Улица была погружена во мрак ночи. Машины стояли ровными рядами, не издавая противные сигналы; около дома напротив скрипел старый фонарь, то и дело беспрестанно моргавший. Его тусклый свет доходил до окон первого этажа. Где-то далеко, может, в соседнем квартале, мерно, с продолжительными интервалами, лаяла собака. Юэн скрестил локти на подоконнике и зевнул. Сегодня ночь была по-особенному спокойная. Удивительно, каким тихим может быть этот мир. А зачастую так хочется просто жить в нем…
Юэн отошёл от окна, обходя пустующую кровать. Как же давно в ней не лежал кто-то посторонний. Да, с тех пор он больше никого в неё не пускал — просто потому, что не мог. У его жизни была интересная история, хоть до настоящего момента такая короткая. Но вряд ли он осмелится кому-то её рассказать.
Однокомнатная квартира-студия, купленная на заработанные преподаванием в колледже деньги, хоть и содержала одного единственного жителя, все равно казалась заброшенной. Может, просто потому, что Юэн проводил в ней слишком мало времени. Пыльные полки, беспорядок, захламлённые шкафы и неаккуратно сложённая посуда у раковины — вся в не обсохших каплях воды, брошенная друг на друге. И так — примерно все вещи в квартире. Каждый раз, возвращаясь домой с работы, Юэн думал, что пора бы и прибраться, но каждый раз он просто ел разогретые полуфабрикаты из морозилки и пил остывший чай, снова кидая посуду в раковину, а затем шёл прямиком в постель.
Юэн встал у зеркала, вглядываясь в своё отражение. Когда-то давно он был намного красивее, как он сам считал. Морщины уже несколько лет покрывали его лицо; свет некогда сияющих синих глаз потускнел, словно тот слабый свет фонаря на улице; вокруг них складками лежали фиолетовые мешки, которые Юэн пытался скрыть, чтобы прилично выглядеть на работе. Он больше походил на давно страдающего от болезни человека, и болезнь эта мучила его каждую ночь.
«Перестань изводить себя, — говорили ему. — Возьми отпуск да поезжай куда-нибудь на море!» Только от того, что его преследовало, отпуска не было.
Он мучился от видений. Да-да, самых настоящих видений — предсказывающих будущее. Поначалу он не верил им, в принципе не верил во что-то мистическое. Он был человеком науки — всю жизнь он привык искать логическое объяснение всему происходящему в этом мире. Но когда он столкнулся с поистине странными событиями, он не знал, от чего терзал себя больше: от этих проклятых видений, которые словно кошмары одолевали им всякий раз, как он ложился спать, или от того, что не мог их объяснить.
Он перерыл все библиотеки, которые знал: электронные, обыкновенные, где хранились бумажные издания. Он часами не вылезал из читального зала колледжа — даже студенты, доделав свои работы, уходили, как только начинало темнеть, и бросали изумленные взгляды на профессора. Он посещал другие страны в поисках нужной ему информации, беседовал со специалистами по метафизике и психологии, но большинство из них на данную тему лишь пожимали плечами. «Неужели эти картины, бегающие у вас перед глазами, вы можете и вправду назвать видениями?» — усмехались они и мысленно наверняка добавляли: «А с виду приличный учёный». В таких случаях Юэн отмахивался и уходил — здесь ему ловить было нечего. Что же, похоже, ему никогда не найти ответов на животрепещущие его вопросы.
И именно в тот момент, когда мы думаем, что надежды больше нет, нам всегда подворачивается шаг к решению. Юэн блуждал во снах, пытаясь выпытать у кого-нибудь ответ, но разве могли ли эти словно бездушные персонажи его видений хоть что-либо изменить? Оказывается, могли.
