— Хейден Кристенсен, — промолвил юноша, пожимая ладонь. — Очень приятно. Вы же расскажете мне, каким образом ваши данные оказались на обороте свидетельства?
— Ещё бы, — ухмыльнулся Джон. — Присаживайся.
Нотариус был сантиметров на десять ниже Хейдена, одет в брендовые синие жилет, брюки и белую рубашку. От него исходил утонченный аромат дорогого парфюма. Сам он тоже выглядел богатым и обеспеченным. Работа не оставила морщин и синяков под глазами — видимо, она была довольно спокойной и не приносила лишних проблем.
— Чаю? Кофе? — предложил Джон, по-хозяйски усаживаясь в своё кресло. Хейден отказался, желая поскорее уйти от условностей к делу. — Что же, я тоже не люблю тратить время на формальности, Хейден, — Бойега прочистил горло. — Что ты хотел узнать?
Хейден тут же воспрянул духом.
— Если честно, я бы хотел узнать всё.
Джон выпрямился в кресле, сложил руки на столе и принялся рассказывать.
***
— Мы встретились с твоей матерью пятнадцать лет назад. Как сейчас помню, у неё были такие шелковистые тёмно-каштановые волосы, сияющие карие глаза, но в её добром взгляде читался страх. За свою жизнь, за тебя. Она пришла ко мне в контору, будучи тридцатилетней женщиной, державшей в своей руке маленькую ладонь сына. Ты казался нетерпеливым, буйный, полным жизни… А вот она — знала, что угасает.
Ей нужно было написать завещание, хотя ей нечего было оставлять. Она решила обратиться к проверенному консультанту, чтобы удостовериться, что наследство действительно перейдёт в твои руки. Вы жили в небольшой съёмной комнате в пансионе по соседству с наркоманами и алкоголиками и еле сводили концы с концами, чтобы выжить. Она могла передать тебе маленькую сумму денег, чтобы после её смерти — а она знала, что совсем скоро умрёт, — ты нашёл себе жильё и пропитание.
Она рассказала мне свою историю, потому что не нашла никого больше. Ведь мы иногда склонны говорить правду совершенно незнакомым людям, просто чтобы выговориться, верно? Так и поступила Дейзи. И с тех пор я стал поверенным её тайны.
Она росла сиротой. В детском доме. Даже не зная, кто её родители и почему она оказалась в приюте с самого детства. Сама пытаясь заработать себе на хлеб, она устраивалась посудомойщицей, уборщицей, официанткой в сомнительных заведениях. Она бросила школу и не поступила в колледж, продолжая жить нищенкой в переулках Нью-Йорка.
Дейзи говорила, что все восемнадцать лет она видела странные сны о прошлом: дворцы, поместья, общество, разделённое на хозяев и прислугу. И всегда она выполняла роль последней. Она связывала всё с привычным для неё образом жизни. Казалось, ей никогда не суждено было достичь высот и она так и оставалась на дне, хоть и прикладывала все усилия, чтобы хоть как-то продвинуться. Её мучили ночные кошмары и мрачные видения, переполненные убийствами, криками и самым настоящим страхом — неподдельным, живым. Я не мог помочь ей справиться с ними. За мой счёт я заставил её обратиться к хорошему врачу, но и он не мог поставить диагноз. На её лице появлялись морщины, мешки под глазами — всё из-за недосыпа. Однако она оставалась всё такой же прекрасной и великолепной, как в тот день, когда я впервые увидел её.
Я не буду ничего скрывать, Хейден: между нами вспыхнула любовная страсть. Сначала она приходила в мою контору, доставшуюся мне после отца, чтобы завершить разного рода бюрократические дела, а затем мы стали встречаться всё чаще — в кафе, ставшим нашим постоянным местом пребывания. Дела с завещанием были завершены, но мы вошли с ней в тесный дружеский контакт. Молодые, свободные, нам обоим хотелось ощутить чьё-то тепло, и мы его получили.
Дейзи рассказывала мне, как в своих снах она постоянно видела страшного, чёрного, как сам дьявол, человека, что желал завладеть её разумом. Она противостояла ему в схватке не на жизнь, а на смерть, и ровно в своё совершеннолетие она встретила его в жизни. Бывший таким отвратительным и злым во сне, он предстал перед ней умопомрачительным красавцем с горящими глазами. Она сразу же узнала его. Он преследовал её, по ночам — развлекал чувственными философскими беседами и выполнял всё, что обычно выполняют по списку юноши, добивающиеся благосклонности молодых женщин. Она говорила, что испытывала с ним тепло и уют, а ещё — беззаботство, и впервые в жизни она узнала, что такое спокойствие. Они гуляли по ночам и читали друг другу стихи. Они забирались на крыши и, укрываясь пледом, смотрели на звёзды. Они баловались, как балуется золотая молодёжь.
