Хоть как то на улучшение настроения повлияло сообщение: Бронное и Холмечь захвачены. Захвачены база снабжения и аэродром с 25 бомбардировщиками Хейнкель-111. Ну теперь можно вздохнуть свободно: бомбёжек отсюда не будет, а издалека — справимся! И 25 бомбардировщиков нелишние. Правда где на них нормальных лётчиков найти? Будем учить — а что делать?! Пилотов бомбардировщиков захватили: «попрошу поделиться со мной знаниями» и пилота и штурмана и даже стрелка. Сам опробую — взлечу и посажу самолёт, но прежде посижу рядом с пилотом и посмотрю как это делается в реальности, а не в мозгу и в мышцах. Затем посажу рядом с собой нашего пилота… Пусть потрачу на это пол дня или даже целый день, не беда — в Гомеле и без меня нормально справляются…
Зарядил осенний дождь… То с небес падали потоки воды; то просто лилось неторопливое мокрое нечто; то словно через мелкое сито сыпал мелкий, но противный дождичек… Для подготовки рекрутов — самое то: водители и шофера учились преодолевать водные преграды и растёкшиеся в густую грязь дороги. Вновь, как и в лагере под Минском для рекрутов проводились тренировки по преодолению водно-грязевых препятствий грузовиками и броневиками с помощью живой силы. Новые методы быстро распространялись по отделениям и взводам. Занятий хватало для всех: дневная тренировка в поле, лесу и на стрельбище; вечерняя — рукопашка и помощь водилам. Рекруты выматывались до полного немогу! Любые роптания, не говоря уже о возмущении являлись поводом для отчисления в находившиеся в этом же городе части РККА. По данным — в моей группировке уже набралась целая дивизия рекрутов с полным обеспечением необходимой техникой и вооружением! Но таких было немного: более жёсткий отбор при приёме и условия жизни, питания, отношения и обеспечения. И бойцы и младшие командиры быстро поняли: за такое надо держаться всем чем только можно: руками; ногами; зубами…
Отправил из Калинковичей батальон, чтобы жиром не заплыл, захватить небольшой городок Мозырь, что в 25 километрах… Дороги уже развезло, так что проехать на машинах — проблема. Немцы нас и не ждали… Ну как не ждали: оборону кое какую выстроили, конечно, всё таки русские, взявшиеся непонятно как в этих местах совсем рядом, но что можно сделать за день, даже при немецком орднунге?! А моим бойцам двойной стимул: и повоевать — немцев разгромить и уничтожить и быстрее в тепло да сухое место попасть. Взяли гансов тёпленькими но — по науке: без потерь груза 200, то есть убитых. И раненых было немного. Особо опасных — погрузили в вагон с печками и прямым ходом в Калинковичи, где окончания операции дожидалась группа медиков во главе с Гретой. Сама попросилась — служебный долг… А я? Я проводил разведку «облётами» путей прохождения обеих моих групп, для будущего третьего, заключительного этапа моей многоходовой комбинации; вечерами — в свободное для бойцов время, вёл политико-воспитательную работу — отвечая на ставшие уже провокационными вопросы, моих подчинённых. А им это было нужно: с утра — марш броски по лесу; скрытое перемещение и маскировка; стрельбы и рукопашка в боевых природных условиях. На обед — 100 грамм для профилактики простудного заболевания. После обеда — атаки на конвои транспорта и их защита: вытаскивание из грязи и доставка до нужной точки с использованием нескольких человеческих сил… А по другому нельзя: нужно отсеять зёрна от плевел…
Перед ужином мокрых; грязных; заляпанных грязью так, что чистого места не найдётся бойцов ждали стационарные и походные бани: не долгое — не более 10–15 минут, но эффективное прогревание в парилках и профилактические горячие отвары из собранных летом; высушенных и спрессованных в брикеты листов ромашки, чебреца, малины; ягод шиповника и земляники… Бани работали без перерыва: ещё одевалось одно отделение, а другое уже стояло под горячим душем, смывая с себя накопившуюся грязь. Грязное обмундирование складывалось в личный мешок с надписью и отвозился в стирку. После ужина бойцы развешивали выстиранное обмундирование в тех же парилках бань, чтобы утром подготовить себе смену на вечер…
