Боковым взглядом Макс наблюдал за Рэндаллом, вслушиваясь в его слова. Слишком много смертей Грэй видел. И для него в них уже не осталось ничего особенного.

— Большинство людей думают, что их ведет какая-то странная штука судьба. Но есть те единственные, которые не побоялись взять в свои руки власть над чужой жизнью, — взгляд убийцы на несколько мгновений становится холодным, жестоким, расчетливым — именно с ним он и вспарывал тела своих жертв, превращая грязные ничтожества в настоящие произведения искусства, — я всего лишь предпочел вести, а не быть ведомым.

— А по мне, так ты просто не умеешь приспосабливаться к жизни, Энглман, — ухмыляется Грэй, выдыхая дым, дыхание и сердцебиение ровные. — Убивай в свое удовольствие — кто тебе запрещает? Но не попадайся.

«А хочешь убивать законно — работай в правоохранительных органах». Лично Максу нравилась его работа в полиции. Можно было творить любое беззаконие на законных основаниях. А если что-то пойдет не так, его всегда прикроет сила государства.

— Судьбы не существует, Грэй, — продолжает Рэндалл, — мы сами делаем выбор. Но ты можешь пофантазировать о том, каким бы я был скучным, если бы не был психопатом. Держу пари, что такой я, как сейчас, тебе больше нравлюсь.

Рэндалл разглядывает Грэя, жалея, что руки сейчас скованы наручниками. Детектив так близко и невыносимо далеко. Хоть зубами впивайся в теплую кожу, вырывая выступающие вены и глотая тягучую кровь.

— Я хочу сам убить своих последователей, Макс, — впервые называет детектива по имени так, словно они давние друзья. — Но раз уж я сижу тут, хочешь, заключим договор? — Рэндалл, на пару секунд запрокидывая голову, щурится от бьющего в глаза света, — За каждую принесенную мне голову я буду отвечать на один твой вопрос абсолютно честно. Как тебе? — он ухмыляется, встает прямо перед детективом. — Только вот, — Рэндалл наклоняется к лицу Грэя, исследуя его взглядом, останавливаясь на глазах, — ты сам должен понять, кто из них действительно стоит моего внимания.

Макс с секунду молчит, выдерживая взгляд Рэндалла, а после ухмыляется, облачко дыма срывается с губ.

— Знаешь, проносить сюда головы твоих последователей будет довольно проблематично. И даже если так. На колья их будешь насаживать?

Рэндалл смеется, отходит назад, вставая у стены.

— Зачем приносить головы сюда? — улыбка становится почти мягкой. Правильно, сюда уже можно будет не приходить. К тому времени, когда Грэй найдет хоть одного — эта камера будет пуста. — В этом не будет необходимости.

Все было до невозможности просто. Грэй перед ним, но с ним все равно ничего нельзя сделать. Нельзя залезть к нему в глотку, нельзя вспороть грудь, уложив на белые простыни, можно только смотреть, наблюдать, провоцировать.

— Неужели смерть напарника вас так сломала, детектив? — звон наручников, — Ведь вы были готовы разбить мою голову. С челюстью, по крайней мере, почти получилось. Но что же мешает сейчас? Хотите получить ответы на вопросы? Для этого нужно еще немного потерпеть. Пока можете заняться поиском моих последователей, — Энглман опускает взгляд на сигарету, которую курит Грэй и после нескольких секунд молчания вдруг спрашивает:

— Дадите затянуться, детектив?

Макс медленно поднимается со стула. Короткий полет сигареты, росчерк горящей точки, и окурок замирает на полу, придавленный тяжелым ботинком Грэя — прототип человеческой жизни от рождения до смерти.

Шаги глухо отскакивают от пола, рикошетят от стен, накрывая их оглушительным шквалом. Не отводя взгляда от темных, как бездна глаз, детектив подходит к заключенному вплотную, останавливаясь за несколько сантиметров от чужого тела. От Рэндалла веет адским жаром и безумием, смешанным с рационализмом. Он придумал себе концепцию к существованию и уверил себя в ней. Руки опускаются на плечи преступника, с силой толкая спиной к стене и вышибая воздух из легких.

