— Твои последователи, Энглман, — тяжело дыша, проговаривает Макс, внимательно разглядывая убийцу.

Рэндалл кашляет и жадно дышит, усмехается, оценивающим взглядом оглядывая детектива — разгоряченного, взъерошенного, искусанного, со стекающей струйкой крови по скуле.

— Тебе не терпится узнать всю правду, детектив, — убийца щурит глаза, ощущая боль во всем теле. — Я написал список своей кровью. Прямо по коридору и направо.

Макс резко поднимается с пола, кидает на Энглмана короткий взгляд и идет в указанное место, открывая дверь. Это может быть ловушка — топор, разрубающий череп пополам или вспарывающий кишки — вполне себе в стиле Рэндалла. Полоса света из коридора разрезает мрак спальни. Большая не застеленная кровать, окно, завешенное плотной шторкой, зеркало на стене, тумбочка, заваленная шприцами, ампулами и скальпелями, раскиданные по полу листы бумаги. Макс наклоняется и берет в руки один. На нем изображен растерзанный мужчина, очень похожий на Грэя.

— Нравится? — Рэндалл усмехается, опираясь о дверной косяк, внимательно разглядывая лицо детектива. Его забавляло то, как Макс смотрел на себя растерзанного. Примерил ли он рисунок на себя? Хотел оказаться так же прекрасно залитым кровью, как на листе плотной акварельной бумаги?

— Возьми себе на память, — Энглман наклоняется, чтобы поднять с пола еще один рисунок. Тоже по-зверски растерзанного детектива. Рэндалл нарисовал это почти сразу после побега. Тогда он был зол на Грэя, ненавидел, презирал и все же не мог отпустить. Линии на бумаге слишком хаотичные, нажим сильный, карандаш часто ломался, и Каратель подтачивал его скальпелем, в спешке срезая кожу на пальцах. По графиту стекала кровь на бумагу, расползаясь яркими пятнами.

— Хотя, я слишком часто балую тебя подарками. Тебе не кажется? — убийца приторно улыбается, разрывая рисунок, пока тот не стал походить на кусочки мозаики и кидая их на пол.

Энглман медленно обходит Грэя кругом, внимательно оглядывая, изучая, словно выискивая его слабое место, чтобы ударить именно туда.

— Я убил семь человек, Макс. И это только те, о ком знает полиция, — на губах убийцы ухмылка, — Ты не боишься находиться со мной в одной комнате?

— А ты не боишься, Энгман? — детектив переводит взгляд с рисунка на Рэндалла. Грэй убил куда больше людей.

Они одинаковые. Два аморальных ублюдка. Разве что детектив больше приспособился к этой жизни, выбрав место, где сможет завериться нерушимой силой государства.

— Ты убивал не так, как я. Но получал наслаждение, правда? Кайф от того, что в твоих руках находится чужая жизнь. Почему ты не пристрелил меня при нашей первой встрече?

Неожиданно Грэй хватает скальпель с тумбочки и с силой и ударяет Энглмана в бедро. Острое лезвие входит в плоть, заставляя джинсы тут же пропитаться алым.

— Это было бы слишком просто для тебя. Ты должен страдать. Ты будешь гнить за решеткой. Вечно. И я буду с тобой рядом. Я не оставлю тебя. Мы всегда будем вместе.

Убийца отталкивает от себя Макса и выдергивает вошедший не так глубоко в плоть скальпель. Острая, сладкая, мучительная боль разливается по венам. Рэндалл жаждет ее и не отвергает, принимая всем телом. Никто не мог с ним сделать такого. Никто, кроме Грэя. Ни одному человеку он не позволял так властно прикасаться к себе. Макс такой один. Единственный в целом мире.

Рывок и убийца оказывается рядом, хватает детектива за лицо, с чувством прикладывая затылком к зеркалу. Оглушительный звон разбитого стекла разрезает внезапно наступившую тишину. В затылке Грэя ноет, боль прорастает в голове, словно осколки пронзили череп и мозг насквозь.

