На каждом резиденте была такая же коричневая мантия, как и на Дольфе Греймуре. Но одна деталь отличала их от Дольфа: у каждого на запястье был плотно надет металлический браслет шириной в пару сантиметров.

На каждом браслете имелся номер.

Фелиция, судя по всему, проследила за взглядом Римуса.

- Это простая предосторожность, - тихо сказала она и, словно стараясь успокоить его, коснулась пальцами его руки. – На каждого нового резидента надевается такой в день прибытия – это идея Аливарда. Они зачарованы таким образом, чтобы поднимать тревогу в случае, если резидент оказывается на запрещенной для них территории института или каким-то образом заполучает палочку. Они также активируют защитные заклинания в коридорах и запускают аварийное закрытие замков.

Тонкс нахмурилась и спросила:

- А что насчет Дольфа?

Фелиция пожала плечами.

- Как общественному представителю Дольфу дозволено снимать свой браслет, когда возникает необходимость для него свободно перемещаться по зданию. Но его всегда сопровождают, и браслет снова надевается вечером.

Снова надевается вечером… Значит, даже свобода Дольфа была всего лишь иллюзией. Римус снова оглядел помещение, со стыдом избегая взгляда тех, кто смотрел на него, не зная, что он должен был находиться среди них. Ребекка говорила, что оборотни живут вполне в комфортных условиях, и да, эти самые условия оказались гораздо лучше, чем можно было ожидать от подобного учреждения, однако их жизнь здесь вряд ли можно было назвать роскошной. Мебель была старой и местами поломанной, обеспечение досуга сводилось к предоставлению резидентам нескольких потрепанных игр и зачитанных книг, которые наверняка надоедали до смерти в течение месяца. Да, такая жизнь, скорее всего, была лучше, чем большинство оборотней знали до своего попадания сюда, но это больше говорило о неважном состоянии общества, нежели о преимуществах института.

И это был их мир – эта столовая со спальнями наверху и камерами внизу. Больше они не увидят ничего до самой смерти, а ведь некоторые из них были еще подростками.

Ужасно было даже думать об этом.

- С чего начнем? – тихо спросила Тонкс, наконец отрывая его от мрачных размышлений и напоминая, что он пришел сюда не для того, чтобы просто смотреть. – Это, конечно, не дворец, но я не вижу здесь ничего такого, что побудило бы Ребекку с таким остервенением не пускать тебя сюда.

Римус мысленно согласился. Помимо неприятного осадка, оставленного обнаружением браслетов, здесь не было ничего, что свидетельствовало бы о конспирации, тайнах или планах пожирателей смерти. Резиденты хоть и наблюдали за ними внимательно, но вовсе не производили впечатление людей, на которых ставят эксперименты с дементорами – их души по-прежнему принадлежали им. Что в свою очередь означало, что эти эксперименты либо еще не начались, либо они и вовсе ошибались в своих выводах.

- Нужно осмотреться, - так же тихо ответил он. – Может быть, поговорить с резидентами. Посмотрим, что нам удастся найти.

- Не приближайтесь к Стае, - посоветовала Фелиция, незаметно указывая на пятерку оборотней под лестницей. - По сравнению с ними, Кролл – сама доброжелательность. Это сподвижники Каина. – При этих словах Римус резко посмотрел на нее, и она приподняла бровь. – Они не стали оборотнями в полном смысле, хотя и в достаточной мере прониклись его идеями, чтобы мы заперли их здесь после того, как они были арестованы во время облавы на бар «Воющий» прошлой осенью. Но поскольку они не делают ничего предосудительного, Ребекка решила не держать их в камерах, а позволить жить среди других резидентов. – Фелиция улыбнулась и продолжила: - Они больше лают, чем кусают, но я сомневаюсь, что они с радостью будут отвечать на наши вопросы.

- Понятно, - сказал Римус. Он кивнул и огляделся, прикидывая, с кем начать разговор. Кое-кто сразу же привлек его внимание: светловолосая женщина несколькими годами старше него. Перестав читать, она теперь с любопытством смотрела на него поверх книги. Поймав на себе его взгляд, женщина слегка улыбнулась, отложила книгу, встала и, обойдя качавшего пресс, направилась к ним. Остальные оборотни, словно бы получив от нее некий сигнал, перестали пялиться на них и вернулись к своим занятиям. Только двое продолжили смотреть на посетителей: седой небритый мужчина, сидящий над тарелкой у ближайшего стола и один из игроков в карты – молодой бледный парень с темными глазами, очень внимательно наблюдающий за Римусом.

