– …безумие. Не стоило тебе и приходить сюда.
Ему отвечал резкий, совсем не похожий на обычный, но по некоторым интонациям все же узнанный голос: несомненно, это была она, Резинка, прибежавшая ночью к чужому мужу, с которым делала ребенка – какова, а? Она едва сдерживалась, чтобы не начать орать на Семена, как тогда:
– Но у меня выхода нет! Все знакомые – либо общие, либо бабы!
– Не знаю, – то ли сдержанно, то ли раздраженно отвечал Семен. – В любом случае, ни меня, ни ее я впутать в такое не позволю. На твоей – так и быть. Но только здесь – и я иду домой пешком. Там сама справляйся… А вообще-то я и того делать, пожалуй не стану: риск уж очень велик!
– Семен! – шепотом заорала Резинка. – Тогда мы, может, видимся в последний раз! Потому что мою, приметную, если узнают…
– Что ж, в последний, так в последний. У тебя все? Мне холодно, пусти меня, я хочу спать, – уже не скрывая враждебности, громко заговорил Семен.
– Ах, так! – снизу послышалась возня, будто они боролись. – Хорошо же! Я тебе тоже обедню испорчу… Будешь меня помнить… Беленьким хочешь выйти… Чистеньким… А вот я сейчас мышь твою амбарную как позову! Да как расскажу ей про все наше хорошее! И фамилию доктора, который в их же больнице третьего дня чистку делал! Поверит, поверит, не сомневайся… Ишь, чего захотел! Как я его проблемы решаю – так он шелковый… А как мне вот столечко понадобилось… Ай! Идиот! Сволочь! – это последнее прозвучало уже в полный голос, и Сашеньке пришлось в одну секунду взвиться на пролет выше, потому что она отчетливо услышала, как отчим, явно отшвырнув собеседницу к стене, через ступеньку шагает наверх.
Резинка догнала его почти перед дверью, как большой черный бульдог уцепилась ему за рукав и, быстро-быстро проговорив: «Нет-ты-так-просто-от-меня-не-отделаешься…», вдруг с шумом набрала полные легкие воздуха и громовым голосом выкрикнула:
– Эй! Ты! Ка-те-ри… – притаившаяся за лестницей Сашенька как раз выглянула и увидела, что именно в этот миг отчим успел своей огромной ладонью зажать женщине рот и нос.
Одновременно он схватил ее за шкирку и подтащил к стене. По-прежнему не позволяя Резинке ни говорить, ни дышать, хоть она и мычала, упираясь руками ему в грудь, он нагнулся над ней, тихо прорычал:
– Еще раз тявкнешь – сдохнешь, поняла? – и только после того отнял руку от ее лица.
Резинка бурно задышала, но возражать не посмела. Семен продолжал:
– Значит, так. Я тебе помогу, но эта наша последняя встреча. Чтоб ты после этого проваливала – и я бы никогда ничего о тебе больше не услышал. С завтрашнего утра мы незнакомы. Все. Жди здесь.
Отпустив свою жертву, он мгновенно скрылся в квартире.
Только после этого Сашенька решилась тихо выдохнуть. Сердце ее колотилось так, что ей показалось даже, что она сейчас умрет. Ноги подкашивались. Никаких стройных мыслей в голову не приходило, кроме одной, проскакавшей галопом и канувшей: «Вот это да… Спятили они, что ли, оба…». Но любопытство пересилило, и она вновь с великой осторожностью выглянула из-за верхней лестницы, нагнувшись над перилами – и как раз вовремя, чтобы увидеть уж и вовсе невероятную вещь: Резинка тихонько приоткрыла дверь их квартиры, засунула внутрь руку и принялась осторожно шарить в поисках неизвестно чего. Сашенька завороженно наблюдала, почти перестав дышать – и увидела, что Резинка вытащила обратно свою руку, но не пустую! В ней оказалась черная мамина сумка, которую мама, возвращаясь домой, всегда вешала на ручку входной двери изнутри. В этой сумке, знала Сашенька, хранилось все-все-все: семейные деньги, ключи, мамины документы и права, косметичка, совсем новый зонтик, лекарства для мамы и частных больных, бланки рецептов, мамина личная печать, даже два золотых колечка в коробочке, снимаемые мамой, когда пальцы от усталости распухали, и надеваемые утром обратно… И вот все это вытянула сейчас из-за двери проклятая Резинка! Только теперь все встало на свои места: Резинка-то, оказывается, попросту воровка! Все очень легко: вошла в доверие, прикинулась другом семьи… Уже, наверное, и из дома что-нибудь украла, только мама пока не хватилась… А напоследок решила стащить сумку, чтоб уж наверняка добыча крупная была… Сейчас тихо-тихо побежит вниз по лестнице, пока Семен не появился… Ну уж дудки – улизнуть-то ей не удастся, надо закричать… Мама услышит… Господи, как страшно… А вдруг она только крикнет – а Резинка ее за это убьет… Очень даже просто… Стукнет головой о стенку пару раз – и мозги наружу… Как же быть…
