Тонкс уже притопывала от нетерпения. В последний раз печально улыбнувшись Фелиции, он оставил ее в номере одну.
Как только дверь за ними закрылась, Тонкс схватила его за рукав и потянула по коридору.
- Зачем ты так ворвалась к нам? – спросил Римус, стараясь не выказать раздражения. Оглядевшись, он понял, что Тонкс вела его вглубь гостиницы. – И почему мы удаляемся от лестницы?
- Потому что мы не можем выйти через бар, - сказала она. Коснувшись палочкой деревянной панели, она открыла проход с извилистой лестницей, ведущей к заднему двору «Трех метел». – Ты как старший пойдешь первым, - велела она, указывая на ступени. – Потому что, если ты будешь впереди, у меня есть шанс приземлиться на что-то мягкое, когда я споткнусь.
Смущенный, сбитый с толку и раздраженный Римус повернулся к Тонкс и скрестил руки на груди.
- И почему мы должны пользоваться черным выходом? – спросил он с достойным восхищения спокойствием.
Тонкс посмотрела на него.
- Потому что Фалконер – тот охранник, которого мы повстречали в наш первый визит в Институт бешенства, – сидит внизу, - ответила она ровно. – И мой склонный к подозрениям разум отказывается принимать это за совпадение. Так что пошли.
На этот раз Римус послушно шагнул в проход. Внезапно он ощутил себя слишком уставшим, чтобы спорить и доказывать, что даже охранникам позволительно время от времени заходить в бары и выпивать.
- Итак, - с каким-то странным оттенком в обыденном голосе начала Тонкс. – Расскажи, как ты оказался обнаженным перед Фелицией Хэтауэй. Это тот самый печально известный инцидент в ванной?
Римус осторожно втянул носом воздух и напряженно ответил:
- Это не твое дело.
- Нет, - тихо сказала Тонкс. Она слегка споткнулась, и Римус вдруг ощутил, как ее маленькая ладонь прижалась к его спине. – Полагаю, не мое.
========== Глава 17. Профессиональный риск. ==========
В понедельник после встречи с Фелицией в «Трех метлах» Римус Люпин отправился домой. Он был уверен, что заслужил это.
Воскресенье оказалось не самым простым днем в его жизни: длительная и потребовавшая от него много сил встреча в кабинете Дамблдора с Тонкс, Кингсли, Грозным Глазом Грюмом и как всегда приятным в общении Северусом Снейпом так и не позволила им выработать план действий в отношении заключенного теперь в Институте бешенства дементора. Кингсли удалось узнать, что решение направить дементора в институт было принято в Министерстве, а не являлось ответом на запрос от кого-то, работающего там, однако эта новость не изменила мнения Римуса насчет того, что это сыграло на руку их таинственному пожирателю смерти. Он знал, что Фелиция сразу же уведомит их, если ситуация в институте серьезно изменится, но весь вопрос в том, не будет ли слишком поздно?
Они, однако, не могли больше ничего поделать. Намеки Кингсли своему начальству насчет того, что неплохо было бы провести обыски в Институте бешенства, были встречены в штыки – никому не хотелось лезть в любимый проект Долорес Амбридж. Доступ в институт был серьезно ограничен даже для таких знаменитостей, как Дамблдор, и обойти охрану не было никакой возможности. Без помощи извне – такой, как, например, до сих пор неясный план Фелиции на непредвиденный случай – у них просто были связаны руки. Оказаться такими беспомощными перед лицом подобной опасности было невероятно раздражающе и тревожно, но они ничего не могли с этим поделать.
Расследование Снейпа также не принесло никаких результатов. К его очевидному неудовольствию, оказалось, что планы, запущенные в действие в институте, были настолько тайными, что ни один его информатор среди пожирателей смерти ничего о них не знал. С ухмылкой он резюмировал, что, скорее всего, это был проект, ведомый одним-двумя людьми, которые либо не присутствовали на встречах пожирателей, либо держали язык за зубами. Снейп также заметил, что уже какое-то время не видел Беллатрисы Лестрейндж.
