Зола разрушил мою жизнь. Да и не только мою, что уж там скрывать. А на него я не смогла навести справки. Как же беспомощна я была!

Я хотела верить, что не всё ещё потеряно, но понимала, что вру себе, все остальные врут мне, даже Пьетро, когда шепчет, что всё будет хорошо. Почему моя судьба была так жестока?..

Я вспоминала Вижна. Его белокурые волосы, синие сияющие глаза, манящий тембр голоса. Я рисовала его на обрывках листов и пыталась навсегда запечатлеть его образ. Я не в силах была полюбить никого другого. Моё сердце с самого детства было отдано лишь ему.

Я ходила на занятия, чтобы отвлечься — хоть как-нибудь. Мне мало что помогало, но я пыталась забыться в учёбе. Совсем скоро экзамены. Я должна была жить привычной жизнью. Как много всего я была должна, как мало возможностей для исполнения долга у меня было!

На психологии я, как всегда, отвечала на все вопросы, даже умоляла, чтобы Старк заваливал меня своими каверзными загадками и давал пищу для размышлений. И каждый внутренний процесс, каждое психическое состояние я ассоциировала с прошедшим опытом. Я подумывала о том, чтобы перевестись на другой факультет, и эта мысль до сих пор оставалась в моём сознании, как идея-фикс. Возможно, так я и поступлю после экзаменов.

Но однажды на психологии произошло кое-что необычное. Мистер Старк сразу после занятий отозвал меня в лабораторную (неужто та самая лабораторная, в которой между ним и Питером произошло кое-что интимное?), где меня дожидался и его юный стажёр. «Что-то произошло?» — напряглась я, держа в руках учебники. Они, не скрывая улыбки на лицах, переглянулись и тут же объявили мне. «Вижна удалось спасти, Ванда», — пролепетал Питер. И я… ощутила себя во сне. О боже, эти слова я дожидалась так долго, и вот наконец они звучат из уст этого юнца! Учебники тут же вывалились у меня из рук, и я облокотилась о стену, чтобы не упасть самой. «Как?» — лишь прошептала я, и ответ сразу же нашёлся.

В тот вечер мы отправились в Ваканду на личном самолёте мистера Старка. Все участники, в том числе и Наташа с Брюсом, и Баки со Стивом, прятались в Ваканде, решив скрыть всё в тайне от меня и оставив меня на попечение Пьетро. Он был с ними в огромном сговоре. И я не знала, хорошо ли это или плохо.

А что до Золы… Всё это время он числился гражданином Ваканды. Лишь поэтому только вакандцы и знали, что в прошлом он был пациентом лечебницы для душевнобольных. Сейчас его предали жесточайшему суду. Я не знала, что с ним произошло. Но знала: он поплатился за все свои грехи. А Наташа Романофф, Брюс Беннер, Стивен Роджерс и Джеймс Барнс теперь считались полноправными гражданами Ваканды. Они сбежали от «Гидры», которая продолжала царствовать в своё удовольствие.

Страна действительно поражала своими технологиями. Всё, как было в воспоминаниях Эрика: небоскрёбы, от вида которых захватывало дух, едва ли не летающие машины — точно то самое будущее, которое представляли в футуристических фильмах и комиксах, только более элегантное и изящное. Все элементы так сливались друг с другом, что, казалось, эти дома стоят здесь с самого образования Земли. Как будто они вместе с ней родились.

Старые друзья встретили меня с распростёртыми объятиями, и я была безмерно рада их видеть, но ещё более я была рада с замирающим сердцем ворваться в одну из лабораторий Ваканды, где, пользуясь специальными автоматизированными машинами и новейшими достижениями в области техники, названия которых я даже не решалась запомнить, они смогли отыскать местоположение Вижна в игре и, вытащив его совместными ментальными усилиями, освободили его от гнусного чипа. Мне говорили, что с моей помощью всё прошло бы гораздо быстрее, но я была истощена настолько, что проводить на мне эксперимент было бы опасно для моей жизни. В конце концов, я ведь не обладаю телепатическими и экстрасенсорными способностями. Только теперь для поддержания нормальной психической активности Вижна мне как самому сильному участнику эксперимента нужно было отдавать огромную часть своих ментальных способностей. Он в любой момент мог быть подвергнут кошмарам, навязчивым мыслям о страхе, впасть в депрессию, возможно, даже захотел бы убить себя. С моей помощью мы могли бы навсегда освободить его от тяжёлой ноши испытания, которое он хранил в себе, но и я была слишком слаба — желая спасти друг друга, мы бы так себя и погубили.

Я. Я удостоилась чести поддерживать жизнь Вижна.

Я стояла у окна, через которое просматривалось некое подобие палаты, где Вижн лежал в эпицентре бесконечных аппаратов и приборов, показывающих его физическое состояние, давление, пульс. Он выглядел уставшим и подавленным, но всё равно пытался улыбнуться, завидев меня. «Осторожно», — прошептала Наташа перед тем как я вбежала внутрь. Она понимающе хлопнула меня по плечу, и я смущённо потупила взгляд.

И я открыла дверь, понимая, что не могу бросаться на него с объятиями, ведь он всё ещё ослаблен. Но я не могла ничего с собой поделать. Слёзы снова хлынули у меня из глаз — но теперь слёзы радости, счастья, от того что я снова вижу и слышу его. Я опустилась на колени рядом с его кроватью, хоть в палате и был стул, и тут же коснулась его лица, словно не верила, что такое возможно Что возможно вновь встретиться. С Вижном.

— Ванда…

— Я думала, что потеряла тебя, Вижн, — всхлипнула я. — Так и было.

Он взял мою ладонь и провёл ею по своему лицу. Как и моё, его тоже «украшали» синяки под глазами. Я не могла перестать улыбаться. Кажется, скоро заболят скулы. Но ведь это не так уж и важно, правда?

— Прости меня, — прошептал он. — Другого выхода не было, — он осторожно поднял руку и вытер мои слёзы. — Я обещаю тебе, что впредь ты не будешь плакать.

От этого я зарыдала ещё больше.

— О боже, Алая Ведьма, ну же, — он залился в добром смехе. — Прекращай. Всё ведь хорошо.

А он, как всегда, был чертовски проницателен. Всё хорошо. Всё хорошо, Ванда.

— Ты задолжал мне поцелуй, — прошептала я. И почему я только думала об этом?! Были вещи куда важнее, например… Нет, больше не было ничего важнее. Только я, Вижн и бесконечное полотно звёзд над нашей головой.

Он осторожно приподнялся в кровати и, обхватив мою голову руками, подарил нежнейший поцелуй, от которого в моём сердце будто что-то щёлкнуло. Это был не просто поцелуй, это было настоящее смешение чувств, и от него, казалось, зародился человеческий род. Вкус этих мягких розовых губ, эти светлые локоны, что смешивались с моими — рыжими, всё слилось в единое целое, что я нарекла Видением.

Я ждала этого поцелуя двадцать два года. Подумать — какая мелочь, всего лишь поцелуй, но… звёзды издалека тоже кажутся маленькими.

Не так ли?

Конец.