Неправильно. Это не может быть так.

- Римус? – Аккуратно прикоснувшиеся к его плечу пальцы принадлежали Ребекке. Она смотрела на него с сочувствием.

«Сочувствие и Ребекка? И с каких это пор она зовет меня?..»

Заклинание Империус.

- Ты была под воздействием заклинания Империус, - сам того не желая, проговорил он. – Не так ли?

Ребекка кивнула.

- Да. Как и ты. И только этот факт позволяет тебе сейчас со мной разговаривать.

Что?

Римус покачал головой, выискивая вялые аргументы против высказанной кузиной глупости.

- Нет, - прошептал он. – Нет, это неправильно. Нельзя наложить заклинание Империус на обо…

«Империо!»

В ушах зашумело, а мир, казалось, замер.

Стакан исчез из пальцев; Римус услышал, как охнул его отец, увидел, как отпрянула Ребекка, почувствовал влажный холод укрывающих его ноги простыней, но остался неподвижным. Ему было все равно, потому что его разум сконцентрировался на единственной мысли.

Тонкс.

Он не заметил. Не осознал.

Она запомнила. Она усыпила его разум.

Она защитила его. Она спасла его душу.

Наложив заклинание Империус на оборотня.

О нет. Ох, Мерлин, нет!

- Римус! – воскликнул отец, врываясь в его несущиеся галопом мысли. – Римус, что такое?

- Тонкс! – Откинув простыни, Римус поднялся с койки и встал, не обращая внимания на неприятные ощущения в недавно заживших и ослабших конечностях. Он почувствовал, как Ребекка попыталась ухватить его за руку, намереваясь уложить обратно в постель, но лишь отмахнулся от нее. – Папа, где Тонкс? Что с ней случилось, где она?

Его отец побледнел.

Ох, пожалуйста, нет.

- Она мертва? – Эти слова обжигали холодом, наполняли отчаянием.

«Только не это, пожалуйста, только не это. Я не могу ее потерять, не могу потерять, даже не сказав ей…»

Но его отец, к счастью, качал головой.

- Нет, насколько я знаю, - тихо сказал он. – Ее поместили в отделение недугов от заклятий, в одноместную палату неподалеку от обиталища Януса Тики. Она жива, но не приходит в сознание. Но Римус… - Тон, которым отец произнес это, уничтожил только-только зародившуюся в душе Римуса надежду. – Я думаю, что-то могло произойти. Час назад один из стажеров поспешно спустился сюда в поисках Хестии Джонс. Я пытался выяснить, что случилось, но не смог… Римус!

Но Римус уже не слушал.

Он уже двигался, едва обратив внимание на возглас отца и руки Ребекки, которые он оттолкнул прочь. Он знал одно: ему нужно было идти, шевелиться, найти ее, сказать ей…

И вот он уже в коридоре. Люди таращились на него, и он мельком замечал их потрясенные лица, спеша мимо. Больничная рубашка развевалась на ходу, босые ноги шлепали по холодному полу, но он не обращал на это внимания – все это было неважно. Единственное, что имело значение, это родное лицо и сотворение смертельно-опасного заклинания. Римус нашел лестницу и бросился по ней вверх; сердце колотилось в груди, то тут, то там в его хрупком теле вспыхивали очаги боли, а хриплое дыхание раздирало горло. К тому моменту, как взобрался по второму пролету, он уже едва волочил ноги, и голоса, доносившиеся внизу, едва пробивались в его сознание: Ребекка и отец звали его. Он не остановился, не мог остановиться.

Из последних сил он толкнул дверь в отделение магических недугов и огляделся в поисках какого-то намека на то, где она могла находиться. Заметив табличку над ближайшей дверью, он приободрился.

«Покои Януса Тики. Пациенты, проходящие долгосрочное лечение. Заперто».

А рядом небольшая дверь, ведущая в одноместную палату, на табличке которой чернилами цвета лайма было написано: Н. Тонкс.

Римус не стал больше медлить. Бросившись к двери, он нажал на ручку и ворвался внутрь.

Она оказалась там.

Он еще никогда не видел ее такой бледной. Даже после атаки пожирателя смерти, после потери крови, он был уверен, она не выглядела такой бесцветной. Ее щеки ввалились, глаза были закрыты, а тусклые серо-коричневые волосы подобно нимбу обрамляли ее голову. Она дышала размеренно, и покрывало на ее груди то поднималось, то опадало.

