Правда, спустя некоторое время пристального осмотра, от которого я вся краснела и даже покрывалась мурашками с головы до пят, он произнёс: «Я не буду выяснять, что только что увидел. Я знаю, что, раз ты ударила того парня, у тебя были свои причины. Мне гораздо интереснее другое: что он имел в виду, когда говорил про твои чувства к брату?»

Боже мой! Ну конечно. Ему нужно было подоспеть как раз в тот момент, когда Земо стал выдвигать свои теории. «Ничего, — отрезала я. — Не слушай его глупые сова. Он постоянно несёт чушь.» В душе я надеялась: может, этой невинной отговорки хватит, чтобы Пьетро мне поверил? Или снова придётся придумывать что-нибудь на скорую руку? На моё счастье, он лишь ухмыльнулся, покачал головой — это был знак недоверия? — и положил руку мне на плечо. «Ладно, пусть будет так. А теперь — пойдём домой?» И я согласилась.

Обычно я возвращалась мимо городского порта — от школы до него было рукой подать. Как странно! После побега Вижна я каждый раз подолгу всматривалась в горизонт, всё ещё надеясь, что в один прекрасный момент он вернётся — вернётся ко мне, и я встречу с его распростёртыми объятиями, такого, как раньше, прекрасного, лучезарного, величественного, жалевшего о своём уходе. Я много мечтала, как он найдёт себе пристанище в городе или — мои фантазии находились на грани фантастики — моя семья приютила бы и его и мы бы стали жить вместе, счастливо! Но мечты оставались мечтами. Моё солнце больше не поднималось из-за горизонта.

Тем не менее, после того как я наконец выбралась из-под давящих стен приюта в новую семью, я перестала ходить мимо него домой из школы. Он навевал огромное количество воспоминаний, и не все из них были такими уж приятными. Я иногда ловила себя на том, даже забывала какие-то мелочи в его фасаде или конструкции: мне слишком сильно хотелось оторваться от него и не чувствовать себя больше его частью. «Это, кажется, твой бывший приют!» — словно прочитав мои мысли, произнёс Пьетро и указал пальцем на видневшийся из-за крыш домов купол. Здание изначально служило храмом, лишь затем его перестроили. Мне так и хотелось буркнуть: «Парень, ты был здесь неделю назад. Конечно, это тот самый приют». Но я лишь отмахнулась небрежным: «Я стараюсь не ходить мимо него», — и снова потупила взгляд, показывая, что не желаю об этом разговаривать. Мы шли молча, каждый думая о своём, но я была уверена, что Пьетро обдавал меня своим изучающим взглядом, как южный ветер обдавал мое лицо. Он нёс целую кипу книг, которые я позаимствовала в библиотеке. За это стоит быть ему благодарной: в одиночку я бы никогда не дотащила их до дома.

«Почему ты оказался рядом со школой?» — как бы невзначай поинтересовалась я. «Не знаю, — он хмыкнул. — Хотел узнать побольше о тебе. Ведь мы теперь всё-таки брат с сестрой. Сама подумай: мы практически ничего друг о друге не знаем.» «Ты все равно теперь знаешь обо мне гораздо больше, чем я — о тебе: только твоё имя да фамилию.» «Ты сама отказывалась со мной общаться. Я что, тебя пугаю?» — он поморщил нос. Я понимала, что в этом ему стоит признаться, и, может быть, хоть тогда он поймёт, что впериваться в людей взглядом неприлично. Но как только я раскрыла рот, мы увидели перед собой невысокие металлические перегородки и красно-белые полосатые линии. Дорога была перекрыта. Дорога, по которой я обычно возвращаюсь домой из школы. Ограждения виднелись ещё на протяжении нескольких метров. «Уважаемые, разойдитесь! — кричал мужчина в рабочей форме. — Здесь ведутся дорожные работы!»

Я хотела стонать от недовольства. Конечно, повезло мне! Почему они решили провести свои «раскопки» прямо здесь? Я поджала губы. «Мда, — протянул мой брат. — Придётся обходить. Какая ещё дорога ведёт отсюда до дома?»

