Лицо Римуса окаменело; он попытался сесть ровнее.
- Никто этого не заслуживает. Тем более, невиновный человек, - сказал он, а затем, понизив голос до шепота, добавил: - Тем более, твой друг.
Питер весь как-то сморщился, кости натянули его плоть и кожу так сильно, что Римус даже удивился, как они не прорвались наружу. Его глазки бегали по сторонам, словно в поисках какой-то потерянной истины.
- Ты не понимаешь, - тихо и отстраненно сказал он, словно обращаясь к кому-то далекому и полузабытому. – Но как ты можешь понять? Ты им нравился.
Римус попытался покачать головой.
- Питер…
- Нет, нет, нет, нет… - дрожащим голосом перебил его тот, сгибаясь под тяжестью старых воспоминаний и тыча пальцем в воздух. – Ты знаешь, и я знаю: Джеймс и Сириус – они были друзьями. Потом появился ты. Ты был для них вызовом, а они любили вызов, не так ли, Римус? Мы все знали, что ты скрываешь какой-то большой секрет, и это делало тебя интересным, стоящим их времени… А когда они узнали, что ты оборотень… - Питер снова безрадостно хохотнул. – Разве они могли устоять перед таким? Ты стал для них приключением. Храбрый Римус, который столько вынес – они уважали тебя. Но я… - Он горько усмехнулся. – Я просто таскался следом – тот жирный маленький мальчик, которому они столь милостиво позволили ошиваться поблизости. – Он стиснул зубы. – Они едва меня замечали. Им просто было плевать.
Хотя Римус был уверен, что Питер ошибался, за его словами скрывалась истина, которую ему неприятно было признавать… Джеймс, смеющийся над подвешенным им же вверх ногами Северусом Снейпом на пятом курсе, Сириус, раскрывающий его секрет Снейпу со злым умыслом, оба мальчишки смеются, накладывая заклятия на очередную невинную жертву или дразня Питера за неудачи на уроках трансфигурации или чар… Иногда они вели себя так – заносчиво и самовлюбленно, словно были лучше других. Но, если хотели, они могли быть прекрасными друзьями. Даже признавая за собой стремление приукрасить их дружбу, Римус понимал, что Питер, мучаясь чувством вины, стремился очернить ее.
Верил ли он в это? Мог ли он поверить в это?
Но Питер еще не закончил.
- Я знаю, что и ты видел это, Римус. Я знаю, ты замечал все! Я был для них ничем, пустым местом! Я нужен был им, чтобы… чтобы насмехаться надо мной, чтобы веселиться за мой счет… или же, в крайнем случае, надо мной можно было подшучивать в момент одолевающей их скуки. Они называли меня своим другом, но никогда не уважали. Они вечно звали меня то глупым, то бесполезным. «Сириус, погляди-ка, что Хвост сотворил со своей черепахой» или «Джеймс, хватит играть со снитчем, а не то Хвост намочит штаны!». - Питер перевел дух, а затем продолжил вновь низким голосом: - А ты, Римус… Ты единственный вел себя со мной приветливо, но делал так лишь из жалости.
Римус снова попытался покачать головой.
- Питер…
- Видишь? Ты даже не отрицаешь этого, - перебил его тот. – Ты не можешь этого отрицать, потому что это правда.
- Даже если и так, - сказал Римус, игнорируя боль в руках, появившуюся, когда он попытался оттолкнуться от пола и привстать. – Сейчас все иначе? – Он бросил взгляд на Дольфа, который начал шевелиться. – Я видел вас двоих сегодня; он обращался с тобой с неприкрытым презрением. Ты вернул Волдеморту его тело, а он отплатил тебе лишь бесчестьем и оскорблениями. – Он приподнял подбородок, не обращая внимания на болезненные ощущения в плечах и шее. – Возможно, Сириус и Джеймс вели себя бесчувственно, но они были мальчишками. И уважали они тебя или нет, но по-своему любили. – Римус смотрел на Питера со спокойной уверенностью. – Но неужели за школьные насмешки можно было отплатить смертью и заключением в тюрьму? Хочешь сказать, что поддразнивание над другом – повод сдать их самому жестокому волшебнику из ныне живущих? Скажи честно, Питер. Что Волдеморт сделал для тебя, кроме как сохранил жизнь?
Питер оглядел свою серебристую руку. Какое-то время ответом на вопрос Римуса была тишина.
