— Чего ждём товарищ капитан — обижались они на отсутствие для них боевых действий: надо дать немцам решительный бой!

— Решительный и последний? — спрашивал иронично… Они засмущались, но самые бойкие тут же выкрутились:

— С таким командиром мы до фашистского логова дойдем целыми и невредимыми: ну разве что поранят разок — другой… Так ведь шрамы украшают мужчину! Баламуты! Хотя их правда: застоялись они, давно уже не мылили холку захватчикам по настоящему; пора, пора им напомнить: нас так просто не взять — усеете вы своими трупами дорогу к столице нашей родины — Москве! Но что же выбрать: атака сразу на несколько эшелонов всколыхнёт застоялое болото немецкого тыла и немцы бросят все силы на наше обнаружение и уничтожение: итак уже недалеко от базы шастают подозрительные личности…

Пока, правда удаётся отводить от нашего района подозрение, перемещая трупы поисковиков или уничтожая их в другом месте, но долго этот обман работать не может! А если затаиться — выиграем ещё неделю подготовки личного состава. Но и эшелоны нам нужны как воздух: если, всё таки атаковать Минск для освобождения пленных, то нам понадобятся и танки и Ганомаги ЗСУ и тягачи для пушек и сами пушки! Только внезапная атака с применением артиллерии и танков позволит взять город малой кровью — иначе придётся заплатить очень дорогую цену — для Спецназа! Это тупицы-военчиновники не задумываясь бросили бы все силы Спецназа на освобождение Минска — пусть и не надолго, ради того, чтобы показать Сталину какие они молодцы, но я то не они! Не для того я собирал, отбирал, создавал, обучал это подразделение, чтобы погубить, пусть даже его часть! Понимаю: освобождение пленных — это святая обязанность советского воина, если он может это сделать НО! Поменять жизнь даже десяти тысяч пленных на тысячу жизней моих бойцов… Нет — этот размен не для меня! Что могут сделать в дальнейшем эти освобождённые пленные? Как они будут воевать с врагом? Неизвестно. А как будут воевать мои бойцы, сохрани я им жизнь — мне, например, известно точно! И всё же — соберу ка я совещание комбатов, да послушаю их мнение перед принятием решения… Я не предполагал, чем обернётся для меня желание послушать мнение моих подчинённых — комбатов!

— Товарищи комбаты… — обвёл взглядом приглашённых ко мне в землянку, сразу ставшую тесной от присутствия 11 особ мужского и одной особы женского пола — и… прекрасная представительница нашей медицины… — повернулся к Грете Мюллер, ставшей как то незаметно для всех, кроме меня — главой мед службы Спецназа.

— Я собрал вас, чтобы помочь мне решить довольно сложный вопрос… Внимание присутствующих обострилось — разговор пойдет о чём то очень серьёзном: командир пуступорожней болтовни не поощряет и сам говорит только по делу…

— Передо мной встал сложный вопрос: нужно выбрать один из трёх вариантов действий… Первый. Не встревая в серьезные операции оставшуюся у нас неделю нахождения на базе… Тут комбаты пришли в движение: начали переглядываться, заёрзали на сиденьях в нетерпении — почему неделю… что дальше…

— И в оставшуюся неделю подтянуть подготовку в подразделениях, устранив, по возможности, имеющиеся недостатки… Второй вариант. Провести широкомасштабную операцию сразу в 8-10 местах одновременно! Тут вновь возникло шевеление и прокатился одобрительный гул мужских голосов:

— Давно уже пора товарищ командир… У нас вполне достаточно сил и умения выступить всем сразу… Оглядел — очень внимательно «разбушевавшихся» вояк — разговоры тут же прекратились…

— Третий вариант. Рядом с нами — столица Белоруссии — город Минск. Вокруг него и самом городе — девять лагерей для военнопленных! Около двухсот тысяч пленных!.. Это уже не эшелоны трофеить: это — Ц Е Л Ь! В землянке повисла тишина… Комбаты замерли, «переваривая» выданную мной последнюю информацию. Это… Это же… ЭТО ГРАНДИОЗНО! — проступало на их лицах. Эх… — вздохнул про себя — мне бы, милые мои, ваши проблемы! Сказал командир — и вперёд с верой в нашу победу и командирскую мудрость! А как быть самому командиру? Кто даст ему эту самую веру?!