Помимо этого, она оставалась абсолютно неподвижной.

«Тонкс. О боги, что ты натворила? Что я натворил?»

- Римус?

Голос принадлежал Ребекке, но он не повернулся.

- Могу я… побыть с ней немного? – едва слышно прошептал он хриплым голосом. Чтобы остаться стоять, ему пришлось ухватиться за дверной косяк. Очевидно, дававший ему силы адреналин больше не действовал. – Пожалуйста.

Ответом ему стала тишина; он практически ощущал исходящее от кузины сомнение.

- Римус, - повторила она и мягко коснулась его плеча. Оторвавшись на мгновение от лица Тонкс, он повернулся к Ребекке. – Держи. – Что-то тонкое и твердое вжалось в его ладонь, и, опустив взгляд, Римус увидел трость отца. Ребекка слабо улыбнулась. – Дядя Рейнард не пожелал подниматься по лестнице с такой скоростью, - тихо сообщила она. – Так что он направился к лифту, но предположил, что трость может понадобиться тебе больше.

Римус улыбнулся в ответ.

- Спасибо.

Опираясь на трость и игнорируя протесты тела, он прошел в палату. За его спиной закрылась дверь.

Какое-то мгновение он смотрел на нее: на то, как вздымалась и опадала ее грудь, на ее бледное лицо, на закрытые глаза. Любовь – болезненная и горькая – наполняла его.

«Глупая, глупая девчонка. У судьбы странное чувство юмора. Почему я? Почему ты? Говорят, что мир вращается вокруг влюбленных, но посмотри, куда любовь привела нас…»

Неуклюже Римус опустился на краешек кровати, поставив трость у прикроватного столика, и взял одну из ладоней Тонкс в свою.

- Тонкс, - прошептал он, - ты идиотка. Глупая восхитительная идиотка.

Он собственнически сжал ее пальцы, ощущая пульс. Она не пошевелилась.

- Как ты могла это сделать? – продолжил он; теперь слова срывались с языка быстрее. – Как ты могла так с собой поступить? Ради чего? Ради меня? – Он медленно покачал головой. – Это того не стоило, Тонкс. Как я могу стоить этого? – Он начал выписывать круги на ее коже большим пальцем. – Твоя жизнь, совсем юная… У тебя столько было впереди, ты должна была еще столько сделать, столько увидеть, почувствовать. А ты рискнула всем этим ради старого оборотня, застрявшего в прошлом? Глупо.

Рассеянно, едва понимая, что делает, он принялся поглаживать ее по щеке. Его голос звучал приглушенно, благоговейно, отчаянно – все эти эмоции, которые он ощущал, сплелись воедино.

- Какого черта я так сильно тебя люблю? – хрипло прошептал он и нежно сжал ее пальцы.

И вдруг она сжала его ладонь в ответ.

- Как лестно.

Римус замер. Он посмотрел на ее приоткрытый рот, на слабо, но весело изогнутые губы, на трепет поднимающихся век, на силу, с которой она внезапно сжала его пальцы в своей теплой ладони. А затем она улыбнулась.

- Как только выберемся отсюда, - прошептала она сонно и с хрипотцой, - я отошлю тебя на курсы шарма. Это и правда все, на что ты способен, изображая уныние у постели смертельно больного? Оскорбления и взятие вины на себя? – Неуклюже она подняла руку и шутливо ткнула его пальцем в предплечье. – В следующий раз я ожидаю от тебя комплиментов, Люпин, - много комплиментов. В самом деле.

Парализовавшее его потрясение постепенно сменилось недоверием.

- Тонкс?

Ее темные, все еще сонные глаза заблестели.

- Нет, зубная фея. Меня вырубил вредный тролль, который не пожелал расставаться с молярами, и теперь я застряла в теле раненого мракоборца, пока не сумею починить крылья. – Она снова ткнула его в руку. – Конечно же, это Тонкс. А кого ты ожидал? Королеву Гиневру из Камелота? Римус, ты уверен, что тебя вылечили? Потому что ты ведешь себя, как шестилетний…

Все еще потрясенному и сбитому с толку Римусу потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что она сказала.

- Погоди, что? – резко выдохнул он. – Как ты узнала о?.. – Он вдруг распахнул глаза. – Как давно ты пришла в себя?