— Дело в том, что втроём вы отсюда не выберетесь. Всегда должен оставаться Хранитель. Вы можете уйти отсюда: ты да Пьетро. А Вижну суждено прожить всю жизнь в вечном кошмаре. Ох, он даже не представляет, что я ему приготовил!
Это было уже слишком. Как же меня бесил этот мерзкий старик.
— Да что ты снова придумал! — я старалась скрыть слёзы и подавить крик отчаяния. — Просто выпусти нас! Выпусти! Зачем мы нужны тебе?!
— Вы нужны не мне, а этой игре. Она закончится лишь со смертью её Хранителя. Иного выхода не существует.
— Нет, нет, нет!
Я обессиленно опускалась на колени. В который раз! Нет, он врал, он всё гнусно нам врал! Лжец, алчный, отвратительный подонок. Он всего лишь манипулирует нами. Его слова не могут быть правдой. Ведь не могут! Правда же? Не могут…
Пьетро подбежал ко мне, тесно прижимая к себе.
— Я не верю тебе, — всхлипнула я. А затем вспомнила, насколько зла, и вся злость тут же выплеснулась в очередном крике: — Я НЕ ВЕРЮ ТЕБЕ!
А тот загоготал. Мне бы сейчас сюда пистолет Баки Барнса, и я бы не раздумывая выстрелила, вот только… не суждено.
— Оставь в покое Вижна!
Он снова потёр руки.
— Сожалею. Но разработка так и осталась сырой. Даже если бы я хотел что-то сделать — ничего уже не изменить.
Ага, сожалел он. Как же!
— Тебе придётся оставить Вижна, — напомнил Зола, как будто я не понимала этого, хоть и боялась. — Бросить его. Прямо здесь. Чтобы выбраться самой. Вытащить своего родного брата-близнеца, — последнее слово он растянул специально, напоминая мне о нашей родственной связи. — Ты сможешь даже вытащить родителей, Ванда. Они ведь застряли тут. Вы все освободитесь. Подумай: четыре жизни против одной. Одна жизнь в практическом смысле многого не стоит, — он напомнил мне о моих же словах. Исковерканных.
— Но не жизнь Вижна! — вскрикнула я.
И тогда Вижн вступился:
— Ванда, я всё понимаю, но так тому и суждено быть…
Его слова разозлили меня ещё больше.
— Да ничего ты не понимаешь! — я поднималась с колен, отрекаясь от объятий Пьетро. — Ничего, Вижн. Ты не готов бороться.
— Тут не за что бороться. Да, мы росли вместе, и я тоже дорожу тобой, но, как бы то ни было…
Какой же он был тугодум, раз не замечал моих влюблённых взглядов!
— Да ничего ты не понимаешь, Вижн! — кричала я, будучи на грани истерики. — Ничего ты не понимаешь, я не отпущу тебя, я не оставлю тебя здесь. Я никогда не позволю тебе сгинуть в этой дыре, Вижн, потому что я, — слёзы градом покатились из глаз. Кажется, огонь в груди вновь начал разгораться, — я… Я люблю тебя, Вижн. Я уже потеряла тебя однажды. Не позволяй мне, — я сдавалась. Мне нечем было дышать. Я вновь лишалась рассудка. — Не позволяй мне сделать этого снова… Не бросай меня, Вижн.
Ты — вся моя жизнь, Вижн. И я пыталась сказать тебе это на протяжении двадцати двух лет.
— И я тебя люблю, Ванда, — выдохнул он, глядя мне в глаза. — Поэтому говорю тебе бежать.
Я бросилась к нему, тесно сжимая в объятиях. Я чувствовала его тепло, его кожу, его крепкое тело и горячее дыхание. Я чувствовала его целиком и полностью, как не чувствовала ещё никогда. Он был полностью в моей власти на пару заветных секунд. Я обхватила его лицо руками и заглянула в его чистейшие голубые глаза.
— Я останусь с тобой.
А он лишь накрыл мои ладони своими и покачал головой.
— Нет. Ты покинешь это проклятое место. Если моя судьба хранить игру до своей смерти, то я придумаю, что угодно, лишь бы это произошло скорее.
— Я потеряю тебя, — всхлипывала я, рыдая навзрыд.
— Ты обретёшь другой мир. У тебя будут родители и брат. Не беспокойся обо мне, Ванда. Я спокойно уйду. А твоя жизнь будет продолжаться.
Я покачала головой. И качала всё сильнее, пытаясь убедить его в своей правоте, пока он — меня — в своей.