В его снах рядом с ним, бок о бок, постоянно находился пожилой мужчина с длинными каштановыми с проседью волосами и как будто умной бородой. В его взгляде читались мудрость и отвага, а ещё — величайший опыт, который он нёс за своими плечами. Даже когда Юэн просыпался, он всё ещё держал перед глазами лукаво улыбающееся лицо и хитрые глаза. Имя его было довольно необычно — Квай-Гон. Но Юэн всегда называл его учителем. И так, в один вечер, когда МакГрегор привычно стоял у окна и смотрел в непривычное для него настоящее, он пытался обратиться к будущему и узнать, почему он открыл в себе дар — или же проклятье? — видеть эти странные фантастические картины, словно кадры из научно-популярного фильма. Именно в тот момент он догадался — вернее, идея пронзила его молнией — спросить, что же происходит, у Квай-Гона. какая разница, какая последует реакция, если всё происходящее на самом деле не реально? Или же…
Была всё-таки одна загвоздка, почему сновидения казались настолько странными Юэну. Он бы мог смириться с тем, что все они идут в строгой последовательности. И в том, что речь людей слышалась чётко и ясно, в отличие от обыкновенных снов, где половину из того, что говорят, сплошной бред. И также в том, что все действия соглашались с разумом, когда обычно ты еле переставляешь ноги, чтобы от кого-то убежать.
Но он не мог смириться с тем, что все ранения и увечия, которые получал Юэн в своих видениях, переносились и на него. Он незначительно ударялся — синяк появлялся на коже уже на утро. Он случайно проливал кровь из пальца, зацепившись за край металлической поверхности — просыпаясь, он видел затянувшийся шрам длиной в сантиметр. Он старался не доводить себя до больших травм, чтобы не страдать от них в реальной жизни, и до сих пор у него это удавалось. Помимо прочего, все эти ушибы казались такими реальными во сне, что он словно перемещался в другое пространство, пока спал. Он словно жил другой жизнью. И она согласовалась с ним. Всё, что он делал, ощущалось так реально, что порой ему становилось страшно. И всё, что он говорил, словно было продумано до него, а он был марионеткой в чьих-то руках. В руках своего разума.
Спросить Квай-Гона он не решался долго. Во-первых, он не знал, как подойти к «Учителю» с такими вопросами. А что, если вокруг никто не подозревает о видениях Юэна? Вдруг это поистине другое измерение с космическими кораблями, стреляющими бластерами и лазерными мечами? Почему тогда Юэн попал в него… и какая тайна хранится за всем этим?
Он долго выкраивал нужную минуту, чтобы поговорить. Пару раз он уже был на грани того, чтобы сдаться («Действительно ли мне это нужно? Может, это скоро пройдёт?» — думал он), но в такие секунды он вспоминал, как долго шёл к этому — и понимал, что останавливаться уже нельзя. Остановиться — значит проиграть. Поэтому однажды, прервав последующие действия Оби-Вана, он посреди одного из сновидений сам пришёл к Квай-Гону и поставил его перед фактом.
И вот как всё это случилось.
Это был довольно спокойный день. В отличие от сотни других снов, где Юэну в обличье совершенно другого человека приходилось бороться с неизвестными инопланетянами и «поддерживать порядок во Вселенной», в этот раз он просто путешествовал со своим учителем на космическом корабле, бороздя далёкие просторы галактики. Наверное, они снова летели на очередную небольшую планету по поручению Совета джедаев. И вот, когда они вместе стояли у широкого окна во всю стену и смотрели на открытый космос, огромные звёзды и горящие кометы, Юэн произнёс:
— Учитель, мне нужно кое-что с вами обсудить, — и прочистил горло.
— Я внимательно слушаю тебя, мой ученик, — как всегда, низким, спокойным голосом, даже не оглядываясь на Оби-Вана, ответил тот.
— Мой вопрос покажется вам довольно странным, но примите его таким, какой он есть.
Квай-Гон повернулся к нему, держа на устах слабую улыбку.
— Я твой учитель. Я должен отвечать на все твои вопросы, разбираясь с тем, что тревожит тебя.
Оби-Ван сглотную слюну и сделал глубокий вдох.
— Дело в том, что мне кажется… что всё происходящее нереально.
Квай-Гон положил свою тяжёлую руку ему на плечо и выдал фразу, совершенно неожиданную для Юэна:
— Я долго ждал, пока ты придёшь к такому выводу.
У Юэна перехватило дыхание. Что означали его слова? Неужели прямо сейчас он сможет узнать ответы на все вопросы, беспокоившие его уже около двух лет?.. И не успел он хоть что-то сказать в ответ, Квай-Гон продолжил:
