Ребекка мгновенно нашла глазами дядю. Она выглядела старше, чем в их последнюю встречу, пусть изменения и были едва заметны. И хотя ни одной новой морщинки, ни одного нового седого волоса не добавилось, ее глаза и поникшие плечи выдавали степень измождения. И все же на ее губах играла бледная улыбка.

- Дядя Рейнард, - тихо и устало поприветствовала она его. – Надеюсь, вы не против, но, узнав, что вы направляетесь сюда, я позволила себе отправить сову своему отцу. Он ответил, что с радостью примет вас в Грейстоунсе, если вы захотите там остановиться, а если вам что-то нужно, то просто попросите. – Медленно она протянула руку и положила ладонь ему на плечо. – В такие моменты мы все нуждаемся в поддержке семьи.

Закусив губу, Рей кивнул в знак благодарности и опустился на стул.

- Спасибо. Я ценю твою заботу.

- Ладно, давайте начнем, - заговорила лекарь Джонс, которая только что беседовала с Кингсли Бруствером. Она обошла свой стол и с тяжелым вздохом опустилась на стул. Ребекка подошла к ней, остановившись в шаге позади, и кивнула ей.

Лекарь Джонс кивнула в ответ.

- Итак, как вы знаете, я Хестия Джонс, и я работаю здесь, в больнице Святого Мунго лекарем, - начала она оживленно. – А это Ребекка Голдштейн, профессор из Института бешенства. – Джонс скользнула взглядом по Рею, затем по чете Тонкс и обратно. – Мы отвечали за лечение Нимфадоры Тонкс и Римуса Люпина.

- И? – в отчаянии спросила Андромеда Тонкс, вцепившись пальцами в серебряный медальон. – Как моя дочь? С ней все будет в порядке?

Хестия поджала губы, глядя на расстроенную мать с чем-то похожим на смирение.

– Я не знаю, - откровенно признала она. – Тонкс… Нимфадора… пострадала не от обычного заклинания. Насколько я знаю, когда вы прибыли, профессор Дамблдор объяснил вам, что ваша дочь попала под отскочившее заклинание Империус, которое пыталась наложить на оборотня. Ее раны относительно неопасны – несколько синяков, большинство из которых осталось после ее падения с лестницы ранее этой ночью. Но ее разум серьезно поврежден. Душа оборотня – довольно сильная сущность, которая не рада делить разум даже с одним человеком, не говоря уже о двух. Степень ее повреждений целиком и полностью зависит от того, насколько хорошо она сумела защитить себя от удара.

Тед Тонкс рассеянно качал головой, Рей вдруг ощутил прилив сочувствия к нему. Он вдруг вспомнил, что это его дочь – мракоборец Тонкс – проводила его к Римусу в Хогвартсе той страшной ночью прошлой зимой.

- Вы можете нам что-то сказать? – устало и несколько потерянно спросил Тед. – Это случалось прежде? Я знаю, что заклинание Империус довольно редко используется, но все же…

К удивлению Рея, ответила Ребекка.

- Известно всего четыре случая наложения этого заклинания на оборотня, - сказала она, и в ее профессиональном тоне звучали нотки сочувствия. – Первым был немецкий волшебник, в 1564-м году пытавшийся обуздать укушенного сына; он не подготовился к отдаче и умер мгновенно. Второй случай произошел в 1819-м году с перуанской ведьмой, практиковавшей темные искусства. Она пришла в сознание шестнадцать дней спустя, но потеряла рассудок и была убита суеверными магглами через несколько недель после того, как учинила разгром в близлежащей деревеньке и превратила местных лам в лягушек. Третий случай зафиксирован во время войны с Гриндевальдом. Один из его сторонников пытался заставить оборотня подчиниться его воле и поплатился за это. Ирония заключается в том, что пострадавший полностью оправился через пару недель. И, наконец… - Ребекка поджала губы. – Профессор Ланселот Прайк, мой предшественник в Институте бешенства, который, казалось бы, должен был знать, на что идет. Он оставался в коме до самой смерти в прошлом году. Он так и не пришел в сознание.

- Так что, к сожалению, мы не можем с уверенностью сказать, что произойдет, - печально подвела итог Хестия. – В случае с Тон… с Нимфадорой нам остается только ждать и надеяться.

- Почему? – словно сама того не желая, спросила Андромеда; в ее глазах стояли слезы, а муж снова обнимал ее. – Она знала, что случится?

