Машина закряхтела, но не завелась.

– Чертова раскорячка… Она у вас каждый раз так заводится? – остервенелым шепотом спросила Резинка.

Ответа не последовало, но Сашенька знала, что Семен величественно пожал плечом: он всегда так делал, если не желал общаться. Машина заурчала было, но дернулась и заглохла уже надолго. Пытаясь с ней справиться, Резинка ругалась именно теми словами, про которые мама всегда говорила дочери: «Когда услышишь их – сразу же плотно зажми уши». Но здесь Сашенька так не сделала, боясь вдруг пропустить заодно и что-нибудь существенное – и узнала, что:

– В жизни я не сидела в рыдване с механической коробкой! Только в автошколе сто пятьдесят тысяч лет назад! Что тут сначала, блин, сцепление?! Передача первая – эта?

– Понятия не имею. Не интересуюсь, – снизошел, наконец, отчим.

После еще нескольких бесплодных рывков, толчков и подпрыгиваний «десятка» все-таки мученически тронулась и поначалу медленно, но, постепенно дойдя до весьма резвого аллюра, отправилась в кромешную ночь, увозя с собой двух взрослых озлобленных на мир и друг на друга людей и – контрабандой – ничего не понимающего, но уже победившего первый испуг ребенка.

Догадавшись, что визави в беседу с ней вступать не намерен, Резинка тоже замолчала, сосредоточившись на нелегком управлении, а Сашенька ломала голову – включит ли она отопление, потому что, хотя под толстым одеялом ей пока еще и было относительно тепло, но мокрые ноги на полу леденели с ужасающей скоростью. И вдруг отчим заговорил сам:

– Мне только интересно – на хрена ты это сделала?

– Я уже объяснила: там мою красную все вокруг знают. Даже ночью может заметить кто-нибудь. А таких, как эта – воз и маленькая тележка. И никакой связи… – тихо отозвалась Резинка.

– Это я давно понял. Я не о том. Я спрашиваю, своего благодетеля-рогоносца ты зачем к бабке в гости отправила? – перебил Семен.

– Я же говорила, что не отправляла – он сам…

– Говори-говори… – усмехнулся он. – Теперь получишь всю его фирму себе, поставишь управляющего на скромном окладе и будешь только барыши загребать… «Сам» – скажите, пожалуйста!

– Да, сам! – повысила голос она. – Только ведь если и ты мне не веришь, то неужели думаешь, что другие поверят?

– Другие скорей поверят – потому что тебя не знают. А я разобрался немного, что ты за птица, потому и не верю.

– Не веришь и не надо, а только как сказала, так и было… Полез пьяный – дай, ему, гаду… Ага, как же, от него разит как из бочки, потный весь, вонючий, да и мне бы недельку еще поберечься… А то кровотечение как раз плюнуть – и опять на кресло. Спасибочки… Как толкану его… Пойди, говорю, проспись, боров… А дальше как в фильме ужасов. Размахнулся кулачищем, да равновесие потерял с пьяных глаз… Я и пикнуть не успела, как он хрястнулся… А у нас знаешь, стол на кухне с крышкой мраморной… Ой, блин, ГАИ, что ли, среди ночи?! – вскрикнула она, инстинктивно давя на тормоз.

– Вот-вот… Здесь и закончится твой путь-дорожка. Имей в виду, это только твои проблемы, я ничего не знаю, – без всякого злорадства, с искренним равнодушием произнес отчим.

– Какой ты все-таки гад… – тихо сказала Резинка через несколько секунд, когда опасность нежелательной встречи миновала.

– Да? Ну, останови, я выйду. Зачем тебе гад? – все с тем же спокойствием отозвался Семен.

– Да ладно, извини, подъезжаем уже… – испугалась не на шутку Резинка.

– Останови, сказал! Я не для того согласился помочь, чтоб меня оскорбляли! Если таково твое отношение, то ищи себе другого помощника! – упирался он, явно никуда выходить не собираясь, а просто наслаждаясь моментом.