На ужин — снова 100 грамм водки и личное время: чистка оружия; личная гигиена; мелкий ремонт обмундирования. И конечно — посиделки с вопросами командиру. За вечер успевал обойти три роты батальона. Не много, конечно, но при беседах — в обязательном порядке — присутствовали командиры остальных батальонов: они потом доведут мои мысли до командиров своих рот, а те, в свою очередь — до командиров взводов и отделений… Так что все будут знать о чем говорил командир и что отвечал на вопросы. Это необходимо и для того, чтобы вопросы не повторялись, отнимая у меня такое драгоценное, в наших условиях, время…
Поскрёбышев вошёл в кабинет и молча положил перед сидящим за столом Сталиным радиограмму. Тот поднял вопросительно взгляд:
— От майора Марченко… — лаконично пояснил секретарь. Верховный взял лист бумаги и пробежался по нему взглядом. Положил на стол и стал читать второй раз, уже внимательнее короткое сообщение. Не много, но содержательно. И есть «пища» для размышлений…
— Командируйте компетентных командующих… — проворчал себе под нос Вождь и добавил — уже раздражённо — где ж их взять — этих компетентных?! Прочитал в третий раз: раздражение только увеличилось: по сути этот майор просто проигнорировал указание ставки, а значит — его указание! Но как изящно: этого не отнять — переадресовал ответственность на совет Обороны Минской армейской группировки. А на самом деле — натворил делов, а дальше — самоустранился! Куда то увёл своих бойцов из Минска. Хотя куда — понятно: освобождать Оршу и Могилев, да ещё несколько городов… Хотя — Осиповичи и Бобруйск же в другом направлении, как ему помнится? Вождь встал; подошёл к карте: да — если Орша и Могилев расположены в восточном направлении, то Осиповичи и Бобруйск — в южном. И зачем его туда понесло?! Хотя зачем — понятно: перекрыть ветку снабжения немцев, наступающих на западном фронте, через Осиповичи… Но как он умудрился сделать это всего с тремя полками — если верить донесению человека Берии? Тут вон тот же Жуков армию требовал, чтобы устранить Ельнинский выступ и продвинуться на 15 километров. А от Минска до Орши — больше двух сотен. Да и от Минска до Бобруйска больше 150ти километров! И ведь похоже не врёт — чуть ли не приказывает направить хороших командующих, как будто их у меня в приемной тьма-тьмущая бездельем мается! Вот ведь говнюк: сидел бы себе в Минске, да немцев уничтожал бы помаленьку! Итак, с перекрытием главной ветки снабжения, наступление немцев слегка притормозилось — это стало видно из сводок: они меньше стали продвигаться за день и дольше готовились к прорыву нашей обороны! И тем не менее — прорывали её, не смотря на предупреждения — странные, но точные, надо признать, этого таинственного капитана пограничных войск, правда теперь уже майора НКГБ — так решил он — верховный главнокомандующий! Такого командира, да ещё и с такими подчинёнными захочет подмять под себя любой, а у него на этого майора есть виды. Если, конечно, не погибнет там: очень уж он рисковый! Когда — через два дня ему принесли новую шифрограмму Сталин прочитал её и не удивился… Ну как: не удивился тому, что этот неугомонный майор пошёл дальше и освободил Гомель, перерезав немцам южный путь снабжения! Сталин даже потёр ладонями от возбуждения, посмотрев на карту: три нитки снабжения: южная; центральная и северная сейчас в наших руках. Осталась только самая северная — через Вильно, но туда это майор наверное не пойдёт! Молодец майор: словно гигантским ножом щедро полоснул по оккупированной немцами территории с севера на юг! И что он ещё надумал? Надо бы послать ему толкового представителя ставки, чтобы быть в курсе его замыслов. Да направлять и контролировать…
Я не знал о мыслях и размышлениях Вождя, но предполагал нечто подобное. Вот потому то и готовил своих к встрече с реальностью — жестокой реальностью после пересечения нами линии фронта, когда мы окажемся в «горячих объятиях» тех начальников, в чьё расположение мы выйдем… Вот на одной из посиделок я и решил осветить эту тему, благо и вопрос мне задали подходящий…
