разочарована. Мой разум, сны и многое другое не поддаются всему магическому, включая не только вампиров, но и ведьм.

— Я гибрид, дорогуша. И хоть мой укус не действует на тебя, как на остальных, твоим сном я полностью управлял. Если тебя это немного успокоит, мне не просто было это сделать.

— Ясно, — нахмурилась Кэролайн, — надеюсь, ты полностью удовлетворился моим унижением. Этот «шедевр» можешь выставить на всеобщее обозрение, к чему скрывать такую красоту.

— Вообще-то я только что решил подарить его тебе на память. — Клаус очаровательно улыбнулся, что вывело её из себя. Этого он и добивался.

— Серьёзно? Думаешь, я повешу «это» у себя в холле или в спальне? Оставь лучше себе, как напоминание обо мне и о том, чего лишил себя самого, потому как непохоже, что ты ласкал меня с брезгливостью. Уверена, тебе было нелегко оторваться от моего тела и прекратить. Наверняка с твоей стороны потребовалось огромное усилие, чтобы покинуть этот сон. — Клаус было хотел возразить, но передумал, ведь она была полностью права, не было смысла отрицать очевидное. — Ты заигрался, Клаус, отрицая очевидное. От того, чтобы наброситься на меня с поцелуями, тебя сдерживает лишь только мысль о ребёнке, который может появиться от нашей связи. Но я тебя успокою, я не позволю тебе прикоснуться к себе более. Верни Ребекку, уговор есть уговор. Я пришла к тебе, и ты обещал отпустить её.

— Ты бросаешься слишком громкими словами, дорогуша. Что же насчёт Ребекки, то, я думаю, ей немного нужно отдохнуть, пока я буду совершать задуманное…

— Что бы ты ни задумал насчёт меня, дорогой, тебя ждёт поражение и разочарование, — перебила его Кэролайн, направляясь к двери. — Я устала от этого скучного вечера. Прощай, Клаус.

— Не так быстро, дорогуша, — услышала она его язвительный голос сзади и сразу же почувствовала, как стукнулась о невидимую преграду, что не давала ей выйти из открытых двустворчатых дверей. Паника начинала окутывать её невидимой пеленой, но она прекрасно научилась управлять собой. Не успев обернуться, Кэролайн увидела Клауса перед собой. Получается, он смог переместиться раньше, чем бы она решила ему свернуть шею или же вырвать сердце. Как продуманно оказалось с его стороны, и этого она никак не ожидала, хоть и была ко многому готова. — Не так уж магия для тебя не страшна, забавно, не правда ли. Отдохни тут, раз устала, пока не решу, что делать с тобой и твоими спящими родственниками. Не скучай без меня, дорогуша, до скорой встречи. — С этими словами он исчез, оставив её в одиночестве, закипающую от злости.

— Ты пожалеешь об этом, Клаус, — прошипела она в пустоту, пообещав даже не ему, а самой себе.

***

Клаус и представить себе не мог, на что обрёк её, когда оставил одну в закрытом помещении. Кэролайн терпеть не могла оставаться в одном и том же месте подолгу: сказывались годы, когда она спала в ненавистном ей гробу. Она засыпала всегда дольше остальных членов семьи, и можно даже сказать — дремала, не погружаясь в глубокий сон. Возможно, Винсент был прав, утверждая, что ей и вовсе не нужен сон, дабы поддерживать силы.

Злость закипала в ней всё сильнее, и Кэролайн начала с полного разгрома комнаты. В первую очередь полетели в окна стулья, но даже разбив их, она не смогла высунуться наружу. Проходящие мимо по улице люди с удивлением поднимали головы, но наверняка её не видели и не слышали, а люди Клауса заставляли зевак проходить мимо и не задерживаться.