- И правда. В этом случае, профессор, не пройдетесь ли со мной? Окружающие дом луга просто обворожительны в это время года.

Если Римус и был в чем-то уверен, так это в том, что он не хочет находиться наедине с Ребеккой Голдштейн в этот момент. Он вежливо улыбнулся.

- Вообще-то, я хотел пообщаться и с другими родственниками, - сказал он ровно. – К тому же, скоро будет готов обед…

- О, я уверена, у нас куча времени, - перебила Ребекка, зло сверкнув глазами. – Я надеялась, мы сможем обсудить вашу беседу с Дэниелом Арденом. Или, может, вы хотите поговорить об этом здесь?

Дэниел. Черт.

Холодный липкий страх захватил его, и ему с трудом удалось взять себя в руки.

Она слышала. Она на самом деле слышала. Ох черт, черт…

А ее предложение обсудить тот случай здесь было настоящей угрозой. Он с легкостью представлял себе выражение лица Тонкс, когда она узнает, что он гулял с Ребеккой Голдштейн один на один, но какой еще выбор у него был? Наверняка она не посмеет что-то предпринять под боком у семьи…

- Что ж, - безо всякого энтузиазма начал он, - в таком случае…

Ребекка смотрела на него с неприкрытым торжеством.

- Тогда…

Три звонких хлопка перебили ее. Талия Люпин стояла в дверях, раскрасневшаяся, но веселая.

- Все! – воскликнула она. – Прошу за стол!

Ребекка помрачнела.

- Талия, - начала она, - мы с профессором собирались пройтись…

Талия строго и с нетерпением посмотрела на нее.

- Дорогая, не говори глупостей, прогуляетесь после обеда. Нельзя же позволять еде остыть.

Ребекка стиснула зубы, но не стала спорить дальше.

- Хорошо, - сказал она тихо. – Полагаю, это может подождать. Значит, после обеда, профессор.

С этим она развернулась и отошла.

Обед был восхитительным. Он также оказался самым длинным в жизни Римуса.

Сидя между отцом и Рут, он болтал с различными родственниками, хвалил еду и ел за двоих, хотя и не забывал о пугающей прогулке с Ребеккой Голдштейн, ожидающей его после; мрачные взгляды, которые она бросала на него, не допустили бы этого. Что она собиралась сказать? Была ли его свобода всего лишь отсрочкой? Настигнет ли его все же та серебряная пуля? Обличит ли она его в том, что он стал бешеным, перед всей ее – их – семьей?

Перед всей, кроме Каина. Очевидно. Но об этом, он знал, ему стоит помалкивать.

А затем, наконец, после восхитительного супа, жаренного до хрустящей корочки мяса и шоколадного торта Талия снова хлопнула в ладоши и погнала свою стонущую от переедания семью обратно в гостиную.

Но Римусу не удалось попасть туда. В коридоре Ребекка ухватила его за руку и указала на дверь.

- Пришло время для прогулки, профессор, - тихо сказала она. – И небольшой беседы о вас и «Воющем».

Римус уныло заглянул в гостиную, где его отец снова усаживался в кресло рядом с портретом Родерика. Затем он заставил себя последовать за Ребеккой к выходу.

День по-прежнему был восхитительным. Луга пестрили цветами, птицы порхали над головой, и веял легкий ветерок. Римус не заметил ничего из этого.

Его слегка мутило. Шрам на левом боку, казалось, чесался и горел, а весь мир выглядел несколько приглушенным, почти… пустым.

А в следующее мгновение вдруг это ощущение исчезло. Бриз ласково коснулся его кожи, и, несмотря на грозящую ему опасность, он вдруг почувствовал умиротворение.

- Знаете, я бы не приехала сегодня, если бы это не было так важно для папы, - неожиданно мягким голосом проговорила Ребекка. – Я люблю своего отца, профессор, и если бы мы не собрались все здесь сегодня в день его большого примирения с братом и племянником, это разбило бы ему сердце. Согласны ли с этим мы, не имеет значения. – Она посмотрела на него довольно холодно, что странно диссонировало с теплом прекрасного послеполуденного солнца. – Я знала, что вы мой кузен, когда приглашала вас в институт. И мне даже было любопытно.

- Недостаточно любопытно, чтобы предоставить мне хоть какой-то шанс, - заметил Римус, рассеянно сорвав какой-то полевой цветок. – Я не Каин, Ребекка, и я не убивал членов вашей семьи. И я не навредил вашему сыну.