Тоже поняв это, Резинка промолчала, и до конца недолгого пути они больше друг с другом не разговаривали. А потом машина снизила скорость, и Сашенька почувствовала, что они куда-то сворачивают. Наконец, остановились – и одновременно открылись и снова хлопнули обе дверцы. С минуту девочка сидела затаясь, потом осторожно высунула голову и осмотрелась. Мамина «десятка» стояла в темном дворе, брате-близнеце их собственного. Сашенька выпуталась из своего одеяла и робко заглянула на переднее сиденье. Так и есть! Мамина сумка лежала на пассажирском месте! Теперь схватить ее и бежать! Нет, нет, стоп, надо еще забрать ключ зажигания, тогда далеко не уедут… Она посмотрела: в замке его не было. Все равно, пусть хоть сумка… Сашенька уже протянула к ней руку, но вдруг отдернула, сраженная простой мыслью: а дальше что? Сейчас она выскочит на ночную улицу в пижаме и мокрых насквозь тапочках… С сумкой в руках… Она где-то далеко от дома – ехали-то минут двадцать, не меньше… В милицию? Но где ее искать в полной темноте? А холод какой! Если в машине дубак – то что на улице?! Воспаление легких обеспечено – и даже мама не спасет… Может, зайти в круглосуточный магазин или ресторан и попросить помощи? Но ведь там – взрослые! – они же никогда ничему не верят… Ладно, пусть не верят, но милицию-то вызовут, а оттуда позвонят домой… Ага, а туда к тому времени вернется Семен, и скажет, что ничего не знает, спокойно, мол, дома спал… Кому из них двоих поверят? И гадать нечего… И получится, что это она, Сашенька, выскочила из дома ночью в пижаме, украв с неизвестной целью мамину сумку, и бегала так по городу… Кошмар какой-то… Девочка заколебалась в полной нерешительности – но тут прямо перед ней распахнулась дверь подъезда, и в ярком прямоугольнике света возникли три черные и страшные фигуры – она едва успела нырнуть к обратно под одеяло. И теперь уже отворили заднюю дверцу!

Сжавшись в беззвучный комок, стараясь, насколько возможно, уменьшиться в размерах, в непроглядной тьме Сашенька слышала бормотание:

– Давай, сажай… Осторожно, свалится на землю – больше не поднимем…

– Знал бы – не ввязался… Гадюка… Чтоб ты сдохла…

– Ну, еще немножко… Знаешь, давай его положим и накроем тем большим одеялом…

Сашенька похолодела, но тотчас успокоилась, потому что прозвучало:

– Дура. Пусть лучше сидит. Вот так. В случае чего так и скажешь – пьяный муж заснул. Ничего необычного, а горой на сиденье могут заинтересоваться… И сумку свою в багажник отнеси: странно, когда две женские сумки рядом… Ладно, все. Мое дело сделано. Я пошел, и чтоб больше…

– Семен, – раздалось в ответ тихое, – неужели мы никогда…

– Да пошла ты… – и назван был адрес, который Сашенька хорошо знала, потому что уши по маминой просьбе зажимала далеко не всегда.

С грохотом захлопнулась дверца, и девочка осталась на заднем сиденье в непосредственной близости к огромной туше, заполонившей все пространство до противоположной двери и неприятно притиснувшей ее к уже обжитому углу. Машина тронулась.

Сашенька попыталась собраться с мыслями и что-нибудь решить, пока никуда не приехали, и пьяный муж Резинки не проснулся и не разделался с ними обеими. А то, что он невозможно, как подзаборный бомж, пьян, сомнений не вызывало: ясно, для чего Резинке нужен был Семен – одной бы ей до машины такого кабана не дотащить, это точно… Господи, куда же она его везет, и почему не на своей машине… К бабке? Нет, к ней она уже кого-то отправила, не его, наверное… А этот у нее что-то попросил, а она не дала из отвращения, потому что он пьяный… Что ж, очень понятно, пьяные всегда отвратительные… Но он непременно хотел получить ту вещь, потому что даже вздумал ударить Резинку – и раньше, наверное, бил, она ведь что-то говорила про кровотечение… Наверное, так бил, что она вся в крови в кресло падала, бедная… Но потерял равновесие и свалился, а она убежала… Ну, он упал и заснул на полу – это уж ясно, алкоголики и на улицах спят, и в канавах… Одно только непонятно было Сашеньке – зачем для перемещения пьяного мужа потребовалась Резинке мамина сумка и машина… Ну, сумка – это, наверное, ради ключей и документов на машину… Точно… А вот сама машина… Как она говорила – «Меня там все знают» – может, ей стыдно, что у нее такой муж-пьяница, ведь она вся из себя шикарная дама, а он ее просто позорит – и людям на глаза не покажешься… Она отвезет его сейчас куда-нибудь, где он выспится и примет человеческий облик, и потом машину поставит обратно в их двор, а сумку вернет… Может, она никакая и не воровка, а просто несчастная баба, как говорит про таких мама… Она к Семену пришла за помощью, а он с ней по-скотски обошелся… Интересно, а муж этот ее всегда плохой или только когда пьяный? Почему он сам ей не захотел ребенка сделать, так что ей пришлось, опять же, Семена просить?