Ребекка медленно кивнула.

- Я считаю, что да. Я была свидетелем произошедшего и уверена, что она знала, что делает. Она пыталась спасти душу Римуса Люпина любой ценой, даже ценой своей жизни.

За этим заявлением последовала пауза. Рей обнаружил, что может лишь смотреть на пол, пытаясь осознать сказанное Ребеккой. Господи боже.

«Пытаясь спасти моего сына, она пошла на это – рискнула своим рассудком, своей жизнью».

- Но почему? – повторила вопрос Андромеда, и теперь уже слезы струились по ее бледным щекам. Она вдруг перевела взгляд на Рея, и тот заметил в ее глазах вспышку вины. – Простите меня, мистер Люпин. Но она мой единственный ребенок. Я должна понять, почему она…

- Это, увы, сейчас не важно, - проговорил Альбус, не давая вставить слово Фелиции, которая, очевидно, собиралась что-то сказать. – Давайте позволим Нимфадоре и Римусу рассказать нам об этом самим, и я уверен, что вскоре они смогут это сделать.

В течение какого-то мгновения Рей боролся с внезапно возникшим желанием вскочить на ноги и закричать от разочарования в лицо величайшему волшебнику Великобритании.

«Как он может так говорить? Как может быть уверенным? Почему он знает об этом настолько больше, чем я? Это не может происходить. Две молодые жизни, жизнь моего сына…»

Несмотря на все старания, слезы начали наполнять и его глаза. Андромеда Тонкс уже рыдала на трясущемся плече мужа.

- Но стоила ли того ее жертва? – прозвучал глубокий, пусть и слегка надломленный голос Бруствера. – Как сам Римус?

Хестия и Ребекка обменялись длительным взглядом. Лекарь откинулась на спинку стула и медленно закрыла глаза.

- В случае с Римусом у нас есть как хорошие, так и плохие новости, - сказала она несколько неуверенно. – Физически он в плохом состоянии, но это лишь порезы и переломы – ничего такого, с чем мы не могли бы справиться. Несколько недель постельного режима и лечения, и его тело будет как новенькое. – Она вздохнула. – Но его разум…

- Заставляет нас сомневаться, - продолжила Ребекка без запинки, но Рей заметил, что ее маска профессионализма была вовсе не так непроницаема, как ей бы того хотелось.

Совсем как ее отец. Он тоже всегда скрывал эмоции за стеной равнодушия…

Ребекка, однако, продолжала говорить:

- Мы наверняка установили, что, благодаря своевременно наложенному мисс Тонкс заклятию, душа, которую выпил дементор, действительно принадлежала оборотню. Человеческая душа Римуса Люпина осталась в его теле.

На мгновение тяжесть тревог, давящая на плечи Рея, чуть приуменьшилась. Он все еще Римус. О боги, он все еще Римус. А тот волк, тот чертов волк, который угрожал его разуму в течение тридцати четырех лет, исчез…

- Но. – Тяжесть вернулась сторицей. – Мы не в состоянии понять, что это означает для разума Римуса. Если не считать Дольфа Греймура, это лишь второй случай, когда оборотень пережил поцелуй дементора. Я могу только опираться на свои исследования в работе с Авраамом Каином.

Рей стиснул в пальцах рукоять трости с такой силой, что ногти вонзились в полированное дерево. В следующее мгновение он ощутил, как ладонь Дамблдора с длинными пальцами легла на его плечо и слегка сжала.

Почему он? Почему всегда Каин?

Ребекка провела ладонью по лбу.

- Все, что я сейчас скажу, представляет собой теории, но я уверена в их правильности. – Она подняла взгляд. – Однако я очень устала. Я обсудила все это с Хестией и профессором Дамблдором, но, Фелиция, помимо меня, ты лучше всех знакома с моими работами. Если тебе придет на ум какая-то мысль или ты заметишь ошибку в моих рассуждениях…

- Я скажу, - отозвалась Фелиция, и Рей скорее почувствовал, чем увидел, как она сделала шаг вперед. – Конечно, скажу.

- Хорошо. – Сцепив руки, Ребекка опустила голову, очевидно, собираясь с мыслями. – Итак, - начала она. – Когда Авраама Каина поцеловал дементор, он умственно регрессировал до уровня десятилетнего мальчишки – до того возраста, когда он был укушен, когда утратил контроль над своим разумом, став бешеным.