— Знаешь, — Рэндалл облизывает губы, прижимается всем телом к Максу, переходя на возбужденный шепот, — ни одна из моих жертв не чувствовала боли перед смертью. Но ты другое дело, — убийца с трепетом, приправленным безумством, проводит рукой по волосам детектива, ощущая горячую кровь на затылке. — Ты почувствуешь все, что я буду делать с тобой. Ты будешь моим самым прекрасным творением, — Энглман терпеливо улыбается, ведет пальцами по выступающим на шее детектива венам, борясь с желанием вытянуть их по одной. Он заглядывает Грэю в глаза, словно пытаясь выведать все его тайны, заполучить сердце, при этом не вскрывая тому грудную клетку. Рэндалл разворачивается вместе с детективом и валит его на кровать, выхватывает пистолет из кобуры, упирая дуло под его челюсть.

— Твои мозги на моей подушке стали бы финальным украшением комнаты, — Энглман усмехается, взводя курок. — Я убью тебя и трахну мертвого. Уверен, тебе понравится, — Рэндалл склоняется, прикусывая кожу на груди детектива, рядом с соском, оставляя яркий след. Дрожа от возбуждения, накрывает ладонью пах Макса. — На что ты готов пойти, чтобы достичь своей цели, детектив?

Пальцы убийцы сжимают сквозь ткань брюк горячий твердый член. Грэй замирает, рассматривая лицо Рэндалла. Этот безумный взгляд, направленный на него, эта плещущаяся в глазах похоть.

— Теперь нам никто не помешает, верно? — детектив усмехается. — Никто не помешает нам прикончить друг друга.

Макс выбивает пистолет из руки Энглмана, сталкивает его с себя на живот, наваливается сверху, заламывает запястье убийцы за спину, не давая высвободиться.

Рэндалл пытается вырваться из крепкой хватки, но все безуспешно. Кровь стучит в висках, Энглман запрокидывает голову, закусывая губу, пытается сдерживать себя, шумно выдыхая сквозь зубы. Горячее желание невыносимым грузом оседает внизу живота, Энглман чувствует, как бьется сердце детектива. Это не похоже ни на что другое. Грэй особенный. Особенный во всем.

Убийца впервые за долгое время ощущает себя не одиноким. Он чувствует, как его безумие захватывает их обоих. Оно делится на них, делает одним целым. Энглман чувствует, как его мысли приобретают новые оттенки, когда их озвучивает детектив, облекает их в форму, делает живыми. Сейчас, пытаясь убить, захватить друг друга, они становятся единым организмом. Их тела, словно два кусочка черно-красной мозаики, некогда разорванной и сейчас, наконец, вновь скрепленной. Рэндалл ощущет Макса как себя, чувствует за него прикосновения, жажду и возбуждение.

— Ты слишком близко подобрался ко мне, детектив. Ты должен ненавидеть меня за все то, что я сделал. И хотеть за это же.

Рэндалл упирается лбом в подушку, закрывает глаза. Боль в руках, спине и бедрах смешалась с возбуждением и нетерпением, заставляя неосознанно податься навстречу Грэю. Тело ноет и дрожит от прикосновений, кожа покрывается мурашками каждый раз, когда пальцы Макса неосторожно касаются ран на спине. Слишком долго они оттягивали этот момент, что делало его еще более горячим.

— Знаешь, что я подумал, детектив? Может, мне стоит взяться за семью Дерека? У него, кажется, есть маленький сын. Как жаль, что дети его возраста еще такие непорочные. Он бы стал замечательным дополнением к моей коллекции шедевров. — Рэндалл прерывисто дышит, исходясь в жутком нетерпении. Макс прижимается к нему, а Энглман хочет, чтобы он полностью в нем растворился. Жаждет ощутить его всего, впитать и навсегда в себе оставить. — Или мне стоит заняться твоим новым напарником? Он такой хорошенький и, кажется, по уши в тебя втрескался. Я бы оставил его на твоей же кровати. И почти бы не потрошил, чтобы ты смог насладиться его мертвым телом.

Слова срываются с губ, словно острые бритвы, прорезающие плоть и пускающие кровь. Энглман подначивает, хочет заставить Грэя злиться, превратиться в такого же зверя, как и он, отдаться своим инстинктам. Ему нравилось играть с опасностью, нравилось выворачивать наизнанку душу Макса. Как же Рэндаллу хотелось увидеть в этот момент его лицо, впиться в жаркие, испачканные кровью губы, но он лишь в бессилии сжимает и разжимает пальцы, пытаясь достать до рук детектива.

— Ты так много болтаешь. Только это тебе и остается в таком положении, верно, Энглман? — слова ожигающей пеленой касаются натянутой на шее кожи, сильные пальцы крепко сжимают взмыленные на затылке волосы.