— Да чего тут думать товарищ капитан! — вскочил всегда выдержанный Молодцов — какие могут быть варианты?! Минск! Если мы можем его захватить — надо атаковать! Ведь там каждый день гибнут наши советские люди! Товарищ Ленин сказал — промедление смерти подобно! Их смерти! О как загнул тихоня! Не замечал раньше за тобой подобной экспрессии! А она не всегда на пользу…

— Тут есть некоторые моменты… — осторожно начал я…

— Да какие такие моменты! — взорвался Молодцов — я уверен — мы сможем захватить город и освободить пленных. Вы же сами сказали — около ДВУХСОТ ТЫСЯЧ! — выкрикнул он. Магия больших чисел… — и тебя она накрыла… — огорчился, глядя на одобрительные взгляды комбатов, кроме настороженного взгляда Мазурова — битого волка…

— Я же говорю, комбат — есть в этом варианте моменты, которые…

— Да вы что — товарищ капитан?! Я вас не узнаю! Всегда такой решительный, а здесь, где требуется сделать всё для освобождения наших товарищей, попавших в плен… Вы что — струсили?! А вот это уже перебор комбат… Лица сидящих сразу посмурнели: сказать такое командиру?! Но Молодцов не успокоился:

— Мы должны, как можно быстрее, выступить на Минск!

— А может быть нам поменяться местами товарищ лейтенант? — вкрадчиво спросил я — вы на мое место, а я — на ваше?

— Каждый должен быть на своём месте! — выпалил он — вы соответствовали должности командира подразделения. До этого момента! А я — я на своем месте и буду беспрекословно выполнять ваши команды. По захвату столицы Белоруссии — городу Минску!

Ну это уже не в какие ворота не лезет! Что это с ним? Глянул на ауру: какие то красные всплохи над головой — никогда такого раньше не встречал! А это что?! От меня к его голове тянутся тоненькие чёрные ниточки: такие тонкие, что не приглядись я, из-за такой ситуации — и не заметил бы их… К нему от меня идёт тёмная сила? Но как? Почему?! Начал тут же разбираться и…Кое что, для меня, стало проясняться… Молодцов, каким то образом, подключился к моей тёмной силе, а она — не от примерных и светлых людей… Вот и ударила ему в голову, как хмельное вино или чистый кислород… Хотя: это не хмель — это то тёмное, что сидит в нас где то глубоко, под множеством замков за множеством дверей… Но это я знаю и теперь уже понимаю мотив такого поведения комбата, а другие? Объяснять им то, чего они знать не должны? Раскрывать то, что является самой секретной тайной?! Надо что то делать: находящиеся в комнате уже заражены ядом сладких патриотических речей новоявленного «политработника» — вон как грамотно обставил необходимость освобождения пленных из лагерей. Надо «отвечать»…

— Ты садись товарищ лейтенант… — бросил негромко в звенящую от напряжения тишину — ты не в суде и не на командирском собрании… СЯДЬ! — рявкнул грозно, сбивая с остальных дурман очаровавших их сладких словес. Молодцов послушно плюхнулся на скамейку…

— С памятью у тебя плохо стало товарищ комбат… А это для командира твоего уровня не просто плохо — преступно! Забыл ты, а я вот помню, как ты переживал за каждого погибшего бойца и говорил:

— Это моя недоработка, мой просчёт! Молодцов стал бледнеть: до него стал доходить весь трагизм положения, вызванный его неумеренной болтовнёй и абсолютно неверным упрёком-оскорблением командира… А я ещё поспособствовал пониманию: отрезал все нити, тянущиеся от него ко мне и перегоняющие ему мою тёмную силу, потратив на это немного своей тёмной силы. Просто пережёг нити…

— Сейчас ты так ярко и красочно призвал к немедленному штурму Минска, что все сидящие тут комбаты готовы было тебя поддержать! А ты подумал — чего будет стоить нам этот захват и победа? Минск охраняет охранный полк… Ещё в городе есть рота местной полиции… Кроме неё — взвод спецподразделения «Штурмовы звяз»: что то вроде нашего спецназа, кое в чём посильнее чем егеря! А ещё рейхскоммисариат, управление безопасности, всякие службы… Они тоже не прачки и белошвейки — оружие имеют и стрелять умеют… А ещё — «гости столицы», приехавшие в неё по делам или на отдых… Ярость бурлила во мне, требуя выхода и жертвы…