- Он дал мне вот это, - сказал он наконец, сгибая пальцы. – Я помог ему, и он сделал меня сильнее.
Римус тихо вздохнул.
- Он изувечил тебя в своих целях, а затем бросил тебе блестящую кость, чтобы ты остался его слугой. Это не уважение. Это снисхождение.
Питер издал почти детский смешок.
- Ну да, ведь Сириус и Джеймс никогда не относились ко мне со снисхождением, о, нет…
- Ты знаешь, что это разные вещи…
- Они не уважали меня, - хрипло прошептал Петтигрю, не встречаясь взглядом с Римусом. – Они вынудили меня, вынудили меня присоединиться к нему. У меня не было выбора.
- Выбор есть всегда, - с печалью возразил Римус, глядя на изможденного человека, бывшего когда-то его другом. – Может быть, не очень хороший, но он есть. Ты не можешь оправдывать свои поступки тем, что случилось в наши дни в Хогвартсе. Все знают, что дети могут быть жестокими, даже к тем, кто им дорог…
- Но ты не был таким, - дрожащим голосом перебил его Питер; воспоминания обжигали его холодом. – И… и я ценил это. Вот почему я не убил тебя, когда нашел. – Он вдруг резко подался вперед; его нос задвигался, а глаза уставились на ослабленного узника. – Я… я знал, что должен поговорить с тобой, - заявил он пискляво, дергано жестикулируя. – В Визжащей хижине не было такой возможности, не в присутствии Сириуса с его криками; он не дал мне шанса! Но ты… - Питер с отчаянием смотрел на Римуса. – Ты, Римус… ты всегда прислушивался ко мне. И сейчас можешь послушать. Ты не признаешься, но, мне кажется, ты понимаешь.
Что-то словно щелкнуло. Очевидно, что Питер Петтигрю принял какое-то решение – вероятно, иррациональное, возможно, глупое, но чудовищное в своей неотвратимости. За его речами стояла какая-то цель. Ему что-то нужно было от него.
- Нет, - решительно возразил Римус. – Я никогда не смогу понять того, что ты сделал.
- Ты лжешь, - сказал Питер, дыша все учащеннее. – Ты понимаешь. Можешь понять. И ты можешь заставить понять их.
Серебристой рукой он указал в сторону двери, и Римус вдруг все понял.
«О боги, он хочет, чтобы я вытащил его отсюда живым».
Наверняка. Питер знал, что ему никуда не деться: как и прежде, все дороги для него вели либо в Азкабан, либо на тот свет. Разве что, конечно, он сумеет найти себе адвоката – кого-то, кто оправдал бы его действия и добился ослабления наказания…
И, судя по всему, он выбрал на эту роль Римуса.
«Но как он только мог подумать, что я…»
Дементоры. Воспоминания. Его размышления были лишены логики – это совершенно ясно.
Вероятно, Римус мог сыграть эту роль, притвориться, что верит ему, и завести ничего не подозревающего Питера в ловушку. Но, невзирая на все свои деяния, этот человек когда-то был его другом. Римус не мог так поступить.
- Нет, Питер, - мягко, но решительно сказал он. – Я не могу этого сделать. Не стану.
- Но ты можешь, понимаешь? Ты сделаешь это, ты должен…
Питер выглядел таким отчаявшимся, таким несчастным, и да, он был прав: Римус жалел его. Но жалости было недостаточно.
- Питер, хватит, - сказал он, и его голос звучал по-доброму. – Ты знаешь, что я никогда не стану помогать тебе. Зачем ты так поступаешь с собой?
Глаза Питера блестели в тусклом свете.
- Мне не нужна помощь, - рассеянно проговорил он, вглядываясь в тени, словно вдруг заподозрил присутствие кого-то еще. – Я хочу, чтобы кто-то понял. Понял меня… - Он попытался засмеяться, но не преуспел и лишь болезненно всхлипнул. – Я не плохой человек, - сказал он словно самому себе. – Не плохой, не злой. Но все это было так… Им было все равно… Я ничего для них не значил… И я так испугался, когда пришли пожиратели смерти… Джеймс, Лили, Сириус, Орден – все обречены, обречены, а так все закончится гораздо быстрее… Мне казалось, что моя жизнь слишком ценна, чтобы выбрасывать ее ради проигранной битвы… - Его ничего не видящие, практически сумасшедшие глаза вдруг вперились в Римуса. – Ты должен понять, я просто… у меня не было выбора…