- Но вы могли, - прошипела Ребекка. – Вы могли, потому что и прежде становились бешеным, не так ли? Золотые глаза, сказал Дэниел Арден. И пусть этот парнишка сглупил в том баре, у него все в порядке с глазами.

С глазами. Глаза Дэниела.

Римус вдруг понял. Конечно же! Он так волновался о том, что был близок к перевоплощению, ему и в голову не пришло, что Дэниел мог ошибиться. Но как он мог видеть отчетливо, если был…

- Его глаза были за желтыми контактными линзами, - внезапно выпрямляясь, сказал Римус. Вероятно, он никогда не узнает правды: был ли он так близок к черте, что его глаза действительно сияли золотым, или же все это было ошибкой, и Дэниел не видел на самом деле того, во что ему хотелось верить. Но теперь, по крайней мере, у него была надежда… - Как он хоть что-то мог отчетливо видеть, когда весь мир для него был окрашен в золотой цвет?

Ребекка выгнула бровь.

- Думаете, это важно? – с хищной ухмылкой спросила она. – Он говорит, что видел, как ваши глаза сияли золотом. С учетом законов Амбридж, этого достаточно, чтобы запереть вас до конца ваших дней. И, кроме того, показания Дэниела свидетельствуют, что вы были в «Воющем» в компании Авраама Каина. Добавим к этому вторжение на уровень резидентов – вероятно, чтобы убрать свидетеля вашего преступления – и у нас оказывается гораздо больше улик, чем даже мне требуется, чтобы запереть вас. – Она вдруг остановилась и развернулась к нему. – Вы оборотень, профессор, - прошептала она, - кому нужны доказательства?

Что-то словно бы оборвалось у него внутри. Ее слова содержали пугающую истину.

- Тогда что же вам помешало? – неожиданно даже для самого себя спросил Римус. – Почему вы не заперли меня и не выбросили ключ?

Ребекка вздернула подбородок и нахмурилась. Ее глаза сияли.

- Потому что это разбило бы сердце моему отцу. Он так ждал этого обеда. Как бы он справился с новостью, что его дочь заключила под стражу единственного сына его брата? Но он получил желаемое, а вы – свою отсрочку. Карты на стол, профессор. Сегодня вы можете уйти свободным человеком. Но если вы хотя бы приблизитесь к черте, окажетесь на уровне шесть, не успев даже моргнуть.

Это было глупо, но Римус не собирался терпеть угроз.

- Намереваетесь запереть обоих своих кузенов? – бросил он. – Если вы с ними так обходитесь, вы недостойны иметь родственников.

Взгляд, которым она его наградила, позволил ему с уверенностью ответить на вопрос о том, знала ли она о родителях Каина. Ее улыбка скорее напоминала гримасу.

- Думаю, это еще недолго останется проблемой, - ответила она.

Римус уставился на нее. Прежде чем он успел что-то сказать, между ними появилось что-то серое и пернатое, и в протянутую руку Ребекки упало запечатанное письмо. Проводив взглядом птицу, она посмотрела на конверт.

Римус последовал ее примеру. На конверте явно виднелась печать института и сделанная красными буквами надпись: СРОЧНО.

Ребекка ничего не сказала. Она смотрела на письмо, а затем перевела взгляд на Римуса.

На мгновение он заметил в ее глазах что-то, не поддающееся определению.

А затем, все так же не произнеся ни слова, она резко развернулась в вихре мантии и направилась прочь, вскрывая письмо. Ее шаги ускорились.

Что случилось?

Посомневавшись мгновение, Римус бросился следом.

Войдя в дом, он услыхал множество высказываемых протестов, заверения Рут, что что-то может и подождать, печальный голос Рольфа и повторяемые снова и снова утверждения Ребекки, что ей нужно уйти. Когда он вошел в гостиную, всполохи зеленого пламени в камине подсказали ему, что она уже покинула дом.

Рейнард стоял рядом с братом, держа его за плечо, тогда как Рольф расстроенно смотрел в затухающий огонь. Руфус закатил глаза, Энтони выглядел сбитым с толку, а Рут – откровенно раздраженной.

Ребекка так распиналась о своем нежелании расстраивать семью всего пару минут назад. Так что же такого произошло, что она пошла наперекор этому стремлению?