Видимо, сама судьба велела мне свернуть и направиться домой через приют. Так мы с Пьетро и поступили. Снова играя в молчанку и отказываясь говорить друг с другом. Я — потому что не хотела открываться ему, а он, вероятно, ждал моей очереди произнести хотя бы один звук, кроме тяжелого сопения. Когда мы шагали мимо приюта на расстоянии как минимум метра друг от друга, какое-то сильное желание, схожее на примесь ностальгии и печали, заставило меня невольно поднять взгляд и посмотреть на портал здания. Старые двери были все такими же грязными и скрипучими. Я не могла поверить, что была здесь только неделю назад. Я увидела ставших мне родными воспитателей, детей, следовавших за ними, как за мамами-гусынями, парочку охранников. Те, в свою очередь, заметили и меня и помахали мне руками в знак приветствия. Я нацепила улыбку на лицо и поздоровалась с ними. Мы хотели лишь скорее пройти мимо территории, но охранник сделал задумчивый вид и тут же понёсся обратно в здание. Я, опешив, остановилась. Спустя пару мгновений он вернулся. «Ванда, постой! — он запыхался. В руках он держал крохотный конверт. — Тебе пришло письмо. Мы думали выкинуть его, но решили дождаться тебя. Ты услышала нас!» он протянул мне аккуратно запечатанное послание. Конверт украшали лишь пара строк, исписанные тянущимися вверх буквами, обозначающими адрес приюта. И мое имя. Я тут же узнала этот почерк. И ужаснулась, не веря своим глазам. Мне казалось, это был сон. Но письмо пришло от Вижна.

***

Я сидела на кровати, уронив взгляд в неопределенную точку на полу. Из моих рук едва выпадал конверт. Я уже не старалась его удержать. Вряд ли я сделаю это, раз не удержала самого дорогого человека в моей жизни.

Я бы перечитывала его снова и снова, пока не выучила бы наизусть. Но только все, что я хотела узнать, уже лежало на поверхности, и ни одно слово не изменится, если я лишний раз посмотрю на текст.

Дорогая Ванда!

Все как в тот раз, когда я, однажды проснувшись, узнала, что он сбежал навсегда. Теперь я в этом удостоверилась.

Я решил написать тебе, чтобы сказать, что со мной все в порядке. Ты, возможно, вся извелась после моего побега. Наверное, приют вверх дном перевернулся?

Если ты это читаешь, то я, вероятно, прямо сейчас в какой-нибудь великой стране с красивыми закатами. Я жив, здоров и в безопасности среди других служащих вооружённых сил. Наша рота сейчас отправилась в долгое путешествие по Средиземноморским землям; говорят, важная охранная миссия. Я напросился к ним, сказав, что мой отец был великим капитаном, и я пытаюсь найти хоть какую-нибудь весточку о нём. После долгих раздумий они меня приняли. Я собираюсь поступить на службу и заработать неплохой авторитет, но что самое главное — продолжить дело отца, доказать всем, что он ещё не умер, пока есть я, его сын, его наследник. Наша фамилия ещё долго будет звучать в Штатах.

Я сбежал не напрасно. Меня больше ничего не держало в приюте. А к опасности у меня всегда было пристрастие. Я надеюсь обрести счастье здесь, заглядывая за горизонт. Я хочу найти край земли.

А пока что — я не прощаюсь с тобой, но и не обещаю вернуться. Наша жизнь полна сюрпризов и опасностей, а что поджидает меня за очередным поворотом — скалы или чистый, тихий горизонт — мы никогда не узнаем.

Не жди меня. И будь счастлива. Надеюсь, ты сможешь пережить эту бурю без твоего вечного якоря.

Вижн.

Черт возьми, сколько метафор! Сколько красивых слов, обещаний! Эгоист! Я снова прошлась глазами по тексту. Ни одного извинения, ни даже намёка на стыд или сожаление. Я делала глубокие вдохи, пытаясь не разорвать письмо в клочья. Его больше ничто не держало в приюте… Я была ничем для него.

Он ведь мог поступить иначе, даже если бы хотел служить во флоте. Он мог предупредить меня, а не сбежать. Сминая письмо, понимая, что не в силах больше вернуть Вижн, я сдерживала тихие рыдания. Меня предали.

Родителей не было дома в тот момент. До вечера они оба коротали время на работе. А вот Пьетро остался. Я даже не знала, должен ли он в этот момент находиться на учебе или работе. (Чем он вообще занимался по жизни?) «От кого пришло письмо?» — поинтересовался он, опускаясь на кровать рядом со мной. Я покачала головой. И чего он только сел? Я ведь хотела спокойно побыть в одиночестве. «Ну же, я же вижу, что ты плачешь», — он осторожно приподнял мой подбородок и заглянул в мои глаза. Я в свою очередь успевала рассмотреть его — это невероятное сочетание серого и голубого, обрамлённые пушистыми ресницами, настоящий сапфир можно было разглядеть в этих очах. О, это были не глаза — целые планеты! Они показались мне настолько необычными, что я не уставала любоваться ими. Я была настолько близка к ним, что видела в них своё отражение. «Ну так что, расскажешь?» — улыбнулся Пьетро. Не ухмыльнулся, ни даже обвёл меня тем самым похотливым взглядом — ничего из этого, лишь легкая понимающая, немного грустная улыбка. И я, поддавшись этому очарованию, молча кивнула. «Вижн… моя первая любовь» — прошептала я. А мысленно добавила: «И вечная».