Беатрис, с детства поставленная судьбой в суровые условия, смогла сохранить в себе человеческие качества. Терпя насмешки более удачливых сверстников, проживающих в отличии от нее, в подобающих им по статусу условиях, она научилась уважать чужое достоинство. Терпя бедность, она научилась быть самостоятельной. Терпя отсутствие материнской ласки (а Элизабет не могла уделять все время дочери), она научилась ценить те крохи материнской любви и нежности, которые перепадали ей не смотря на все это. Выдержать ей помогало чтение. Увлекшись авантюрной литературой, в те минуты,когда матери не надо было помогать по дому, убегая от реальности, окружавшей ее, она зачитывалась историями о благородных разбойниках, рыцарях в блестящих доспехах, вызволявших своих невезучих дам из разнообразнейших ситуаций. А еще, чтобы дочь не очерствела в суровых условиях, Элизабет подсовывала ей книги с печальным окончанием, чтобы девочка училась сожалеть, но обе причины привели лишь к тому, что в некоторой степени Беатрис можно было считать несколько мечтательной. Хотя суровый реализм воспитал в ней еще одно качество — смирение.

*

И вновь свежий воздух и разговор на отвлеченные темы привели наших дам в приятное расположение духа, и они шли по главной дороге в замок, обсуждая новые стихи Уильяма Морриса. Увлекшись беседой, они не заметили, как подошли к нему.

Дворецкий, встретивший их, передал Беатрис просьбу Джеймса, что тот хочет видеть ее в своем кабинете, как только она вернется с прогулки.

Она поднялась к покоям супруга, но, проходя мимо дверей комнаты Джорджа, невольно услышала, как тот уже срываясь на крик, отчитывал кого-то:

— … надоело! Ты погубишь нас! Возьми себя в руки!

Удивившись этому обрывку невольно подслушанной фразы, она поспешила пройти мимо побыстрее, чтобы не вторгнуться в чужую жизнь.

Джеймс сидел за бюро, подсчитывая расходы на неделю. Она подошла к нему и, приобняв сзади его плечи, прижалась щекой к его щеке.

— Вернулась? — довольно произнес он. — Я вот что думаю: бал приближается. Не попросишь ли ты свою матушку приехать погостить к нам сейчас? Пока она не пустила нового постояльца.

— Конечно! Я уже соскучилась по ней, — обрадованно согласилась Беатрис.

— Значит, собирайся. Завтра почтенный Кентиджерн Такер с утра собирается по делам в Лондон, и мы договорились, что он любезно довезет тебя и Пикок до твоей матушки. А на обратном пути заберет всех троих обратно.

Беатрис умилилась и поцеловала супруга в щеку. Она было развернулась, но оказалась пойманной за кружевной рукав.

— Что-то еще? — Спросила она. Он многозначительно смотрел на нее.

— Джеймс! — Поняв, что супруг имеет ввиду, игриво пожурила супруга Бет.

— Да, милая. Да! — И притянув ее к себе, он закрыл ее рот нежным поцелуем.

*

С утра карета мистера Такера была загружена дорожными саквояжами и чемоданом. Несессер несла верная Пикок. Бет, одетая в дорожное платье насыщенного шоколадного цвета со светло-горчичного цвета отделкой и аксессуарами, поднялась в карету, где спиной к лошадям уже сидел сэр Кентиджерн. Они поприветствовали друг друга, и экипаж тронулся.

Они уже сумели отъехать на порядочное расстояние, приблизившись к границе Ченчжвуда, как вдруг Беатрис сделалось плохо. Голова закружилась, подступила тошнота, и она заметалась, беспомощно пытаясь ухватиться за воздух.

— Саймон, останови! — приказал сэр Такер, и экипаж встал.

Лакей соскочил с козел и помог господам выйти из кареты. Подхватив под руки Бет, лакей и Пикок подвели ее к ближайшему дереву и усадили на предложенный небольшой пуфик, предусмотрительно захваченный камеристкой для такого случая. Пикик дала нюхательной соли хозяйке. Кентиджерн и лакей отошли, чтобы не смущать дам. Служанка смачивала платок и протирала те части тела, к которым правила приличия разрешали прикасаться.

Беатрис стало лучше, и вдруг сквозь пелену проясняющегося сознания она увидела бесплотную, окутанную саванном фигуру. Это была Розамунда Рендалл. Она стояла посреди пруда и указывала в сторону леса. Нервы молодой женщины не выдержали, и она вторично потеряла сознание.

========== 6. Блек - Понд. Часть третья. ==========

Кентиджерн Такер мирно похрапывал во сне. Дорога, хоть и была не близкая, но он предпочитал провести ее в тишине и спокойствии. Даже, пусть напротив и сидит такая хорошенькая дама, как Беатрис Рендалл. Его брак уже давно перерос в привычку, а своим привычкам он не изменял.

Когда она повторно пришла в себя, и решила поблагодарить его за терпение и любезность, он с понимающим видом проговорил ей о том, что «молоденьким замужним женщинам свойственно оказываться в таком положении, и если понадобится, то он распорядится сделать еще остановку». И теперь она сидела, пытаясь понять, что же он имел ввиду. Пикок держала нюхательную соль наготове, и можно было смело заявить, что в Лондон путешественники прибыли без особых осложнений. Пробыли они в нем три дня, за которые Бет убедилась, что дела матушки вполне благополучны, даже можно было сказать, что весьма не плохи. К тому же ее брат Эзра периодически высылал Элизабет некую сумму, позволившую ей иметь экономку, следившую за порядком в доме.

Ее мать помолодела, избавившись от постоянных забот. Она обновила гардероб, и так как Бет тоже периодически высылала матери деньги, сэкономленные из средств, выдаваемых супругом «на милые дамские штучки», то в обратную дорогу отправились несколько довольных жизнью человек: мистер Такер — удачно заключенными сделками; миссис Венстера, что не ошиблась в мистере Рендалле; Беатрис, которая просто соскучилась по мужу и нагруженная подарками хозяйки Пикок. Служанку Элизабет брать не стали. В доме Рендаллов полно слуг, которые с легкостью могут выполнить эту работу.

Ближе к вечеру путешественники достигли Ченчжвуда.

*

Вечер, наполненный хлопотами, разговорами в непринужденной обстановке и приятным ужином закончился, и Элизабет сидела в комнате дочери, наблюдая, как ее готовят ко сну.

— Девочка моя, — вдруг обратилась она к Беатрис, — какого ты мнения о Джордже?

— Я стараюсь поладить с ним. Вроде это стало удаваться, — ответила ей дочь, испытывая облегчение от расшнуровывания корсета.

— Будь осторожна с ним, - миссис Венстера нахмурилась. - Он пытается казаться не тем, кем является на самом деле.

— Ты так считаешь?

— Да. И еще одно: кое-кто из лакеев смотрит на тебя неподобающим образом, — как можно серьезней произнесла она, чтобы дочь не пропустила ее наблюдение мимо ушей.

— Вот как, — удивилась Бет. — И кто же?

— Тот, кто подавал силлабаб*, — ответила мать молодой женщине, с выражением приятного воспоминания об этом блюде. Беатрис посмотрела на камеристку, и та поспешила подсказать:

— Саймон, лакей.

— Надо проследить за ним немного, — задумчиво произнесла Бет. — Обвинить легко. Все же, вдруг это недоразумение.

— Простите, Миледи, я бы так не сказала, — учтиво произнесла служанка и добавила: — Мне Ребекка, вторая горничная, рассказывала, что не один раз слышала, как он дерзко выражался о Вас.

— А почему ты не рассказала об этом мне? — Внимательно посмотрев на Пикок, спросила Беатрис.

— По той же причине. Я хотела присмотреться к нему, и сейчас могу подтвердить слова миссис Венстера.

— Значит, я поговорю с мужем. Пусть мой супруг сам решит, потерпит он это или нет.

За время беседы камеристка натерла ароматным маслом кожу Бет, помогла одеть ночную сорочку и капор. И, удовлетворенная результатом, поспешила вынуть грелки, уже изрядно согревшие постель.

Бет подошла к окну, посмотрела на залитый лунным светом двор, и заметила Ленарда, который быстро шел к замку, пряча что-то под сюртуком. Странность заключалась в том, что он не пошел в парадное, а свернул в сторону черного входа.

*

Помня о своем видении у пруда, Бет решительно настроилась пройти в указанном Роз направлении, но для этого надо было отпроситься у мужа, и конечно, не совсем поставив его в известность.