Вот и все результаты встречи. Дамблдор обвел взглядом лица собравшихся членов Ордена и тихо предложил им просто продолжать заниматься своими делами и ждать. Все отреагировали по-разному на такое предложение: Снейп скривил губы, Грозный Глаз что-то прорычал, Кингсли нахмурился, Тонкс фыркнула, а Римус вздохнул, но никто не стал спорить. Все покидали кабинет директора в подавленном настроении.
Римус собирался остаться в Хогвартсе на эту последнюю неделю пасхальных каникул на случай, если что-то произойдет, но по пути к своему кабинету он повстречал трех учеников седьмого курса факультета Когтевран, перешептывающихся в коридоре. Заметив его, они все обернулись, и на их лицах появились ухмылки.
Римус вздохнул. Чего и следовало ожидать.
Чертова Розмерта. И чертовы открытые двери…
Он надеялся переговорить с теми двумя учениками из «Трех метел», прежде чем распространится слух, но, очевидно, опоздал.
К обеду количество направленных на него взглядов возросло. К ужину же ему казалось, что абсолютно все ученики ухмыляются, глядя на него. Римусу пришлось пересмотреть свои планы; он поспешил в совятник и послал отцу просьбу предоставить ему убежище.
Ограничившись всего несколькими шутками, Рейнард ответил, что примет его с распростертыми объятиями.
Оказалось, что имение Винтер Холлоу, расположенное вдали от его учеников и ничем не напоминающее Институт бешенства, - как раз то, в чем Римус нуждался. Он наслаждался домашней жизнью, помогал по саду и в зверинце, читал книги и писал письма, гулял по лесам и холмам, болтал и смеялся с отцом. Но к концу недели Римус стал замечать, что насколько отдохнувшим и расслабленным чувствовал себя он, насколько взвинченным становился его отец. И можно было даже не спрашивать, в чем причина.
На воскресенье был перенесен семейный обед, который с каждым днем все приближался.
К тому моменту, как воскресным утром они трансгрессировали к каменным стенам семейного дома Люпинов, Рейнард был взведен до предела.
Римус прищурился в лучах яркого весеннего солнца и оглядел узкую поросшую цветами тропинку, на которой они появились, а затем посмотрел на кованые железные ворота перед ними, отмечающие границы запрещенного для трансгрессии пространства. За воротами виднелась посыпанная гравием подъездная дорожка, по обе стороны которой расположились ухоженные газоны и кошеные луга. А на возвышении стоял каменный, но очень красивый дом с широкими окнами, выходящими во все стороны на холмы, окружающие это спокойное место. Сланцевая табличка на воротах извещала о том, что перед ними имение Грейстоунс.
Рейнард тоже смотрел на дом; его пальцы рефлекторно сжались на рукояти трости.
Посмотрев на бледное лицо отца, Римус положил руку на его напряженное плечо и легонько сжал.
- Пап, расслабься, - сказал он. – Все будет хорошо. Ты хотя бы встречался с большинством из них прежде. Я вот не переживаю, так чего волнуешься ты?
Рейнард посмотрел на сына.
- Не понимаю, как ты можешь оставаться таким спокойным, - слабо улыбаясь, ответил он. – Ты уверен, что мать не подсыпала тебе какого-то успокоительного, пока ты был младенцем?
Римус тоже улыбнулся.
- Боюсь, этого я тебе сказать не могу, - ответил он, и его улыбка вдруг поблекла. – На самом деле я слишком много из-за чего волновался в последнее время, - добавил он тихо. – И, кроме того, обычно я направляюсь на подобные встречи, заранее ожидая, что не придусь ко двору. В этом случае, если я оказываюсь неправ, это становится приятным сюрпризом.
Лицо Рейнарда стало печальным.
- Так не должно быть.
Римус пожал плечами и заметил:
- Я знаю. Но такова жизнь.
- Дядя Рей!
Радостный окрик заставил обоих Люпинов подпрыгнуть на месте. Резко развернувшись, Римус заметил улыбающегося молодого человека, шагающего к ним по тропе. Он был чуть ниже Римуса, а на его широком и дружелюбном лице виднелись веснушки; его кожа была загорелой, а характерную для Люпинов долговязую фигуру покрывали хорошо оформленные мышцы. В его каштановых волосах, растрепанных ветром, время от времени блестели на солнце рыжие пряди.