Но Резинка непонятно почему убегать не собиралась. Она преспокойно стояла под дверью, закинув сумку за плечо и опустив голову, и тоже чего-то ждала… Сашенька решила не торопиться с разоблачениями и подождать того же, чего и Резинка. Девочка разглядела, что одета она была в черную кожаную куртку со светлым мехом вокруг капюшона – точь в точь в точь такую же носила и ее мама. Вот Резинка подняла капюшон, и стало даже страшновато: мамина куртка, мамина сумка, а лица не видно… Дверь снова открылась и пропустила отчима, одетого в свой замечательный английский пуховик, привезенный ему мамой из дальней командировки на какую-то врачебную конференцию. Не глядя на Резинку и ни слова не произнося, он направился вниз, зная, что она поспешит за ним. Так и вышло. Резинка, а вместе с ней и мамина сумка, начали удаляться от изумленной девочки в неизвестном направлении. Она медлила не более секунды. Ведь если и не удастся отобрать мамино достояние у этих опасных и непонятных взрослых, готовых немедленно убить не только ее, мелкую Сашеньку, но и друг друга, то нужно хотя бы знать, куда они собираются, чтобы маме потом легче было направить милицию! И Сашенька, не чуя ног и холода, тоже неслышно заскользила по ступенькам в своих войлочных тапках…
Бесшумно приоткрыв дверь парадной, она выглянула во двор, как всегда, освещенный двумя мутными фонарями, торчавшими с противоположных сторон. Был тот глухой час ночи, когда в домах тускло светится лишь унылый ряд лестничных окон, и только разве случайно горит где-нибудь тревожное бессонное окно… «Пипи!» – раздался хорошо знакомый Сашеньке звук, и одновременно вспыхнули рубиновые огоньки на машине. На маминой машине! Час от часу не легче! Резинка, оказывается, уже выудила из сумки ключи и намеревается угнать еще и машину! А свою куда денет? Вон же она, красная, блестит как раз под фонарем на другом конце двора! Почти не думая, что делает, Сашенька шла прямо к маминой «десятке», зная, что у той уже непостижимым образом открылись все четыре дверцы. А те двое меж делом направлялись к роскошной пламенеющей красавице. Открыли эту, а идут к той… Сашенька запуталась совершенно, да и к тому же ощутила реальное неудобство: ее войлочные подметки, попав в ледяную ноябрьскую лужу, мгновенно пропитались холодной водой и теперь отяжелели и хлюпали на ходу. Вернуться назад? Но ведь здесь творится что-то немыслимое! Разбудить маму? Но вдруг они успеют за это время сбежать с сумкой, а потом выпотрошат ее по дороге, выкинут и скажут, что глупой девчонке все приснилось… Сашенька осторожно щелкнула ручкой задней дверцы – щелчок был у нее совсем тихий – и быстро запрыгнула внутрь машины на заднее сиденье. Там, за водительским креслом, еще оставалось огромное зеленое ватное одеяло, которое мама приготовила для отправки в деревню в минувшие выходные, да так и не собралась туда, пролежав с головной болью всю субботу, а воскресенье посвятив любимому Семенову борщу и нежным куриным котлетам… Одеяло было плохо сложено – и Сашенька, послушная мгновенному наитию, забралась под него и, вжавшись в угол, накрылась с головой. Такая она была маленькая и тщедушная, что одеяловый ком на заднем сиденье, если особенно к нему не приглядываться, мог и не выдать запрятанного в нем любопытного ребенка, тем более что внутреннее зеркало в машине давно уже отсутствовало – попросту оторвалось однажды – и мама привыкла обходиться двумя надежными боковыми…
Девочка осторожно высунулась – но сразу отдернулась и замерла, потому что у передней пассажирской дверцы неожиданно возник Семен. Привычным движением он распахнул дверь и плюхнулся – точно, как когда за руль садилась мама, чтобы везти его по делам или за город. Сам-то он водить не умел и учиться не хотел принципиально – «Я для этого не создан» – и доволен был, что мама у него не только секретарь, но еще и личный водитель. И теперь он так же вальяжно раскинулся, в то время как Резинка молниеносно закинула в багажник что-то гулкое, принесенное из своей машины – пустую канистру, как определила Сашенька. А потом Резинка по-хозяйски – наглость какая! – уселась на место водителя… Сашеньке стало ясно, что сейчас они все куда-то поедут, на миг отчаянно захотелось выскочить и с ревом помчаться вверх по ступенькам к маме, но она подавила свой порыв – не от мужества, а от великого страха: ведь ясно же, что и трех метров ей пробежать теперь не дадут… А поймают – и… Что сделают?!