Он был богат. Выходец из знатной семьи, он сам встретил её на улице, когда она, уставшая, сидела на лавке и ветер обдувал её локоны. Она показалась ему прекрасной, самой красивой женщиной на свете со взрослым лицом в её всего-то восемнадцать лет.
Она говорила, что ненавидела его всю жизнь, но он смог завоевать её, чертов подонок. Она говорила, что вся страсть её была как будто бы искусственной, но как будто и настоящей. Она была юна, и ей хотелось испытать чего-то экстремального.
Однако это не продлилось долго. Как только он вошёл к ней в доверие и буквально подчинил её себе, что-то внезапно изменилось. Он устал овладевать ей и перешёл в наступление. Он хотел навсегда оставить её с собой. Для этого ему бы пришлось завладеть её разумом и душой, как она говорила. Она находилась в опасной схватке с ним на протяжении всей жизни. Ночи, полные страсти, превратились в ночи, полные кошмаров и смерти. Она сбежала от него и скрылась в другом городе, взяв другое имя — Дейзи Кристенсен, под которым ты и я её знаем.
Она говорила мне, что умела владеть собственными мыслями на уровне отменного психолога или гипнотизёра — или даже выше. Она провела такую аллегорию, дабы просветить меня. Думая, что навечно изгнала Чёрного Человека из своей головы, она поселилась в крохотном городишке, и в её жизни произошёл крутой переворот, обозначавший перемены и в твоей жизни, Хейден.
Дейзи устроилась на работу кухаркой к богатому человеку и встретила на улицах провинции одинокого мальчугана, худогощавого, прозябшего, намокшего. Он спасался от дождя, стучась в дома, но никто не позволял ему войти. И она, сжалившись и почувствовав, что, взяв ребёнка под свою опеку, вновь узнает, что же такое счастье на самом деле, приютила его под своим крылом, решив наречь красивым именем, которым может обладать только сильный и волевой мужчина — Хейденом.
По телу Хейдена пробежали мурашки. Он не мог вымолвить ни слова, потому что все слова уже были сказаны. Джон заметил, даже услышал, как сердце Кристенсена ушло в пятки.
— Она приехала ко мне, чтобы получить официальный документ об усыновлении. И вдобавок — выписать наследство. С тех пор и завязалась наша дружба. Я редко видел, чтобы она приводила тебя на наши встречи — возможно, потому-то ты меня и не помнишь. Документ об усыновлении сейчас хранится у меня. Готов поспорить, тебе так и не выдали его. Дейзи приказала оставить половину бумаг на моё хранение после её смерти. Я спрашивал — почему она была так уверена в скорой погибели. А она сказала, что просто чувствует это. И десять лет назад, по официальному заявлению, потеряла управление автомобилем, чтобы доставить тебя в одно важное место. Я не имел представления, куда она тебя везёт — просто говорила, что это самый надёжный дом, где тебе обеспечат защитой и пропитанием.
Я присутствовал на похоронах, и ты даже не представляешь, Хейден, какая сильная боль разъедала мне душу.
Я говорил, что между нами вспыхнула любовная связь. Мы были помолвлены, и она, наверное, обмолвилась, что у тебя появится новый отец, — после этих слов Хейден сразу вспомнил как-то отдалённо, как его мама, намывая посуду после ужина, между делом сказала, что она полюбила кое-кого и совсем скоро их жизнь поменяется. Но на все расспросы сына она ничем не отвечала и старалась уводить тему. — Однако она не сказала тебе, что в семье могло быть пополнение.
Холодный пот окутал тело Кристенсена с головы до ног как только он прослушал всё, что рассказал ему Джон. Ему внезапно поплохело: закружилась голова, перед глазами всё темнело. В тот же вечер Дейзи, присев рядом с сыном, играющимся с крохотными моделями самолётов и автомобилей, на пол, она молча ласково погладила его по волосам и спросила: «Ты же не против братика или сестрички?» Хейден, не до конца осознавая, что она говорит, покачал головой, принимая всё, что скажет ему мама. В том числе и это.