Убийца не боится — ему интересно, он наслаждается. Тело отзывается волной боли, но Энглман лишь сжимает пальцы на руке, больше никак этого не показывая. Рэндалл смотрит на детектива, стоя ровно лишь потому, что его придавливало к стене чужое тело, своей близостью делая больнее больше, чем все нанесенные удары. Грэй знал, как сделать невыносимо приятно. Или делал это неосознанно, словно его вел внутренний инстинкт, который так жаждал разбудить убийца.

Прижатый к стене, загнанный в угол или загнавший — это было не важно. Так близко он еще не был, даже когда Макс поймал его. Или Энглман поймал Грэя. Их сердца бьются в одном ритме, разгоняя кровь по венам с одинаковой скоростью. Детектив ловит дыхание на своем лице, видит пульсирующую венку, бьющуюся у преступника на шее.

Энглман упирается затылком в стену, чуть склонив голову вперед, как-то по-новому глядя на детектива. Быть может, он уже становится таким, каким его хочет видеть Рэндалл? Холодным расчетливым убийцей, умеющим скрывать свою натуру под сотней фальшивых масок. Как когда-то он сам. Но вдруг слабо морщится, словно от боли. Грэй еще не готов, он еще не такой. И не должен быть таким. Природа любит разнообразие. Он будет другим. В этом будет его прелесть. Он уже впитывает в себя мысли Энглмана, однажды он его поймет.

— Я хочу убить тебя, Грэй, — убийца поднимает скованные руки, упирается рукой в грудь детектива, проводит до раненого им плеча. Он прекрасно помнит, куда нанес удар. Пальцы сами обводят нужное место поверх одежды, надавливают по центру. Но тут же он хватает детектива за рубашку и подтягивает к себе. Между их губами расстояние не больше миллиметра. Рэндалл коротко до крови прикусывает нижнюю губу Грэя, ощущая на языке вкус его крови. Очередной маленький подарок. Один на двоих. Обычно он не оставляет следов, но этот случай иной. Ему так захотелось. Рэндалл, глухо прерывисто смеется, облизывая свои губы, ожидая удара.

— Дерек не был Гордыней, Макс. Он был ее жертвой. А я все еще не убил седьмой грех. Будешь им? — Энглман усмехается, глядя на Грэя перед собой. Так ему намного лучше, с тонкой струйкой крови, текущей по подбородку.

Макс проводит рукой по своему лицу, рассматривая кровь на пальцах, а после переводя взгляд на алые губы Рэндалла. Удара так и не последовало.

— Ты сам не знаешь ответы на мои вопросы, Энглман.

Макс знал, что Рэндалл ничего ему не скажет. Ни сколько у него последователей, ни кто они, ни где их искать. Энглман не скажет ничего, а это лишь очередное его показательное выступление. Конечно, Грэй найдет их всех. Он будет землю рыть, но найдет каждую суку до последнего.

— Ты даже на свои-то вопросы ответов не знаешь, — Макс отстраняется от преступника и выходит из камеры. — Прощай, Энглман.

Сюда Грэй больше не придет. Это была их последняя встреча.

Сердце Энглмана предательски пропускает один удар. Он смотрит в спину Грэя, не в силах пошевелиться. Бегает взглядом по пустой камере, быстро думая о том, что пошло не так. Что, черт возьми? В поведении детектива слишком резко что-то поменялось. Рэндалл не мог понять, что именно. Его душа, что уже забыла обо всем прочем, кроме убийства, не могла понять, что заставило его так уйти. Это было по-настоящему больно. Но Энглман, лишь мгновение помедлил, тут же подходя к только что закрытой двери, отчего-то не желая оставлять за другим последнее слово.

— Я с вами еще не прощаюсь, детектив, — сквозь зубы цедит он уже в пустоту.

Рэндалл отходит назад, опирается спиной о стену, медленно съезжая по ней на пол. За своим безумием он забыл об одном — о том, что такое чувства. Что они бывают у простых людей. А у него их уже нет. Они сгорели вместе с тем, что сделало его таким однажды. У Грэя они еще остались. Что он чувствует? Это единственное, что Энглман не знает о детективе. Чего не может понять. Тихий рык. Рэндалл его достанет. Он еще узнает, где лежит ключ от сознания Грэя, даже если для этого придется разрушить непреступную стену вокруг своего.

Охрана сбегается уже на громкий отчаянный и полный злости крик, прошедшийся по коридорам глухим призраком.