Женщина остановилась в нескольких метрах и, рассеянно потирая край браслета, улыбнулась исследовательнице.

- Фелиция, - поприветствовала она ее, - все в порядке?

Фелиция улыбнулась.

- В полном, Ценсермелия, - ответила она и указала на Римуса. – Это профессор Люпин. Он мой старый школьный друг, и у него… - она замялась, подыскивая слова, - имеется интерес к оборотням. Так что я вроде как провожу для него экскурсию.

Ценсермелия улыбнулась ему.

- Что ж, профессор, очень мило…

Чей-то громкий смешок перебил ее. Прищурившись, Ценсермелия обернулась и бросила недовольный взгляд на небритого мужчину, сидящего над остатками своего ужина с широкой ухмылкой.

- Есть что сказать, Тор? – едко поинтересовалась она.

Мужчина по имени Тор покрутил вилку в пальцах.

- Вот не надо язвить, милочка, - протянул он с сарказмом. – Тот факт, что ты провела здесь пятнадцать лет, не делает тебя нашим боссом. Ты строишь из себя невесть что, но позволь спросить: если ты настолько лучше нас, почему нашим представителем сделали не тебя?

Судя по ее выражению лица, Тор задел ее за живое.

- Ты к чему-то ведешь, Уайлдинг, или это просто ежедневные упражнения в колкости?

- Да ни к чему я не веду. – Нанизав половину моркови на вилку, Тор Уайлдинг сунул ее в рот и принялся лениво жевать. – Ее слова насмешили меня, вот и все, - сказал он и указал на Фелицию. – Интерес к оборотням – так она это назвала. Еще бы ему не иметь такого интереса. Видишь ли, милочка, те из нас, кто жил вне этих стен вплоть до последних нескольких лет, знают имя профессора Люпина. И должен признать, говорить, что у тебя имеется интерес к оборотням – довольно странный способ признавать, что сам таковым являешься.

Реакция на его слова последовала незамедлительно. Все снова уставились на Римуса с удивлением и даже некоторым осуждением. Молодой игрок в карты потрясенно смотрел на него широко раскрытыми глазами; качающий пресс человек тоже оторвался от своего занятия. Даже компания из-под лестницы теперь глядела на него.

Сказать, что Римус ощутил себя не в своей тарелке – ничего не сказать.

Фелиция слева от него закусила губу. Она, очевидно, не хотела, чтобы эта информация всплыла в разговоре, опасаясь возможных последствий, диктуемых завистью. Стоящая справа Тонкс положила ладонь на его предплечье.

Ценсермелия также была удивлена, но после секундного замешательства снова улыбнулась.

- Добро пожаловать в наш клуб, - сказала она с напускной легкостью. – Хотя… беру свои слова назад. Существуют клубы и получше нашего.

Римус ответил с искренней улыбкой:

- Благодарю, я…

- Он был учителем, - перебил его Тор, очевидно не собираясь быть столь же великодушным. – В Хогвартсе. Его выгнали за то, что однажды он чуть не сожрал пару учеников в полнолуние. Однако сюда он ходит на экскурсию. Если бы я напал на детишек, то меня бы точно заперли на уровне шесть.

Предвзятое отношение волшебников за то, что он свободный оборотень. Предвзятое отношение оборотней за то, что он свободный волшебник. Порой Римус ощущал себя между молотом и наковальней. Он уверенно взглянул Тору в глаза, стараясь ничем не выдать обуревающее его чувство вины, опасаясь спровоцировать бунт. Он ясно видел обвинение в направленных на него взглядах и чувствовал исходящую от резидентов угрозу. Он практически видел на их лицах зарождение одинаковой мысли: почему ты свободен, а мы – нет? почему ты спокойно входишь в это здание и выходишь, тогда как мы здесь навсегда? И, сказать по правде, у него не было другого ответа, кроме как указание на то, что жизнь несправедлива.