— Жизнь не может продолжаться, пока она не существует. А существует она только с тобой.
Даже не представляю, насколько отвратительно звучал мой ломающийся голос. Каждый слог мне приходилось повторять несколько раз. Жалкое было зрелище…
А Пьетро всё это время стоял там, позади меня, и впервые в жизни я, погружённая в отчаяние, я, которая хотела сотворить такое на протяжении стольких лет, тут же нашла губы Вижна и прикоснулась к ним своими, получая долгожданный поцелуй, пусть он и означал конец.
И он мог бы на него ответить. Но когда я ощутила вкус розовых губ, весь мир вокруг нас разрушился на части, и я погрузилась во тьму.
Прощай, Вижн. Ты был моим смыслом жизни.
========== Эпилог ==========
Tablo — Eyes Nose Lips
И теперь я сижу в своей комнате на втором этаже, как будто ничего и не изменилось, пока мои слёзы застилают страницы тетради, которой я передаю свою мысли. Да кому вообще интересна моя история? И зачем я делюсь этими проблемами, столь запутанными, столь непонятными, для кого это всё?
Иногда мне кажется, что более никто не способен меня понять. Но я вспоминаю о родителях, которые провели в вечном кошмаре двадцать с лишним лет, и понимаю: всё могло быть хуже. Точнее, я лгу себе. Каждый день. Мне становится противно от этой лжи. Я потеряла Вижна, и теперь мне с этим жить.
Возможно, сейчас, пока я нахожусь в полной безопасности, защищена от бедствий, Вижн борется с бесконечным страхом. И мне никогда не узнать, чего он боялся на самом деле. И мне никогда не спасти его. От этой мысли я содрогалась в рыданиях поздней ночью. Пожалуйста, я хочу вернуть всё назад. Я бы могла всё изменить.
Прошёл уже месяц. А я всё не могу с этим справиться. Мы с Пьетро выбрались из игры, наши родители наконец освободились от тяжкого груза. Четыре человека спаслись ценой жизни одного. И как теперь быть? Мои родители опытные психологи, и я сама преуспеваю в учёбе, однако ни одни методы саморегуляции мне не помогли. Чёрт возьми, настоящий кошмар для меня начался, когда я выбралась из игры.
Мои биологические родители смогли приспособиться к новой жизни, пусть и не до конца понимая, как работает современный мир. Не очень много изменилась, но разница в двадцати годах существенно ощущалась. Они поселились временно у миссис Смит, и каждый день мы приглашали их на завтрак, обед, ужин. Очень странно — и это слабо сказано — ощущать, как у тебя появляются другие вроде бы близкие люди, к которым ты не можешь привыкнуть. Мне было более-менее легко встретиться с родителями — в конце концов, я знала, что где-то далеко, но они существуют, а вот Пьетро понадобилась помощь. Не представляю, как тяжело было ему осознать всю информацию, а особенно — наши с ним отношения. Казалось, все чувства должны кануть в небытие, но я полюбила Пьетро только сильнее. Теперь между нами установилась более глубокая связь.
Будни проходили действительно по-другому. Питер Паркер изредка появлялся в университете, и теперь при приветствии мы обнимались, а я как будто до сих пор ощущала дрожь его тела. Бедный мальчик. И Тони Старк теперь заботится о нём гораздо сильнее, чем прежде, хоть даже прежде заботы от него было хоть отбавляй. Мне пришлось сообщить ему информацию про Вижна. Его реакцию я помню смутно, вероятно, потому, что моя перебивала всё вокруг. С самого испытания под моими глазами возникли тёмные круги, и я не могла от них избавиться. Я плохо спала, просыпаясь каждую ночь по два раза и крича от страха. На помощь мне прибегали родители либо Пьетро (он прибегал чаще), и мы сидели обнявшись, стараясь пережить очередной приступ.
И я не знала, как буду жить дальше. От Наташи и Стива я не слышала никакой информации. Кто-то говорит, что Наташа скрылась, сбежала из страны вместе с Брюсом, о Стиве и Баки я даже не находила малейших заметок в газетах. Я пыталась узнать в университете, куда пропал Стивен Роджерс, но те лишь пожимали плечами вместо ответа.
Ничего путного я не выяснила. И казалось бы, я должна была радоваться: наконец нашла своих родителей и живу в достатке, ни в чём себе не отказывая. Вот только… мне не хватало его. Моего наркотика. Моего солнца. Казалось, тучи навсегда сокрыли мрачный город, а в море вечно бушевал шторм.
